Дик Фрэнсис - На полголовы впереди Страница 21

От морковных пирогов остались одни крошки, и кофейные чашки стояли пустые. На автобусе привезли конюхов, они сидели кучкой в джинсах и майках с надписью "Скаковой поезд". Эмиль посматривал на часы. Пришел еще кто-то из бригады и сообщил, что если верить компьютеру внизу, в дежурной комнате, то спецпоезд только что подали на посадку — выход 6-й, 7-й путь, как и предполагалось.

— Bon,[6] — сказал с улыбкой Эмиль. — Ну, Томми, значит, ваша работа начинается.

Все взялись за свои чемоданы и скорее беспорядочной толпой, чем тесной группой, направились туда, где собрались пассажиры. Приблизившись к ним, мы услышали, как настоящий президент Жокейского клуба провинции Онтарио приветствует всех участников путешествия, и увидели, что Зак и остальные актеры ждут поодаль, когда он кончит, чтобы продолжать представление.

Актер Джимми стоял в коричневой форме служащих "Ви-Ай-Эй", Зак внимательно следил за происходящим, а Рикки, готовый изобразить эффектное кровопролитие, посматривал в маленькое зеркальце, хорошо ли хлещет "кровь" из раны у него на голове.

Зак бросил взгляд на подошедшую бригаду, увидел меня и поднял большой палец. Президент под аплодисменты закончил свою речь. Зак подтолкнул Рикки, который сунул зеркальце в карман и приступил к весьма правдоподобному исполнению роли человека, который только что подвергся нападению.

Досматривать сцену до конца Эмилю, бригаде и мне было некогда. Мы отошли и направились к 6-му выходу — это была, в сущности, лестница, ведущая на нижний уровень, где располагались пути. Хотя дело уже шло к полудню, перрон был тускло освещен фонарями: высоко вверху сводчатое перекрытие площадью в несколько гектаров защищало его от капризов канадского климата.

Знаменитый поезд уже стоял там, издавая слабое шипение, — серебристый, невероятно тяжелый, простиравшийся в обе стороны так далеко, что голова и хвост терялись в полумраке. Еще в офисе "Мерри и компании" я узнал, что каждый вагон (обшитый толстыми некрашеными листами гофрированного вдоль, по горизонтали, алюминия) имеет в длину двадцать шесть метров. Всего было пятнадцать вагонов, включая вагон для лошадей, багажный и вагон Лорриморов. Если считать еще и тепловоз, то поезд растянулся больше чем на четыреста метров.

"То есть на два фурлонга,[7] это больше подходит к случаю, — мелькнула у меня шальная мысль. — Три раза туда и обратно вдоль поезда — вот и дистанция дерби, даже немного больше".

К стенкам вагонов был прикреплен еще один длинный транспарант — копия того, что висел на вокзале, — напоминавший пассажирам, куда они отправляются, на случай, если у кого-нибудь все еще оставались сомнения. Бригада начала расходиться по своим местам, и я вслед за Эмилем поднялся не в вагон-ресторан, а в один из спальных вагонов.

Эмиль заглянул в записную книжку и засунул свою дорожную сумку на багажную полку крохотного купе, а я по его указанию положил свою в соседнее купе. Он сказал, что я должен снять плащ и пиджак и повесить их на специальную вешалку. После этого он запер оба купе, и мы снова спустились на перрон.

— На стоянке удобнее ходить по земле, — объяснил он со своей обычной педантичностью. Мы шли рядом с колесными тележками до тех пор, пока не показался хвост поезда, прошли вдоль вагона-ресторана, поднялись в него через дверь в его заднем конце, и я оказался на месте своей новой работы.

Специальный вагон-ресторан оправдывал свое название: красно-голубой ковер, большие, мягкие стулья синей кожи, сверкающее полированное дерево и стеклянные панели с выгравированными на них птицами. По обе стороны во всю длину вагона шли окна с голубыми узорчатыми занавесками между ними и цветами на кронштейнах наверху. При трехметровой ширине вагона вдоль каждой его стенки поместились по шесть прямоугольных столиков, разделенных широким проходом, и около каждого стояло по четыре стула — всего сорок восемь мест, как и было обещано. Все здесь ждало пассажиров, а пока в вагоне было тихо и пусто.

— Идите сюда, — сказал Эмиль, ведя меня через все это великолепие в головной конец вагона. — Я покажу вам кухню.

В длинной серебристой цельнометаллической кухне уже хозяйничали двое в белых брюках и куртках и высоких белых бумажных колпаках: крохотная женщина — шеф-повар из Монреаля и высокий худой молодой человек, отрекомендовавшийся Ангусом, — специальный шеф-повар из первоклассной обслуживающей фирмы, которая должна была обеспечивать это путешествие изысканной пищей, какую обычно в поездах не подают.

