Наталья Никольская - Дела забытые Страница 21

В волнении я достала сигарету. Я еще ничего не понимала, не знала, какая связь между всем этим и случаем с Жорой, но чувствовала, что стало горячо. Просто жарко.

– Простите, Александра Михайловна, можно я закурю? – я чуть ли не умоляюще посмотрела на женщину.

– Да, конечно, – она достала из серванта хрустальную пепельницу. – С вашего позволения, я тоже закурю. Расчувствовалась я что-то, – добавила она чуть виновато.

– О, ради бога! – я протянула ей сигареты.

Александра Михайловна даже курила с каким-то изяществом, словно занималась тонким искусством. Рук мои слегка дрожали. Так было всегда, когда я чувствовала, что иду по верному следу. Александра Михайловна курила молча, с выражением какой-то грусти, но вместе с тем и легкости на лице. Потом сказала:

– В то время у нас не очень хорошо шли дела… Анатолий очень переживал. Он привык не отказывать нам ни в чем, хорошо обеспечивать. Особенно его угнетало, что Леночке может чего-то не хватать. Раньше он несколько раз ездил за границу, потом стал жаловаться, что его зажимают, недооценивают… Виктор, кстати, был с ним совершенно согласен. Виктор вообще был очень высокого мнения об Анатолии. Это он, можно сказать, и добился устройства этой выставки. Ну, это же тогда было громкое событие. Хотел таким способом обратить внимание. Виктор ведь партиец был, в смысле, в парткоме работал, ему это было по силам.

– А как ваш муж относился к это выставке?

– Рад, конечно, был. Благодарен Виктору. Но вместе с тем…

Я вся подалась вперед.

– Да-да, Александра Михайловна, я слушаю…

– Не знаю, может быть, это никак и не связано с делом, но только помню, что Анатолий перед этой выставкой просто места себе не находил. Нервничал очень. Я думаю, что он чувствовал, что что-то должно случиться.

– Но откуда он мог это чувствовать? Интуиция? – вырвалось черт знает откуда опять это дурацкое слово!

– НЕ знаю… – тихо повторила она. – Но я хорошо знала своего мужа. Обычно он всегда был спокойным. А тут… Я пробовала разговаривать с ним, он отвечал: все хорошо. Но я видела, что что-то не дает ему покоя!

– Так он потому и пошел в музей в тот день, что чего-то боялся? Хотел сам убедиться, что все в порядке? Но ведь это уже какая-то сверхинтуиция!

– Не скажите, – покачала головой Александра Михайловна, – разве у вас не бывает такого, что месте себе не находишь, чувствуешь, что что-то должно произойти? И даже как будто тянет что-то, тянет в какое-то место?

Я вспомнила, как нервничала в тот день, когда подстрелили Жору и задумалась. В принципе, такое возможно. Но тут совсем другое дело. Я волновалась, чувствуя угрозу жизни любимому человеку, а почему так сильно переживал Пилецкий? Ну, подумаешь, сперли чего-нибудь из его музея… Конечно, по головке бы его не погладили, но с друго стороны, не его это вина, он же не охранник, а директор.

Но говорить этого я не стала. Женщина уже высказала мне свое мнение. Больше ей сказать нечего. Я поднялась с кресла, вмяв сигарету в пепельницу, и стала прощаться.

– Вы уже уходите? – словно очнулась от своих мыслей Александра Михайловна. – А я, признаться, так задумалась, что мне стало казаться, будто вы были здесь всегда. Извините меня.

– Да что вы, что вы! – я замахала на нее руками. – Это вы меня извините за беспокойство. И спасибо вам огромное.

– Но, право, я же ничем не смогла вам помочь… – развела руками Александра Михайловна.

– Нет-нет, вы мне помогли. Еще не знаю точно, чем, но чувствую, что помогли. До свидания и всего вам хорошего.

– До свидания… – задумчиво ответила она, глядя мне вслед…

ГЛАВА ШЕСТАЯ (ОЛЬГА)

Я решила послушаться Полину. Послушаться в том, чтобы отвезти детей к бабушке. А во всем остальном действовать так, как я решила сама. Полину я не брошу, хотя мне очень страшно.

Будильника утром я, конечно, не услышала. У Полины очень тихий будильник. Короче, я проспала. И проснулась только от настойчивого телефонного звонка. Я схватила трубку и спросонья ляпнула в нее:

– Кто там?

– Ольга? – раздался возмущенный голос Кирилла. Возмущенный – это еще мягко сказано.

– Да, это я, – не стала я кривить душой.

– Где ты шляешься, черт бы тебя подрал? – загремел Кирилл. – Я с ног сбился, Ираиде звонил, Евгении Михайловне звонил, они знать не знают, где ты! Полине вчера звонил весь вечер… Почему вы трубку не брали?

