Эдуард Хруцкий - Тревожный август Страница 21

— То есть?

— А вот так. Ерохин как работник райкома курировал городское хозяйство и несколько раз выступал против Кравцова. Второе. Он в местной газете «Ленинский путь» статью опубликовал. Я ее читал. Принципиально написана. После этого Кравцова с должности сняли и перевели в рядовые инженеры.

— Ну, я думаю...

— А ты не думай, — зло ответил Орлов, — чего здесь думать? Кравцов сволочь и немецкий холуй. Может, он с Музыкой в Москве и шуровал. Ну, поехали дальше.

Данилов

К работе приступили сразу после завтрака. Ровно в восемь часов Данилов был у начальника угрозыска. Начальник, невысокий, немолодой уже человек с двумя шпалами в петлицах, явно робел, увидев людей, приехавших из Москвы, да еще в таких высоких званиях. Он нервно перекладывал бумажки на столе, все время поглядывая на Данилова.

Иван Александрович, поняв его состояние, решил сразу перейти к делу:

— С общим положением вещей мы знакомы, товарищ Сомов. Я попрошу познакомить нас с подробностями.

— Значит, так, — Сомов откашлялся, — об убийстве Ерохина знаете.

Данилов молча кивнул головой.

— Приехали мы на место, и ничего. Никаких следов. Была бы собака. Так нет ее. Областное управление обещает...

— Об этом потом. Кто первый обнаружил убитого?

— Участковый, старший милиционер Ефимов.

— Он где?

— Ждет в дежурке.

— Пригласите его.

— Сейчас. — Начальник крутанул ручку телефона. — Кто? Скажи Ефимову, чтобы ко мне поднялся. Сейчас будет. — Он положил трубку. — Я здесь тоже недавно. До этого работал в Ногинске.

В комнату вошел высокий бравый милиционер:

— Товарищ начальник, по вашему приказанию...

— Садись, садись, Ефимов, — Сомов устало махнул рукой. — Расскажи товарищам, как нашел Ерохина.

Ефимов сел. Держался он строго официально. Рассказ начал не сразу, а подумав немного.

— Я ехал в Глуховку...

— Куда? — спросил Данилов.

— Деревня у нас такая есть — Глуховка, там правление колхоза. Ехал я туда на лошади. Вдруг вижу — на дороге вроде велосипед лежит. Я его сразу признал.

— Кого? — прервал его Данилов.

— Да велосипед, товарищ начальник, заметный он больно...

— Точнее, пожалуйста.

— Да этот велосипед Ерохину как трофей достался, прямо в его квартире немец оставил, вот он им и пользовался, только перекрасил, а краску желтую нашел, другой не было.

— Понятно.

— Ну а потом я его самого увидел. Он словно отдохнуть прилег, голова на траве, крови немного. Ну я, конечно, наган вынул и к роще, да там никого...

— А почему к роще?

— Я так понимаю, товарищ начальник, что Ерохина за старые партизанские дела убили. Тут у нас есть один гад, прячется где-то.

— Ну, об этом потом. Давайте на место съездим.

Сегодня здесь ничто не говорило о том, что три дня назад именно на этом месте убили человека. Данилов уже многое узнал о Ерохине. Орлов рассказал, что Ерохин командовал оперативной группой в отряде, отличился в боях, был награжден. Перед самым освобождением города его ранили и после госпиталя демобилизовали вчистую. Он сам попросился в председатели колхоза. Пошел туда не за легкой жизнью. Пошел как истинный большевик на самый тяжелый участок. Следствием установлено: Ерохина вызвали в райком партии. Он сел и поехал. А вот что случилось потом...

Дорога была покрыта мягким слоем пыли. Казалось, что кто-то посыпал ее коричневатой мукой.

— Вот здесь, — сказал участковый, — тут он и лежал.

— Спасибо, я понял, — Данилов внимательно огляделся. Ерохин ехал с оружием, у него всегда при себе находился пистолет. Он его даже не вынул. Если бы убитый заметил опасность, то хотя бы кобуру расстегнул. Значит, Ерохина мог убить человек, хорошо ему знакомый и не вызвавший подозрения, либо стреляли из укрытия. Экспертиза показала, что пуля выпущена на расстоянии. Значит, кто-то поджидал Ерохина здесь, у развилки. Данилов еще раз огляделся. А если бы ему понадобилось незаметно подстрелить человека? Сама мысль показалась ему чудовищной. Но все-таки, как бы он поступил? Вот как взять Ерохина, он уже знал точно, а убить? Пожалуй, лучше всего выстрелить из этих кустов. Они ближе всего к дороге, густые, заметить в них человека трудно.

