Анна Данилова - Незнакомка до востребования Страница 21

Он вдруг замолчал и начал молча сползать со стула на пол. Гомер едва успел обежать стойку, чтобы в последнее мгновение подхватить его и уложить на диван.

В баре уже никого не было. Можно было уже закрываться. Вот только посадить в такси этого Андрюшу, мать его.

Гомер оглянулся. Он в баре был один. Наблюдая за Масловым целый вечер, он знал, что у того много денег. Очень много денег. Что они рассованы по карманам, и сам Маслов вряд ли знает, сколько у него этих пятитысячных и тысячных купюр.

Но нет, Гомер не станет залезать ему в карманы. Он не такой. Но это может сделать кто-то другой, кого Маслов встретит на пути домой, а в его памяти останется лишь один Гомер. И если его ограбят на улице или в такси, то во всем могут обвинить ни в чем не повинного бармена. Нет, так дело не пойдет. Гомер уже ученый, он попадал в подобные переплеты.

Он решил оставить Маслова в баре. Уложить где-нибудь на диванчике и предупредить сторожа, чтобы тот проследил за ним. Чтобы эта пьянь, проснувшись, не натворила чего, не разбила, не обмочила…

Гомер подхватил обмякшее тело Маслова под мышки и отволок в угол, подальше от главного входа. Уложил на кожаный диванчик. Принес плед, подушку, устроил «гостя» и только после этого позвонил сторожу, Ивану Михайловичу, который в это время уже был на своем посту, сидел в маленькой конторке возле гардероба и смотрел телевизор.

— Михалыч, зайди, я тебе тут кое-что покажу…

Иван Михайлович, крепенький старичок с военной выправкой и добрыми голубыми глазами, выслушал Гомера, все понял и кивнул:

— Все, не изволь беспокоиться, Гомерчик. Все сделаю в лучшем виде. Могу утром даже чаем его напоить…

— Михалыч, я его здесь оставил, потому что у него карманы, полные денег. Не хочу, чтобы его обчистили по дороге, а он все свалил на меня…

— Да понятно! Но сколько денег-то? А то потом на меня, не дай бог, кто подумает… А мне проблемы тоже ни к чему.

На нем был толстый вязаный жилет, надетый поверх синей клетчатой рубашки. Такой домашний, уютный, Михалыч ну никак не вязался с обстановкой современного бара, сверкающей зеркальной витриной, драгоценными бутылками, коврами и картинами.

Он стоял, глядя на спящего Маслова, и рассуждал:

— А что, если мы сейчас с тобой возьмем и пересчитаем его деньги? Чтобы этот, если встанет и начнет нам предъявлять чего, не смог нас уличить в краже! А мы раз и скажем ему, сколько у него денег при себе было.

— Михалыч, родной, но тогда он спросит нас, откуда нам известно, сколько у него было денег, и получится, что мы с тобой рылись в его карманах…

— Да уж, тут ты прав.

— Нет уж, не станем мы ничего пересчитывать. Я доверяю тебе, как себе.

— А может, разбудить его, растормошить, умыть холодной водой, да и домой отправить? От греха подальше?

Михалыч подошел поближе и заглянул в лицо Маслову. Тот крепко спал, похрапывая и распространяя вокруг себя запах виски.

— Да его уже кто-то, видать, побил. Смотри, на рукаве кровь… Да и на руке тоже… Может, подрался с кем?

— Нет, он не из таких. Он слишком любит и бережет себя. Для женщин, которые платят ему за то, что он их… ну, того, понимаешь…

— Да ты что? Проститут, что ли?

— Вроде того.

— Ну и ладно. Пусть спит. Это его дело. А ты иди, Гомерчик, домой, тебя жена уже, наверное, заждалась. Я, между прочим, видел ее, когда она заходила сюда пару дней тому назад…

— Да, она приходила, приносила мне пирожки. Дома-то ей одной скучно, напекла пирожков, решила мне принести, а заодно и прогуляться.

— Вот-вот, я ее и рассмотрел хорошенько. Да она у тебя просто красавица. Ладно, что-то я тут разболтался… Ты иди, а я за ним присмотрю, за этим красавцем… Ну надо же — продает себя, как девка!!!

20

Посмотрев репортаж о потерявшей память девушке Мэри, который он сам и организовал с помощью своих друзей с телевидения, он подумал, что, возможно, ее увидели друзья и родственники и, быть может, уже едут в больницу. Но почему-то эти мысли не приносили ему особой радости. Он понимал, что еще немного, и она окажется в окружении близких людей, которые со временем и помогут ей восстановить память. Но вот Тихого она, скорее всего, забудет. Может, конечно, когда окончательно восстановится, когда будет здорова, то вспомнит не без смеха визит какого-то ненормального, который приехал, чтобы признаться в том, что это он совершил на нее наезд. Наверняка будет хохотать над его «тихой» фамилией. Хорошо, если в душе она все-таки оценит его поступок. Ведь далеко не каждый, оказавшийся в подобной ситуации, будет разыскивать свою потенциальную жертву.

