Матвей Ройзман - Дело № 306. Волк. Вор-невидимка Страница 21

За квартал до нужного ему дома Мозарин велел шоферу остановиться в переулке и ждать. Через три минуты он поднялся на второй этаж и позвонил в квартиру номер пять.

— Кто там? — спросил за дверью слабый старушечий голос.

— Простите, здесь живет гражданка Карасева?

— Здесь. Только Анна Григорьевна сейчас на службе. — Дверь открылась, на пороге стояла старушка. — А вы кто будете?

— Я самый полезный человек на свете. Из мастерской химчистки. На углу, знаете?

— А-а!

— Так вот, — продолжал лейтенант, входя в переднюю, — гражданка Карасева приносила нам в чистку туфли. Кажется, она испачкала их синей краской.

— Ах, да, да! Белые лодочки! Ну и что же?

— У нас вообще-то обувь в чистку не принимают. А я из уважения к дамскому полу обещал гражданке зайти и почистить ее туфельки — так сказать, в индивидуальном порядке.

— Очень хорошо! Только вот где я их найду? — озабоченно сказала старушка, приглашая «химика» в комнату.

Лейтенант вынул из чемоданчика какие-то пузырьки, тюбики, тряпицы, щеточки. Исподтишка он с волнением следил за старушкой, шарившей в гардеробе. Правда, переодетый сержант Попов уже побывал на службе у Карасевой и сказал, что она очень похожа на ту женщину, которая выдала себя за Людмилу Иркутову. Однако, по версии Градова, туфли, если на них сохранились синие пятна, оставались отправной, важной уликой.

— Нет, нет и нет! — воскликнула старуха, хлопнув себя руками по бедрам. — И куда Анна Григорьевна их подевала? Разве поглядеть в прихожей? Там у нас шкафчик…

Она вышла из комнаты и спустя минуту вернулась и торжественно вручила офицеру «лодочки». Так и есть: на правой подошва и носок были покрыты густыми синими пятнами.

— Анна Григорьевна хотела сама почистить, да размазала, — пояснила старуха, — еще хуже стало.

Мозарин подошел к раскрытому окну, поднял туфли, разглядывая их на свет. Это был условный знак, и Градов, стоявший на противоположной стороне улицы, стал переходить мостовую.

«Да, попробуй, сведи это пятно! Получится дырка», — подумал лейтенант, а вслух сказал:

— Что ж, попытка не пытка, гражданочка!

Он расставил на подоконнике свои пузырьки с костяным маслом, керосином, резиновым клеем.

— Вот универсальное патентованное средство «Монополь», — объяснил он старушке, — последнее достижение науки и техники! Вы трете любое пятно бензином, скипидаром, нашатырем и получаете чистую дырку! Вы трете любое пятно мировым «Монополем» — и получаете чистую вещь, как с фабрики!

— А сколько вы берете за работу? — спросила обеспокоенная клиентка.

— Без запроса! Смотря по труду, времени и расходованию «Монополя». Попрошу включить электрическую плитку или зажечь газ. Надо, чтобы смесь «Монополь» закипела.

В прихожей задребезжал звонок. Старушка открыла дверь и впустила управляющего домом, понятых, Градова и двух оперативных работников. Майор объяснил женщине — домашней работнице Карасевой, кто он такой. Предложив ей отпереть все шкафы, ящики комода и чемоданы, он строго обратился к Мозарину:

— А вы что тут делаете? Кто вы такой?

— Я только зашел вывести пятна, — сказал лейтенант. — Вот бабушка может подтвердить.

— А это не вы на Тишинском рынке травите своим средством… как его? Вспомнил: «Монополь»! Не вы травите костюмы граждан?

— Ах ты, батюшки мои! — воскликнула старушка. — А я-то ему доверилась!

— Ваши документы?

Мозарин показал какое-то удостоверение и стал собирать в чемоданчик свое хозяйство. Побранив его за то, что он ходит по квартирам, майор разрешил ему уйти.

Оперативные работники тщательно пересмотрели вещи Карасевой, но ничего подозрительного не нашли.

Градов взял с собой только фотографическую карточку Карасевой, на которой она была снята в сером спортивном костюме, бриджах, сапожках, со стеком в руке. Кроме того, на столике он обнаружил телеграмму — ее принесли часа через два после того, как Анна Григорьевна ушла на работу. Текст телеграммы гласил:

«Готовим Руслана Людмилу репетиции августе взяли руководителем Иванову порядок кружке обеспечен ждем вашего возвращения

Старушка заявила, что ее хозяйка занимается в кружках: драматическом и верховой езды. В свободное время (после ночного дежурства она двое суток отдыхает) уезжает на репетиции и спектакли или в Сокольники, в конно-спортивный кружок.

