Наталия Левитина - Дилетант Страница 21

— Спасибо, что три, а не восемь. Давайте уж кратко, раз они не играют особой роли в борьбе за пост.

— Пожалуйста. Давайте. Итак, господин Самарский. Годков ему в районе сорока, чуть больше сорока, насколько я помню. Директор машзавода номер три «Энергия». Завод на мели, рабочие недавно устраивали забастовку, в столовой выдают хлеб в счет зарплаты, а директор сияет голливудской улыбкой, дает направо-налево оптимистические интервью, рвется в мэры. Как вам это нравится?

— Молодец мужик, не тушуется.

— Да, наглец. Газета «Уральская новь», которую негласно курирует знакомый вам уже товарищ Елесенко, исправно поставляет электорату сведения о материальной нечистоплотности Самарского. Судя по многочисленным информационным заметкам, публикуемым в этой газетенке, сильное место Самарского — «нецелевое использование кредитов». Он их получает благодаря хорошим связям и своей неотразимости и эффективно тратит на личные нужды. Хотя, должен вам сказать, «Уральская новь» кого только не поливает. Всех, кроме своего патрона Елесенко. Даже вроде бы безгрешному Шведову и тому недавно досталось. Мол, тянет с помощью своего тестя деньги из городской казны.

— А кто у него тесть?

— Как? Я разве не сказал? Суворин же Валерий Александрович.

— Ну дела! Вы мне ничего не сказали! Значит, Шведов женат на дочке мэра?

— Да.

— Как же они будут соревноваться друг с другом, родственнички? Как будут мазать друг друга го… грязью-то в своих агитационных выступлениях?

— Вы, Маша, предвзято судите о людях, которых ни разу не видели. Они и не будут ничем друг друга мазать. Не в их манере.

— Как же не пнуть соперника кованой шпорой?

— А вы не задумывались, что на земле еще осталось много вполне приличных людей?

— Правда?

— Правда. И потом… Может, у них джентльменское соглашение?

— Какое?

— Шведов вполне способен оттянуть часть голосов у Елесенко, а потом он снимет свою кандидатуру и предложит своим избирателям голосовать за Суворина.

— Ладно, фиг с ними. Вернемся к Самарскому.

— В принципе к нему можно и не возвращаться. Скажу только, Что, заняв высокий пост, он вмиг решил бы все свои проблемы, отмел в сторону все обвинения, скинул с себя оковы машзавода, который выжал до состояния использованного лимона и который ему теперь как обуза. Заботливая стюардесса прервала на минуту их диалог, чтобы накормить завтраком.

— О, сколько всего! — изумилась Маша, принимая поднос из ее рук. Хорошо, что я не на диете.

— Теперь господин Кукишев, — продолжил Леонид Артурович, распечатывая вилку и нож.

— Чудесная фамилия! — Маша взяла двумя пальцами куриную ножку, открыла рот и высунула язык.

Леонид Артурович наблюдал за ее маневром с истинным интересом.

— Не вы одна, Маша, так думаете. Иначе, как Кукиш, этого политзабияку и не называют. Отставной полковник, возглавляет региональное отделение «Союза русских патриотов».

— Какая гадость! — воскликнула Маша с отвращением. — Не перевариваю нацистов.

Леонид Артурович вздохнул:

— Я тоже, как увижу молодых бычков в форме СРП и со свастикой, их руки, вскинутые в гитлеровском приветствии, их стеклянные глаза, передергиваюсь от ужаса и отвращения. Куда катимся? Маша, скажите, куда катимся?

Маша ответила. Конкретно и ясно. Леонид Артурович поперхнулся рисом и закашлялся.

— Я постучу, постучу! — заволновалась Маша и стала колотить бедного владельца рейтинг-службы по спине.

— Наверное, вы правы, — пришел в себя через пару минут Леонид Артурович. — Хотя выражения, которые вы употребляете, лично мне режут ухо. Да, этой коричневой гадости сейчас хватает. И, как все мерзкое, она обладает удивительной способностью к регенерации, самоподпитке и экспансии. Суворин запретил отделению СРП проводить митинги в городе, чем вызвал ярость Кукишева и его приспешников. Гидра извивалась, верещала, плевалась черной слюной. Но у нее девять голов, как известно. А Суворин не Геракл, и в одиночку победить это чудище не сможет.

— Кто там остался? Некто Фельк, если я не ошибаюсь?

— Да. Директор института социсследований. Яркая, динамичная фигура шлимовского бомонда. Красавец, интеллигент, умен и образован, вполне конкурентоспособен. Лично я бы голосовал именно за него.

— Почему вдруг? — удивилась Маша. — Нахваливали мне Суворина, потом Шведова, и вдруг выныривает из ниоткуда еще какой-то Фельк.

— Понимаете… Трудно объяснить. В общем, сами с ним встретитесь и все поймете.

