Алина Егорова - Девушка с холста Страница 21

Шнырь пропадал по нескольку дней, но всегда возвращался в подвал. Где он живет, и кто его родители, Наташе никогда такие вопросы в голову не приходили. Он большой! Ему не нужны родители, он сам по себе, у него есть теплый, светлый, уютный подвал. И это была правда. Сергей Пасечников давно удрал из дома. Родители-алкоголики даже не спохватились, а когда вспомнили, что у них был сын, решили: исчез, и слава богу — лишняя обуза с плеч.

Он жил на вокзалах, в ночлежках, на чердаках. Был бит и выгнан такими же, как он, бездомными, только более взрослыми и сильными, с их территорий. Не раз попадался в приемники-распределители, не раз бежал оттуда и из детского дома. К четырнадцати годам Пасечников заматерел, обтерся в бродяжьей среде, научился воровать и жить на улице. В ободранной голодной девочке он увидел родственную душу. Он, когда был совсем маленьким, мечтал о ласке, с завистью смотрел на малышей, которых любят родители. И вот теперь неожиданно для себя стал заботиться о Наташе. Опекал, как умел. Защищал от дворовых мальчишек, что рады были пнуть или крикнуть вслед что-нибудь обидное беспризорной девчушке. Учил, как не замерзнуть и как растянуть на несколько дней еду. Нежных слов не говорил, он их просто не знал. Толкнет в спину, даст легкий подзатыльник в знак одобрения или когда ученица совершала ошибку. Наташа эти тычки понимала правильно, как ласку их понимала.

Уходить из дома он ей не позволял; «Мала еще, мать пожалей, она без тебя совсем пропадет». И Наташа слушалась, она внимала ему во всем.

Однажды Шнырь ей сказал: «Пора делом заняться». Тогда это еще не воспринималось как воровство. Таскать консервы и леденцы из магазина ей понравилось. Еще бы! Это как увлекательная игра и в то же время настоящее взрослое занятие. Наташа сияла, гордая собой: принесла Шнырю добычу. Получила подзатыльник за карамель (лучше бы что полезнее взяла) и одобрение за работу в целом.

В одиннадцать лет детство закончилось. Шнырь обучил ее более прибыльной профессии. Товар портила, по мнению Шныря, Наташина худоба и физическая неразвитость. «Надо брать техникой», — сказал он и стал ее скрупулезно оттачивать. Все равно клиент не шел. Иногда подростки за бутылку пива развлекались с Наташей. Сначала Шнырь набивал цену, в его планах стоимость услуг была гораздо выше. Потом махнул рукой: все равно агрегат простаивает, так пусть хоть пиво, чем совсем ничего.

Наташа подросла, уже немного стала походить на девушку. Шнырь раздобыл для нее какие-то яркие тряпки, купил карандаш для глаз, помаду, и дело наладилось. Теперь Наташа стала зарабатывать значительно больше бутылки пива, правда, львиная доля уходила Шнырю в «фонд предприятия».

Вскоре девушка смекнула, что Шнырь теперь ей не очень нужен, и отдавать ему столько денег не следует. Ответом на демарш был удар в глаз. Сколько времени она была без сознания, Наташа не поняла. Очнулась в том же подвале, под головой ватник, ноги укрыты курткой Шныря. Шея и лицо были мокрыми. Наташа испугалась, думала, лицо разбито в кровь. Потрогала — оказалось, вода. В дымке возник расплывчатый образ Шныря. Он подошел ближе и положил мокрую тряпку ей на лоб.

— Все пройдет, поверь мне. Ты будешь у меня красавицей, никто к качеству не придерется.

Наташа закрыла глаза. Настолько горько и тошно ей стало впервые. Все, за что она раньше обожала этого человека, вдруг растворилось, куда-то исчезло, оставив вместо себя разочарование и боль.

Она попыталась подняться, чтобы уйти прочь, но ее остановила сильная ладонь и тихий голос Шныря:

— Лежи, лежи. Тебе нельзя вставать.

Боль зазвенела около правого виска и разлилась по всей голове.

Юная путана и предположить не могла всю безысходность своего положения. Она не знала, что Шнырь не отпустил бы ее никогда, он собирался держать ее на привязи. И только случайность спасла девушку от заточения. Наташин ангел впервые услышал свою подопечную и наконец-то решил взять ее под крыло.

Ангел явился в образе сотрудника милиции, который за что-то задержал Шныря, после чего тот надолго исчез. Две недели Наташа приходила в себя. Зализывала раны и отогревалась душой, насколько это было возможно в квартире с алкоголиком. К тому времени отец пропил все, что только пропивалось. Сам он представлял собой жалкое существо, потерявшее всякий человеческий облик. Наташа его уже не боялась — он был слишком слаб, чтобы теперь с ней справиться. Вскоре отец умер. От чего именно, никто разбираться не стал: алкаш есть алкаш, иной конец для таких редкость. Жаль его не было совершенно — как родителя Наташа его никогда не воспринимала, он всегда был для нее источником опасности и несчастий. Наташина мать, Тамара Васильевна, забитая, замученная женщина, после похорон помолодела, посветлела лицом, на ее потрескавшихся губах иногда стала появляться улыбка.