Данилов перепрыгнул через кювет, подошел к кустам. Все точно, лучше места не найти. Он присел, аккуратно раздвинул ветви. Орешник рос вокруг крохотной полянки. Отсюда и стрелял преступник. Здесь-то он и поджидал Ерохина. Трава была примята, ветви вокруг поцарапаны и сломаны. Иван Александрович лег и сразу же увидел маленькую рогатину, воткнутую в землю, он достал «вальтер», положил его стволом на соединение сучков. Точно, стреляли отсюда, причем устроился убийца с удобствами. Он приподнялся на колени и начал сантиметр за сантиметром осматривать землю. Убийца был чуть пониже его, лежал долго, вот следы от носков сапог. Устраивался удобнее, упор искал. Лежал, сучил ножками от нетерпения. Сколько же он ждал Ерохина? Данилов опять лег, пошарил в траве. Так, так. А вот еще. Долго ждал: три папироски выкурил. Ну и волновался, конечно. Не без этого. Кто же предупредил-то его, что Ерохин в район собирается? Кто? Теперь зацепочка есть. Ох, есть зацепочка. Надо в колхозе народ потрясти. Всех пощупать. Всех до одного.

Белов

Ему Данилов приказал осмотреть рощу рядом с дорогой. Сергей медленно шел, внимательно разглядывая землю. На память пришел куперовский Следопыт. Ему-то, наверное, многое рассказала бы эта трава. А для него она была книгой, написанной на незнакомом языке. Правда, попадались какие-то обрывки ремней, полусгнившие тряпки. Тот самый мусор войны, который обязательно остается после боев. Но все это уже стало достоянием истории. А ему, младшему оперуполномоченному Белову, необходим какой-нибудь свежий след. Позарез необходим, до слез. Он сначала не заметил его. Тот самый след. И даже чуть не наступил на него. Берестяное лукошко лежало в высокой траве, рядом высыпавшиеся грибы.

Сергей застыл, внимательно разглядывая находку. Даже его не очень большой опыт подсказывал, что в такое голодное время человек не бросит просто так полную корзину грибов. Значит, его испугали, и он не только убежал, но и боялся вернуться и подобрать корзинку.

Затрещали кусты, к нему шли Муравьев и Ефимов.

— Нашли что-нибудь? — спросил участковый.

— Вот, — Сергей указал на корзинку.

— Так, — Ефимов опустился на колени, начал перебирать грибы. — А знаете, они свежие, — поднял он голову, — им не больше трех дней.

— А вы как это определили? — недоверчиво спросил Муравьев.

— Вы человек городской, вам узнать трудно, а я в деревне вырос. По червякам, извините за выражение, вот Смотрите.

Участковый надломил шляпку.

Данилов

Он по-хозяйски уселся на стол начальника райугрозыска и оглядел собравшихся.

— Значит, так. Что мы имеем на сегодняшний день? Прежде всего нам известно следующее: Ерохина убил человек незнакомый. Он подкарауливал его, ждал около часа, ну чуть больше. Об этом свидетельствуют три окурка папирос «Беломорканал» с характерным прикусом. Стрелял он из нагана, это тоже известно. Рост его приблизительно 176 — 178 сантиметров. Далее, убийцу кто-то предупредил, что Ерохин едет в райком. Отработкой этой версии займется Полесов, ну и, конечно, ему Ефимов поможет. Найдена корзинка, плетенная из бересты. Товарищ Ефимов имеет по этому поводу сообщение.

— Да какое тут сообщение, — смущенно откашлялся участковый, — я так думаю, что за грибами ходил кто-то из близких деревень, то есть Глуховки и Дарьина. В Глуховке дед живет, Захар Петрович Рогов. Так сказать, народный умелец, он эти корзинки и плетет.

— Сколько лет умельцу? — с ехидцей спросил Игорь.

— Под восемьдесят.

— Я думаю, что его лучше об отмене крепостного права расспросить.

— Это конечно. — В голосе Ефимова послышалось неодобрение. — Он, конечно, про царский режим многое рассказать может, потому что память у него светлая.

— Вот ты, Муравьев, и займешься Роговым. — Данилов встал. — Времени терять не будем, начнем сразу же.

Полесов

Сначала он увидел печные трубы. Обыкновенные трубы, которые видел сотни раз. Но теперь они казались совсем иными, не такими, как виденные раньше. Были они незащищенно-голые, покрытые черной копотью. Они вытянулись неровной шеренгой, но даже сейчас продолжали делать то, что и было положено им. Почти над каждой вился густой дымок.

— Пожег Глуховку фашист, — вздохнул Ефимов, — а какая деревня была. В каждом доме радиоточка, электросвет до полуночи, клуб — лучший в районе.

Чем ближе они подходили к Глуховке, тем явственнее бросались в глаза следы разрушения. Особенно поразил их один дом. Три стены были целы, а четвертая и крыша отсутствовали. И именно эти стены, оклеенные веселенькими розовыми в цветочек обоями, подчеркивали страшное горе, совсем недавно постигшее деревню. Но тем не менее она жила, эта деревня, восставшая из пепла. Подойдя к околице, Полесов и Муравьев увидели землянки, выкопанные рядом с печками, увидели свежеобструганные бревна, лежащие на подворье, увидели квадраты огородов.