– Трубку? – я задумалась. Ну да, вчера мне было так плохо, что я не в состоянии была подойти к телефону, а потом… Помню, что когда шла в ванную принять там коньячку, телефон звонил, но мне не хотелось отвлекаться от важного дела, а потом, когда пришла Полина, было уже поздно, Кирилл, видимо, подумал, что Полины все равно нет и не стал больше звонить.

– Кирюша, прости, пожалуйста, я тебя хорошо понимаю, но когда ты узнаешь, что у нас тут творится, ты не будешь ругаться. Кирюша, это такой кошмар! Ты не мог бы детей отправить к бабушке?

– Я тебя саму скоро пошлю к бабушке! Причем надолго! У тебя вечно что-то творится! – орал Кирилл. – Я не понимаю, почему Полина до сих пор держит тебя у себя и не выгонит! Ведь она, в отличие от тебя, всегда отличалась разумностью!

Это было уже оскорблением. Но я не стала ссориться с Кириллом – ведь тогда мне придется самой вести детей к бабушке, а когда? Ведь я очень сильно занята…

– Кирюша, – вложив в свои слова как можно больше нежности, заговорила я. – Ты только не кричи. Понимаешь, у нас на самом деле проблемы. Очень серьезные. И детям пока лучше находиться у бабушки. Или у Ираиды Сергеевны. Я была бы тебе очень благодарна, если бы ты их туда отвез.

– А что случилось, Оля? – встревожившись, быстро спросил Кирилл. – Ты можешь мне объяснить? Может, нужна моя помощь?

– Я потом тебе все объясню. Поможешь ты мне очень, если отвезешь детей. Пока! – и я быстренько повесила трубку.

Телефон снова зазвонил через десять секунд, ноя не стала подходить. Собравшись, я поехала к себе. Изуродованную шею я кокетливо повязала Полининым шарфиком.

Еще с лестницы я услышала, как надрывается мой телефон. Я подумала, что это наверняка неугомонный Кирилл никак не хочет смириться с тем, что детей отвозить придется все-таки ему, но решила подойти, чтобы убедить его в этом.

– Алло, Ольга Андреевна? – раздался знакомый голос. – Это Миша Соколов. Наконец-то я до вас дозвонился! Послушайте-ка, что я узнал. Представляете, чей это оказался телефон?

– Чей? – машинально спросила я, хотя совершенно не поняла, каком телефоне идет речь.

Миша выдержал эффектную паузу, после чего медленно и торжественно произнес:

– Андреева Виктора Алексеевича!

Господи, так вот о чем речь! Ну конечно, Миша говорит о том самом номере, что был записан у Жоры на листочке красными чернилами! Так значит, это телефон Андреева! Вот это интересненько!

– Так, и что еще? – нетерпеливо закричала я в трубку.

– А что еще? – удивился Миша. – Все! Телефон Андреева. Нам он вряд ли пригодится. Значит, можно отбросить эту версию.

– Почему отбросить? – не поняла я.

– Ну а что здесь такого? Почему бы Жоре и не хранить телефон Виктора Алексеевича? Иметь телефон такого человека очень даже полезно.

– Но ведь, насколько я знаю, они не были знакомы…

– Это еще неизвестно, – ответил Миша. – Может, и были. И Андреев дал ему свой телефон.

– Тогда он скорее оставил бы ему свою визитку! – настаивала я на своем.

– Ну не знаю, – протянул Миша. – Но мне кажется, что отрабатывать этот вариант бесполезно. Это ни к чему не приведет. Этот телефон явно не имеет никакого отношения к делу.

– Посмотрим, – ответила я. – Проверим.

– Господи! – я прямо увидела, как Миша не том конце провода всплеснул руками. – Да как же вы это проверите?

– Ты еще нас с Полиной не знаешь, – улыбнулась я.

Разговор вполне можно было заканчивать, но Миша явно не спешил это сделать. Молчал в трубку, не решаясь сказать что-то…

Я изо всех сил хотела ему помочь, но никак не могла подобрать нужные слова. Они крутились, крутились у меня на языке, и, наконец, у меня вырвалось:

– Миша, а вы не хотели бы выпить?

Я прямо почувствовала, как остолбенел Миша с раскрытым ртом. Вот черт, вырвалось такое! Да что же это со мной творится? Ведь даже и не думала произносить ничего подобного! Стыд какой, мамочки родные! Нужно срочно как-то выпутываться.

– Простите, Миша, это я к тому, что жарко мне очень, – я даже стала обмахиваться, – попить очень хочется. Я вам потом перезвоню, хорошо?

Закруглившись таким образом, я пошла в кухню и включила все четыре газовые конфорки. В квартире почему-то еще не затопили, и холод был страшный.

Интересно, почему при разговоре с Мишей вылетела у меня такая странная фраза? Случайность? Или нет? Но ведь вылетело же! Неспроста это. К чему? Задумавшись, я присела на табуретку и очнулась минут через тридцать.