Мозарин быстро переоделся в кабине автомобиля в милицейскую форму и ждал майора в переулке. Все эти предосторожности были намечены заранее.

— Конечно, — говорил Градов, сев в машину, — Карасеву можно было бы просто задержать на службе: вызвать к управляющему, предъявить ордер, и все! Но у нее могут быть сообщники, которые еще на свободе. Кроме того, все говорит о том, что Карасева — профессиональная преступница и в критическую для нее минуту может выкинуть какой-нибудь фортель. Поэтому давайте подумаем, как захватить ее наверняка и без шума…

По вечерним улицам мчится машина «скорой помощи». Гудя сиреной, она мчится мимо красных светофоров. Орудовцы останавливают автомобили и автобусы, которые могут перерезать путь кремовой машине, и она беспрепятственно летит вперед…

Шофер останавливает машину возле ворот серого пятиэтажного дома. Мозарин в накрахмаленном халате, в белоснежной докторской шапочке, в больших темных очках сидит рядом с шофером и изредка оглядывается назад, на Корневу, отмечая про себя, что ей очень к лицу костюм медицинской сестры.

— Будьте осторожны, Надя, — говорит он. — Действуйте так, чтобы ни Карасева, ни кто другой ни в чем не сомневались.

— Не беспокойтесь, Михаил Дмитриевич. Справлюсь!

Придерживая рукой санитарную сумку, Корнева открывает дверцу и выходит на тротуар.

— Приготовить оружие! — приказывает лейтенант двум оперативным работникам — «санитарам».

Надя прошла мимо ворот, у которых стоял перед лотком продавец книг — высокий кудрявый парень в серой кепке, надвинутой на затылок. Ему было жарко, лицо лоснилось от пота, он облизывал сухие губы.

Корнева купила у него брошюрку и тихо спросила:

— Она здесь?

— Здесь, — ответил оперативный работник, получая с девушки деньги. — Второе окошко справа.

Взяв сдачу, Корнева поднялась по трем ступеням, отворила дверь и вошла в помещение аптеки. Она отыскала глазами Карасеву, по описанию Мозарина сразу узнав ее.

— Будьте добры, — сказала она, подойдя к окошку в стеклянной перегородке, — попросите на минутку Анну Григорьевну Карасеву.

— Это я…

— Вот славно! — вырвалось у Нади с такой неподдельной искренностью, что Карасева улыбнулась. — Я медсестра «скорой помощи». Только сейчас мы доставили с улицы Воровского пожилую женщину. Она садилась в троллейбус, он тронулся, она упала на ходу и сломала ногу и, вероятно, несколько позвонков. Ее фамилия… — Корнева достала из кармана халата записку и прочитала: — Пелагея Тихоновна Сухорукова.

— Моя домработница! — воскликнула Карасева.

— Она так и сказала. Видите ли, ей очень плохо. Возраст! Она все время требует вас. Хочет отдать какие-то ключи и телеграмму. Может быть, съездите? Тут как раз наша машина. Довезем!

— Я не могу без спроса отлучаться. Погодите минутку. Я отпрошусь.

Карасева получила разрешение, но все же решила проверить слова медсестры. Зайдя в кабинет уехавшего по делам управляющего, она плотно закрыла за собой дверь и позвонила домой.

Услыхав звонок, старая домработница поспешила к телефону, но ей преградили дорогу оперативные работники, дежурившие на квартире Карасевой. И второй звонок не достиг своей цели.

«Значит, Пелагеи нет дома!» — решила она, пожала плечами и вышла из кабинета.

В спешке она не обратила внимания на монтера, который, стоя на стремянке и мурлыча себе под нос песенку, возился у доски с электропробками. А монтер со своей высоты видел, как Карасева, взяв свой серый жакет, вышла с Корневой на улицу. Монтер взял какой-то инструмент, вошел в кабинет управляющего, соединился по телефону с Градовым и доложил, что задание выполнено благополучно. Майор приказал ему покинуть наблюдательный пост…

Корнева подошла с Карасевой к машине «скорой помощи» и попросила у доктора разрешения довезти женщину до клиники.

— Хорошо! — не оборачиваясь, буркнул Мозарин. — Халат!

Карасева сняла жакет, надела халат и села в кабину, на место для больных. Корнева передала Мозарину жакет Карасевой, влезла вслед за ней и села в углу в креслице медсестры таким образом, что загородила собой и лейтенанта и переднее стекло кабины, через которое можно видеть путь. Боковые стекла кабины «скорой помощи» были замазаны, как обычно, белой краской.

Гудя сиреной, машина помчалась.