В школе Наташу больше не дразнили бомжихой, но по-прежнему избегали. Чистенькие домашние девочки фыркали, когда она появлялась рядом, мальчишки с интересом разглядывали ее смелые короткие юбки и вызывающие прозрачные блузки. Ната плевать на них хотела. Она была взрослой и самостоятельной, одевалась броско, красилась ярко, сама покупала себе вещи, какие нравились, и жила, как вздумается.

Тамара Васильевна закрывала глаза на промысел дочери. Она, конечно, желала для нее другого образа жизни, но предложить взамен ничего не могла: на нищенскую зарплату библиотекаря вдвоем не протянуть. Наташа вошла во вкус — пьяные клиенты катали на такси, кормили в барах, поили дешевыми напитками и дарили тряпки с бижутерией. Тихвин становился тесным, ей захотелось жить в большом городе, где много магазинов, ресторанов и казино. Тем более в их небольшом городке вся территория оказалась давно поделенной, что очень осложняло творческую деятельность. Однажды ее предупредили: «Не пасись на чужой поляне, иначе ноги выдернем». Их было двое: упитанная блондинка с длинными ядовито-розовыми ногтями и коротко стриженная женщина-подросток. Обеим дамам на вид было около сорока. Блондинка говорила ласковым голосом, при этом недобро улыбалась, подросток молча стояла рядом, демонстрируя осколок зеркала.

Второй час ночи, в переулке, кроме них, ни души. Да и что толку? Все равно никто не вступится. У Наташи похолодело внутри, ноги вросли в асфальт, а руки мелко задрожали. Домой она возвращалась неуклюжей походкой. Тело тряслось и не слушалось, в голове шумело, звуки ночного города долетали сквозь туман. Она опять ощутила себя маленьким ничтожным существом, которое любой может растоптать. Наташа ненавидела беспомощность и слабость, в этот момент она ненавидела себя и весь мир.

Страх растворился вместе с пьяным сном. Остался лишь горький осадок, который иногда напоминал о той встрече мерзкой улыбкой, что чудилась теперь на лице любой плотной блондинки.

Все случилось неожиданно, когда она совсем забыла об опасности. Радвиль Ливанов, в родном Великом Новгороде считавшийся предпринимателем средней руки, в глазах Наташи смотрелся мультимиллионером. Вцепилась в него обеими ручонками, увешанными китайскими браслетами из крашеного стекла. Обслуживала, конечно, бесплатно (она девушка приличная, а не какая-нибудь там). Кавалер, что годился ей в отцы, был очарован. Он пообещал юной подруге взять ее с собой в Ялту. Девушка сияла от счастья: первая поездка в жизни на далекое расстояние да еще к морю. Накупила кучу тряпок, чтобы окончательно покорить миллионера: два купальника (это в январе-то!), кучу откровенного белья и прозрачных сорочек. Сделала мелирование и на последние деньги нарастила ногти. Жизнь приветливо улыбалась, в мрачном зимнем небе почудилось солнце, на деревьях ветер закачал молоденькую листву, в воздухе повисли ароматы черемухи. Пятнадцатилетняя Золушка шагала по слякотным улицам, представляя себя на теплом побережье Крыма. Она почему-то думала, что там обязательно должно быть жаркое лето. Тропические пальмы, нарядные отдыхающие, музыка, разноцветные огни и вечный праздник карнавала.

Накануне, когда Наташа возвращалась из солярия, куда отправилась за последним штрихом в работе над своим сногсшибательным образом, ее ждала неприятная встреча. Кто они были — мужчины или женщины, и в каком количестве, она так никогда и не узнала. Сильный толчок в спину, и девушка распласталась посреди сквера. Животом плюхнулась в грязь, а лицом уткнулась в траву. Боль в затылке, звон в ушах, после все сливалось в один пустой и долгий сон.

Кто-то позвал по имени. Совсем близко и очень тихо. Наташа боялась открыть глаза: что там дальше ждет, какую еще беду приготовила немилостивая судьба? По телу пробежал озноб, и снова очнулась тупая боль. До нее донеслись всхлипывания, тихие и сдавленные. Эти звуки показались очень знакомыми, они долетали из детства. Наташа на мгновение увидела себя в разгромленной отцом квартире. Она забилась под стол и, дрожа от страха, смотрела полными слез глазами на мать, что лежала около дверного косяка. Мать беспомощно закрывала лицо от ударов и беззвучно плакала.