Михаил Серегин - Если женщина просит Страница 21

– А ты видел, что ли? – буркнул Дамир.

– Не во всех позах, но видел! – Ильдар хохотнул своей сомнительной шуточке, но потом резко посерьезнел и продолжал:

– Я уже тогда понял, что ты ее недооцениваешь. Ты ее согнул, скомкал, указал ей ее бабье место…

– Психолог, бля… Опять, что ли, коксом закинулся?

– …сломал, в общем. Вбил в голову, что она может иметь шмотки, хату, брюлики, тачку, но своего мнения и своей жизни она иметь не может. Недооценил ты ее. Вот она тебя и умыла. Снюхалась с кем-то – и умыла. Искать ее надо, хорошо искать. А то никакие моральные, оральные, анальные и иные виды компенсаций не помогут.

Дамир косо взглянул на Ильдара и произнес:

– Гладко горбатого заправляешь. Юморист. Образованный, бля! А скажи мне, дипломированный юрист-юморист с опытом разрулов на «стрелках»: что ж мне делать-то теперь?

– Как – что? Найти эту Опалеву и сдать ее черножопым и Вайсбергу. И товар сдать. Пусть подавятся, суки. Хер с ним, с товаром, еще будет товар. А вот башки второй, если этот Андроник серьезно за тебя возьмется, – вот как раз башки второй у тебя не будет.

– Одна голова хорошо, а две лучше, как говорил Змей Горыныч, удирая от Ильи Муромца, – невесело произнес Дамир. – Товар, говоришь, сдать? Так ведь товар-то этот, знаешь, через кого шел? Нет?

– Ты не говорил.

– То-то что не говорил. Товар этот шел через Юру Кислова. Его фирмочка только по бумагам торгует кофе да чаем. А на деле основной оборот денег – через наркоту.

Ильдар так и подпрыгнул на месте.

– Че ты говоришь? Че, в натуре?

– В натуре. И только Юрка знал, кто и на чем привезет завтра эту партию. А тут его…

– Выходит, тебе первому было невыгодно то, что он кони двинул?!

– Да.

– А что ж ты не сказал этим ублюдкам?

– Заче-ем? Ты думаешь, почему этот Андроник так легко поверил, что я не имею прямого отношения к убийству Кислого? Да потому, что знал – мне это невыгодно! Я через него качаю товар из всяких Узкоглазостанов. Вот и все.

И Дамир мрачно уткнулся неподвижным взглядом в собственные колени.

Ильдар, кажется, переваривал сказанное владельцем «Аттилы» не без проблем с «пищеварением». Он потер рукой высокий, с залысинами, лоб, а потом выговорил:

– Значит, ты не можешь получить товар? Как же так?.. Из-за Юрки все распадается? Плохо же ты наладил цепочку доставки и сбы…

– Да все было налажено идеально, – сказал Дамир. – Юрка привозил, я продавал посетителям клуба, а заказами более крупных партий занимался Кириллов.

– Кто?

– Кириллов. Кирилл Кириллов. Кирик.

– А, это такой отмороженный нарк с оловянными глазами? Который все время ходит в шапочке, такой задротыш?

– Вот этот задротыш единственный, кто, кроме Кислова, знает о товаре. На чем приедет, когда встречать… все, в общем. И он тоже куда-то запропал. Не выходит на связь. А без него рассчитывать на получение товара приходится с трудом. Меня просто-напросто могут кинуть и закрысить «дурь». Кислову скидывали по «электронке», когда прибудет товар. Тогда, за час до того, как его шлепнули, Кислов сказал мне, что получил информацию. Должны были встречать вместе с Кириком.

– Н-да-а-а, дела, – протянул Ильдар. – Что же ты тогда?..

– Да ищут его пацаны, Кирика! Не могут пока раз… погоди, мобила запел. Может, что нарыли?

– Что-то он тебе там напоет? – пробормотал Ильдар, в то время как Дамир приложил свой «Nokia» к уху и рявкнул:

– Да! Это ты, Парамон… что? По Кирику? Говори!

По мере того как обозначившийся на том конце связи Парамон выкладывал все, что удалось узнать о Кирике, смуглое лицо Дамира темнело и вытягивалось, а брови сходились на переносице, бугря выпуклый лоб.

– Где выловили этого щенка? – наконец сказал он. – Из тех, который с Кириком там, на Винницкой, был.

Парамон ответил:

– Да шифровался он, боялся, что его за Кирика и за этих старух, которые их отмудохали… старухи!.. что его за это шлепнут. Сказал, что Кирик валяется в подъезде с простреленной башкой и что убила его какая-то телка, которая звонила за час до того и капнула заказ на «дурь» на «тонну» баксов. Вот так.

– Те-е-елка?! – заревел Дамир так, что сидящий за рулем «мерса» Вадим едва не съехал в кювет. – Какая там еще телка-а?

