Саша Южный - Побег из Вечности Страница 21

Я пришел в себя от острого запаха спиртного, которое лилось прямо мне на шею. Сильно болело в ушах. Вокруг был полный мрак и пыль. Я попытался поднять руку, чтобы смахнуть в сторону бутылку, но мои пальцы уперлись в какую-то преграду, а лилось откуда-то выше. Я провел ладонью по препятствию – это было дерево. Стойка бара! – догадался я. Но в каком-то странном положении. Под углом. Спиртное продолжало литься на меня тонкой пахучей струйкой. Кажется, ликер. Я попробовал принять вертикальное положение и обнаружил, что не могу этого сделать. Вокруг меня были доски, обломки кирпичной стены, а сверху барная стойка.

В какой-то момент я запаниковал, но потом подавил в себе страх и попробовал ползти вперед. Мне это удалось, хоть и с трудом. Я пробирался, обдирая бока, в полной темноте, насыщенной густой пылью. Потом моя голова уткнулась в деревянную перегородку, наверное, это был конец стойки. Если дальше пустота, то переборку можно выбить ногой, мелькнуло у меня в голове. Но я не мог развернуться в тесном пространстве. Во мне опять колыхнулся склизкий комок паники: уже ощущалась нехватка воздуха, а пространство за стойкой наверняка завалено. Собственно, она меня и спасла, прикрыв от обломков. Я постучал по дереву – стук вроде не был глухим, а может, это казалось. Я нащупал небольшой обломок кладки и стал бить им в переборку. Было очень неудобно делать это лежа, к тому же не хватало места для размаха. Но я продолжал стучать, время от времени меняя руки. Голову сверлила мысль о том, что за стойкой, скорей всего, нет свободного пространства, все завалено обломками. По логике вещей, так и должно было быть. Но я продолжал тупо бить обломком в дерево. Ничего другого мне не оставалось. Наконец переборка треснула. Дальше дело пошло быстрей, и уже через несколько минут я сделал брешь, сквозь которую смог протиснуться. А потом мои руки уперлись в тупик. От края стойки до выхода было примерно метра четыре. Не так и много. Я стал ощупывать завал перед собой. Кое-какие обломки сидели в нем непрочно, и мне удалось вытащить их, а затем протолкнуть назад, за себя. Потом моя рука внезапно провалилась в пустоту. Похоже, завал был небольшим. Я уперся рукой в край дыры, напрягся, и обломки неожиданно легко подались вперед. Через минуту я расширил дыру до полуметра и, протиснувшись в нее, оказался в пространстве, которое позволило мне сесть. Дальше дело пошло быстрей. Я работал, как землеройная машина, пока не почувствовал приток свежего воздуха. Кроме кладки, здесь было много дерева. Очевидно, обшивка стены. Потом мне удалось выпрямиться едва не полностью. Впереди было по-прежнему темно. Мои руки заскользили по чему-то гладкому, что невозможно схватить. В горячечной одержимости я уперся в препятствие плечом, поднапрягся и, уже вылетая наружу, сообразил, что это входная дверь.

Угодив руками в лужу перед входом и приходя в себя, я некоторое время пребывал в таком положении. Потом поднялся и замер, чувствуя, как между лопаток медленно ползет холодная капля пота. Мои глаза медленно ощупывали мир, который казался мне гораздо ярче, чем полчаса назад, когда я входил в это заведение. Я жадно вдыхал холодный воздух утра, и серенький ноябрьский рассвет казался мне лучшим зрелищем, которое я когда-либо видел. Потом, обнаружив на себе милицейскую форму и заметив милицейские «жигули», что стояли в нескольких метрах от клуба, я вернулся к действительности. Она была такова, что отсюда следовало немедленно бежать. Я подошел к «жигулям», быстро снял с себя форму и постучал по багажнику:

– Эй, там…

– Да? – глухо донеслось в ответ.

– Сейчас открою. Досчитайте до пятидесяти и выбирайтесь. Раньше не советую, пристрелят. Ваших пока нет, никто не узнает, что вас похитили. Оружие в салоне.

Я отпер багажник и в одних трусах, босиком, сжимая в руках ключ от «навигатора», рванулся к углу. Мой взгляд упал на торцевую часть клуба, которая наполовину превратилась в обломки. «Что же это за граната, которой снабдил меня Железо?» – удивился я. Но думать об этом было некогда. Сначала следовало унести ноги. А время для осмысливания второстепенных деталей найдется потом.