— Как вы меня заинтриговали! — заволновалась Маша. — Чем он так необыкновенен?

— Всем, Маша, всем. Но выборы, конечно, бесславно проиграет. У него ни связей, ни поддержки.

— А у других — и связи, и поддержка?

— Само собой. У каждого из претендентов — шлейф поклонников и спонсоров. За Сувориным — местная элита, бизнесмены, которым он удобен в качестве мэра. Елесенко и Кукишев качают средства из Москвы — один из КПРФ, другой — из СРП. Шведов силен масштабной строительной деятельностью — у него везде свои люди. Самарского тоже кто-то усиленно проталкивает в мэры. Паренек облеплен выгодными связями, как рыба чешуей. Только безлошадный интеллигент Фельк белеет одиноким парусом в тумане моря голубом.

— Ах, бедняжка! Я уже рыдаю!

— Еще бы узнать, в кого вложит деньги местная мафия…

— Имеется?

— А как же? Чай, не деревня какая, город-миллионер! Наша организованная преступность негласно представлена колоритной фигурой некоего Платона Викторовича Жигурнова. Вслух, конечно, никто об этом не говорит, но подразумевается, что он босс шлимовской мафии. Так вот, я считаю, что человек, завоевавший симпатии Жигурнова, будет самым жизнеспособным претендентом…

Полтора часа интервью, выдержанного в ритме теннисного матча, напомнили Леониду Артуровичу, что его внешняя свежесть весьма условна и не подпитывается горячей энергией юности.

— Теперь я, пожалуй, минут двадцать вздремну, как Штирлиц, — сказал он спутнице, — днем у меня деловая встреча, надо соответствовать.

— Конечно, конечно, — разочарованно согласилась Маша, проглатывая очередную порцию своих бесконечных вопросов. — В вашем возрасте требуется отдых.

Она ехидненько улыбнулась и уткнулась взглядом в толстый блокнот. Блокнот был испещрен записями. Вереница кандидатов на пост мэра в городе Шлимовске тянулась с первой страницы, и с некоторыми из них Маша уже просто мечтала познакомиться. Леонид Артурович то ли относился к ним всем (кроме одиозного полковника Кукишева!) предельно доброжелательно, то ли просто был мягок по натуре, но в его изображении претенденты выглядели очень аппетитно и привлекательно. «Ах, Мария, как ты неравнодушна к мужчинам, самокритично подумала Маша. — Уже распустила слюни сладострастия. Но ты ведь едешь в Шлимовск не на охоту, а по делу! Эти кандидаты должны интересовать тебя только как кандидаты. И как сразу становится скучно! Вот скажи, на чем ты будешь строить интригу? Чтобы твой репортаж о городских выборах хоть кого-то заинтересовал? Ну как же коварен Гилерма! Нашел, куда меня отправить. В Шлимовск, где один кандидат лучше другого — заварное пирожное, одним словом, как же устоять Маше Майской? Глаза разбегаются. С кого начать? Кого из провинциалов осчастливить? А, сначала надо добить Леонида Артуровича. Неплох, неплох экземпляр, хотя и… Как, интересно, сложились отношения Гилермана с Бубликом?»

Женщина с длинными шелковистыми волосами обнимала Аркадия Гилермана так страстно, что он почти задыхался. Мягкие, бесконечные волосы струились по груди редактора, обволакивали его шею и лицо и уже вползали в рот и нос и не давали дышать. Аркадий сдавленно всхлипнул, дернулся и проснулся. У него на шее в виде колье лежал лохматый Бублик.

— Ах ты! — возмутился Аркадий, стряхивая с себя горячего полусонного кота. Брысь!

Редактору газеты «М-Репортер» еще не приходилось проводить ночь в подобном обществе. Особой страсти к котам он не испытывал и никогда их не имел. А после жуткой подлости, учиненной Бубликом в отношении блюда с говяжьей печенью, практически возненавидел весь кошачий род. Хотя нет, Аркаша Гилерман был слишком добрым и интеллигентным человеком, чтобы кого-то откровенно ненавидеть. Просто зеленоглазая усатая морда, с точно таким же, как у Маши, невинно-хамским выражением, не вызывала у него абсолютно никаких положительных эмоций.

— Эй, как тебя там… Бублик! Слезь с кровати! Я кому сказал!

Бублик реагировал заторможенно. Хотя, наверное, это была не заторможенность, а бескрайняя наглость, унаследованная от хозяйки. Он переполз на соседнюю подушку, блаженно распластался на ней, умиротворенно мурлыкнул и уснул.

— Ну, Мария Понтыкина, удружила ты мне! — горестно воскликнул Аркадий, пока еще не догадываясь, что Бублик являлся замаскированным эмиссаром, посланным Машей в стан врага в отместку за шлимовскую командировку.