– Да говорит, он ее мацать начал, думал, что она ширево увела, а тут две старухи наскочили, как Карелин на пенсии.

– Какой Карелин? – резко спросил Дамир.

– Ну борец. Который щас в Думе сидит. Типа медведь.

– Телку эти уроды, конечно, упустили? Ну, впрочем, чего я спрашиваю – и так ясно.

– Говорит, она со старухой ушла. С двумя.

– «С дву-у-умя»! – передразнил его Дамир. – Что с этим недомерком вы сделали?

– Шлепнули. А что с ним делать еще, козлом?

– Тоже верно. Так, Парамон… Описание этой самой телки выспросили?

– Да они обдолбанные все были, почти ничего и не помнят. Поэтому и шлепнули, что он ничего толком сказать не мог, – доложил Парамон.

– Дятлы! – выругался Дамир и разъединился, а потом прибавил что-то по-татарски… тоже, вероятно, не рассуждение на тему красоты окружающей среды.

– Убили Кирика? – спросил Ильдар.

Дамир провел обеими ладонями по щекам и, покачав головой, произнес:

– Неужели я так сильно недооценил эту… Анечка, неужели я так сильно недооценил тебя? На кого же ты, мымра, работаешь? На кого же… – Он вскинул голову и, хлопнув по плечу Вадима, приказал:

– Останови!

– Понял, босс, – ровно откликнулся тот, и «Мерседес» начал стремительно замедлять ход.

– Ты что, Дамир? – обеспокоенно спросил Ильдар. – В чем дело?

Дамир не ответил. Машина остановилась, и Дамир вышел из нее, наступив прямо в большую грязную лужу, которую натрусил недавний мелкий дождь. Хозяин «Аттилы» пошел по ней, не обращая внимания на то, что его ярко начищенные стильные туфли за триста долларов проваливаются в грязь, а края брюк жадно пьют холодную воду. Дамир перешел лужу и, взглянув на выросшую перед ним из темноты бетонную стену, присел на корточки и вскинул голову вверх, к небу. Ему редко приходилось смотреть в небо, чаще всего оно было зажато меж громадами домов или, в крайнем случае, торопливо мелькало в прозрачном люке в крыше одного из его, Дамира, автомобилей.

Дамир протянул руку и, взяв горсть влажной холодной земли, крепко сжал ее пальцами.

На него упала тень, и Ильдар удивленно спросил:

– Ты что делаешь, Дамир?

Тот бросил комок крепко сбитой в кулаке земли в бетонную стену и ответил:

– Да так, ничего особенного. Просто привыкаю к земле.

– Чтобы потом в ней не так страшно было? – фыркнул Ильдар, и его скептические слова потонули в бормотании еще большего скептика – осеннего ветра, нервно, урывками волокущего по земле уже привыкшие к ней мертвые бурые листья.

Аня открыла глаза. Перед ней словно раскачивался подвешенный на невидимых нитях белый потолок с тонкой изогнутой трещинкой у самого окна. Наплывала небольшая люстра с висящими на ней прозрачными пластинками на пластмассовых крышечках.

Хуже всего, что Аня не понимала, где она находится. А так как последние события в ее жизни к оптимизму не располагали, то ее бросило в жар и прямо-таки подкинуло вверх.

– Тише ты, шебутная, – раздался ворчливый старческий голос, и Аня, которую теперь уже перебросило из жара в холод, повернула голову на голос – повернула с таким лицом, словно рассчитывала увидеть если не Кощея Бессмертного, Змея Горыныча или Андроника Петросяна, так по крайней мере Бабу Ягу.

В какой-то мере ее ожидания оправдались. Потому что Аня в самом деле увидела перед собой существо женского пола и весьма почтенного возраста, с крючковатым носом и отвисшей нижней губой. Но в отличие от Бабы Яги, существа в известной степени мифологического, в реальности этой старушке отказать было нельзя. Особенно если учесть, что бабуля успевала не только вязать, но еще и жевать какую-то траву, поправлять очки в старомодной оправе, все время сползающие с носа под собственной тяжестью, а также шикать на здоровенного кота с наглой жирной мордой, который норовил закатить клубок, лежащий у ног хозяйки, куда-нибудь этак под кровать или под кресло.

К тому же полифункциональная – а-ля Гай Юлий Цезарь – бабушка смотрела какой-то чудовищный латиноамериканский сериал. Кстати, по очень даже приличному телевизору «LG». Впрочем, Аня предпочла бы, чтобы это был подслеповатый совковый «Витязь» или «Славутич», потому что в тот момент, когда она посмотрела на старуху, на большом полноцветном экране вырисовалась здоровенная сочная морда и гаркнула на всю комнату, аж стекла задребезжали: «Санта-Мария-Виктория-Розалинда, я отказываюсь признавать этого ребенка! Это ребенок Рикардо! Я так стррррадаю! Пойду расскажу тетушке Аугусте-Пиночете, как я стррррадаю!»