«Навигатор» завелся с полоборота. Нога вдавила педаль в пол, и он понесся прочь, разбрызгивая лужи. Навстречу попадались первые машины. Проехав пару кварталов, я остановил машину и оделся. В бардачке нашлась бутылка виски. Я приложился к ней и опустошил едва не на треть. Мне было плевать на то, что до дома ехать не менее получаса и что меня может остановить пост ГАИ. Все мое существо требовало релаксации. Позже я еще раз приложился к бутылке, прямо на ходу. И только после этого в голове зашумело.

Поставив машину на стоянку, я с полупустой бутылкой виски в руках добрался до дома, разделся и упал в кровать.

Проснуться мне удалось лишь во второй половине дня. За окном ветер гнал по небу грязь облаков, на душе было мерзко и неспокойно. Я потянулся к бутылке с виски, а через час опять уснул.

Прошло два дня. За это время я ни разу не вышел из дома. Только смотрел в окно, за которым непрекращающийся ветер гнал и гнал дождевые облака. Все кончилось. И я уцелел. И, что немаловажно, вряд ли меня отыщет повестка с указанием явиться в отделение для дачи показаний. У меня было около четырех тысяч долларов, машина, новая внешность и институт. Для начала неплохо. При необходимости можно позвонить Виктору и попросить работу. Легальную. Да, все складывалось неплохо, только разве в душе стояло ощущение пустоты. А потому я безвылазно сидел в квартире и безразличным взглядом смотрел в окно.

Было утро, и погода, кажется, налаживалась. Ветер утих, и на небе появились большие голубые окна. Я прошел на кухню, засыпал в чайник заварку и стал заливать ее кипятком. В это время в дверь позвонили. Недоумевая, кто это может быть, разве что хозяин квартиры, я открыл дверь. На пороге с рукой на перевязи и бодренькой улыбочкой ожившего покойника стоял Саша Железнов. Наверное, у меня был очень идиотский вид, потому что он рассмеялся.

– Знаешь, Бензин, – произнес Железо. – От меня не так просто отделаться.

– Но как же так? – удивился я, чувствуя, как пустота внутри меня заполняется чувством, схожим с радостью.

– Да все просто, – сказал Железо, входя в квартиру. – Когда началась пальба, в меня несколько раз попали. Но перед этим я успел пристрелить Стефана. На мне был бронежилет. Так что я просто отключился. А потом от взрыва гранаты сдетонировал пороховой погреб. Оказывается, они под полом хранили боеприпасы и оружие. Это мне уже в милиции объяснили. Граната взорвалась как раз над ним. Я оказался недалеко от пролома, так что меня откопали первым. Два дня пролежал в больнице, под охраной. Сегодня вышел. Взяли подписку о невыезде. Но предъявить мне, по большому счету, нечего. Разве что бронежилет с тремя застрявшими пулями. Остальных потом тоже откопали. Но это были уже трупы. Ты почему не ходишь в институт? – неожиданно поменял тему Железо.

– Да мне… я собирался.

– Вот и правильно, – кивнул Железо. – Машина цела?

– Да. На стоянке.

Когда вышли на улицу, Железо протянул мне ключи от «ауди»:

– Ей всего два года. Катайся. Твоя! На днях переоформим. Подбросишь до стоянки и давай в институт.

Я осторожно открыл дверь в аудиторию. Шла вторая пара. Вел ее Григорий Аристархович. Высокий сухой старик. Личность оригинальная. В любой мороз ходил без шапки, шарфа и рукавиц, в кожаном потертом реглане, наверное, еще сталинских времен. Жил одиноко, недалеко от институтской общаги. Студенты часто бегали к нему перехватить денег. Григорий Аристархович не отказывал. Причем делал это странным способом. Он спрашивал из-за двери, сколько надо, а затем, чуть приоткрыв ее, просовывал в узкую щель деньги. При этом его не интересовала личность занимавшего, он даже не пытался ее рассмотреть. Деньги тем не менее ему возвращали.

Я спросил разрешения войти. Григорий Аристархович окинул меня взглядом голубых холодных глаз, кивнул и продолжил:

– Однако, прилежно изучая законы, следует всегда помнить, что закон не есть истина в последней инстанции, поскольку не может охватить все перипетии человеческого существования. Закон – вещь несовершенная, как и все, что придумал человек, как и он сам. Понятие этого пришло давно. Потому и возник суд присяжных…

Я сел на место рядом с четверкой сокурсников: Сергеем, Владом, Жорой и Максом. Они были единственными на курсе, с кем я общался. Меня, скорей, можно было назвать замкнутым, чем коммуникабельным. Эти ребята, как и я, держались обособленно, своей компанией. Они заговорили со мной первыми. Все четверо приехали в Москву из Братска. Жили в общежитии.

– Что случилось? – спросил я шепотом у Сергея, кивая на его перевязанную руку.

– Обжег, – ответил Сергей. – Картошку в чайнике варил, а у него даже ручки нет.