Я с интересом отметил про себя, что оба шеф-повара, по-моему, испытывают друг к другу ледяное недружелюбие и четко разграничили подведомственные им территории: каждый из них привык быть на кухне полным хозяином.

Эмиль, который, вероятно, тоже это ощутил, заговорил с решительностью подлинного лидера.

— Всю эту неделю, — сказал он мне, — командовать на кухне будет Ангус. Симона будет ему помогать. — На лице Ангуса выразилось облегчение, а на лице Симоны — недовольство. — Потому что Ангус и его фирма составляли меню и доставили продукты. — Он говорил так, словно вопрос решен окончательно и бесповоротно, да так оно и было: всем стало ясно, что спорить больше не о чем.

Эмиль объяснил мне, что в этом рейсе белье и столовые приборы предоставлены обслуживающей фирмой, и без дальнейших разговоров принялся показывать, во-первых, где что найти и, во-вторых, как надо накрывать столик. Потом он стал смотреть, как я накрываю второй столик, стираясь подражать его действиям.

— Вы быстро схватываете, — с одобрением сказал он. — Немного попрактикуетесь, и никто не догадается, что вы не официант.

Пока я практиковался примерно на половине столиков, два других официанта — настоящие, Оливер и Кейти, — накрывали остальные. Они с улыбкой поправляли меня, когда я делал что-то не так, и понемногу я втянулся в их ритм и старался как мог. Эмиль критическим взглядом окинул накрытые мной столики и сказал, что, пожалуй, не пройдет и недели, как я научусь складывать салфетки.

Все заулыбались: по-видимому, мои салфетки уже были сложены как надо.

Я почувствовал, что до нелепости доволен собой, и у меня на душе стало спокойнее.

За окнами проплыла красная фуражка носильщика, толкавшего тележку, полную багажа, а за ним проследовали Лорриморы.

— Идет посадка, — сказал Эмиль. — Как только поезд отправится, все наши пассажиры придут сюда пить шампанское.

Он принялся поспешно готовить бокалы и лед и показал мне, как обертывать салфеткой горлышко бутылки и как наливать, не капая на стол. Кажется, он забыл, что собирался разрешить мне подавать только воду.

Снаружи доносились голоса, и поезд постепенно оживал. Высунувшись из задней двери вагона-ресторана, я поглядел вперед и увидел, что пассажиры садятся в спальные вагоны, а носильщики вносят за ними вещи. Несколько человек сели и в вагон, который шел сразу за рестораном, — там находились три купе, бар, большая гостиная и второй этаж под стеклянной крышей. Все это, как я выяснил, называется салон-вагоном.

Впереди, у прохода, через который толпой вливались на перрон пассажиры, Нелл исполняла свою роль, перевязывая Рикки, который вполне убедительно истекал кровью. Закончив свою маленькую сценку, она пошла к хвосту поезда, заглядывая в окна и как будто разыскивая кого-то, — как оказалось, меня.

— Я хотела сообщить вам, — сказала она, — что главный кондуктор — он в поезде как капитан на корабле — знает, что вы вроде как наш охранник. Он согласился помогать вам во всем, что понадобится, и пропускать вас куда угодно по всему поезду, включая тепловоз, если разрешат машинисты, а он сказал, что они разрешат, когда он с ними поговорит. Скажите ему, что вы Томми, когда его увидите.

Я с восхищением посмотрел на нее:

— Вы просто великолепны.

— Правда? — Она улыбнулась. — Билл Бодлер действительно спрашивал про вас. Я сказала, что вы здесь и уже сели в поезд. Это его, кажется, удовлетворило. Теперь я должна рассортировать всех пассажиров — они так и норовят влезть не в свои купе…

Не успев закончить фразу, она исчезла в спальном вагоне впереди ресторана. В том вагоне, где находилось купе Филмера. Перебраться на другое место, чтобы не стать его соседом, оказалось очень легко: как только меня понизили в ранге и причислили к обслуге, это произошло само собой. Как бы мне ни хотелось следить за ним, не сводя глаз, но если бы я по несколько раз в день сталкивался с ним нос к носу в коридоре, мне вряд ли удалось бы остаться для него безымянным незнакомцем.

Пассажиры начали собираться в вагоне-ресторане и усаживаться за столики, хотя поезд еще не отошел от перрона.

— Где нам сесть? — спросила Эмиля какая-то женщина с приятным лицом, и он ответил:

— Где вам будет угодно, мадам.