Но что с того? Со временем она, безусловно, забудет его. Больше того, ее память и в этом случае сослужит ей хорошую службу: она постепенно вытравит его образ, который мог бы напоминать ей о том тяжелом для нее времени, когда она маялась в полном одиночестве, страдая от мысли, что кто-то все-таки намеревался ее убить.

А вот Тихий забудет ее не скоро. Да он и не хочет ее забывать. Больше того, он хотел ее снова увидеть. Мало того, что она внешне была хороша, помимо этого, она была окружена тайной. Кто она, с кем жила, как жила и что такого совершила, за что ее хотели убить? Мужчина, сгоравший от ревности и решившись положить конец своим мучениям, вонзив в нее нож? Что он будет испытывать, когда узнает, что она жива? Безусловно, нетрудно будет узнать, что она потеряла память. Но память может вернуться, а это значит, что она может его вспомнить, и тогда она станет для него опасной. И он захочет завершить задуманное.

И подумав об этом, Тихий пришел в ужас. После этого телевизионного репортажа ее могут узнать не только близкие ей люди, но и убийца! И получается, что если с ней что-нибудь случится, то и виноват будет он, Тихий.

Его уже не волновал вопрос, кого он сбил на дороге. Он заставил себя думать о том, что, если это был действительно человек, а не животное или какой-нибудь фантом и если его тело он на обочине дороги так и не обнаружил, значит, скорее всего, он жив. В конечном счете если уж разобраться, то удар был не такой уж и сильный… Темная фигура возникла из тумана справа от него, то есть он мог задеть этого безумца, движущегося по дороге, по касательной. От такого мягкого, скажем так, удара, погибнуть невозможно. И в больницы никого с соответствующими повреждениями в ту ночь не привозили…

Надо спасать другого человека. Мэри. Пока ее не убили. Пока не расправились окончательно.

И Тихий утром, едва проснувшись, поехал в больницу.

Доктор Дворкин, который как раз собирался домой, увидев его, нахмурился.

— Ее нет, мы выписали ее, — сказал он, всем своим видом давая понять, что ему некогда, что он очень спешит и не собирается вдаваться в какие-либо подробности.

— Но она была слишком слаба, чтобы ее выписали! — возмутился Тихий. — И с кем же вы ее отпустили? Может, с убийцей?

— Молодой человек… Вы даже представить себе не можете, сколько людей появилось здесь по ее душу после телевизионного репортажа! Куча родственников, друзей! Поверьте, она сейчас в надежных руках! Поэтому вам не стоит за нее так волноваться.

— Но вы же понимаете, ее собирались убить, а потому…

— Мы не такие дураки, как это могло вам показаться, — жестко произнес он. — Мы все проверили. И вообще, а вы-то, собственно, кто такой?

И тут Тихий понял, что убийцей в глазах доктора Дворкина может быть он сам! Объяснять доктору, кто он такой и откуда знает пациентку, он был не готов.

— Послушайте, я не убийца, если вы это имели в виду… Вы хотя бы скажите мне, как ее зовут?!

— Пожалуйста, оставьте меня уже в покое, вы не видите, я тороплюсь, уйдите с дороги! И ничего я вам не скажу! Вы все уже замучили меня этой особой! Если вы немедленно не уйдете, я позову охрану.

В коридоре стали появляться больные. Забинтованные, в пижамах и халатах, с костылями и без. Кто-то учился ходить после тяжелых травм, кто-то, вероятно, ждал, когда позовут на перевязку… В больнице стоял густой запах лекарств, хлорки, подгорелой каши. А от доктора пахло, как показалось Тихому, и вовсе чесноком.

Решив, что и дальше приставать с расспросами к Дворкину становится опасным, а вдруг он на самом деле вызовет охрану, Тихий быстрым шагом покинул этаж. Вернее, сделал вид, что ушел. А когда увидел, что Дворкин скрылся в одном из кабинетов, вышел и прямиком направился к медсестринскому столику в центре коридора.

К сожалению, там дежурила уже другая сестра, не та, знакомая ему по первому визиту.

— Молодой человек, вам кого? — спросила девушка, сияя чистотой нежного сиреневого халатика. В отличие от Дворкина, уставшего и раздраженного, эта сестричка была приветлива, и лицо ее выражало высшую степень доброжелательности.

— Я бы хотел узнать, удалось ли установить личность той девушки, с амнезией? Дело в том, что это я устроил этот телевизионный репортаж с ее участием… Моя фамилия Тихий. Вот вам мой паспорт, чтобы вы не подумали, что я — тот самый убийца, который пырнул ее ножом… Пожалуйста, скажите мне, как ее зовут и где она!