Александра Маринина - Иллюзия греха Страница 21

— Тогда я не понимаю. Как же она может столько работать, если голодает? Она давно уже должна была слечь от слабости.

— А сила духа? А воля, целеустремленность? Вы недооцениваете Ирочку. Это поистине удивительное существо. У нее железная воля к победе, и эта воля поддерживает ее силы, не дает ей ослабеть окончательно. Повторяю вам, Олег, единственно полезное, что вы можете сделать для нее, это хорошая одежда. Главное — теплые вещи, она зимой мерзнет. Хорошая обувь, теплая и непромокающая. Поверьте мне, это будет лучше всего. Но я еще раз предупреждаю вас: если вы намерены облагодетельствовать ее на три дня и исчезнуть, лучше исчезните прямо сейчас. Я хочу, чтобы вы посмотрели на ситуацию открытыми глазами, молодой человек. Ира ни разу за то время, что я здесь живу, не приводила сюда мужчин. Полагаю, что она с ними и не встречалась, при ее образе жизни у нее нет на это ни сил, ни времени, ни возможностей. Если вы сейчас просто протянете руку и приласкаете ее, она мгновенно привяжется к вам, влюбится. Она будет счастлива. А вы? Зачем вам это нужно? Вы же не станете меня уверять, что она — красавица, о которой вы мечтали всю свою жизнь, правда? Она — бедная больная некрасивая девочка, обремененная четырьмя инвалидами, которые еще много лет будут висеть на ней мертвым грузом, как ни кощунственно это звучит. Она бесконечно порядочна и честна, но вместе с тем она необразованна и груба, дурно воспитана, у нее тяжелый характер. Вам все это очень быстро надоест. И что потом? Вы разобьете ей сердце. Разумеется, мои специфические соседи вас разыщут и объяснят вам, что вы не правы. Они люди темпераментные, а понятие женской и мужской чести у них развито хорошо, поэтому, полагаю, после их объяснений вы упокоитесь с миром. И кому от этого будет хорошо? Ире? Вам? Нет. Поэтому я еще раз настоятельно прошу вас, Олег, не делайте опрометчивых шагов, пока еще можно отступить. Я надеюсь, отступить еще можно? Он пристально посмотрел Олегу прямо в глаза, и от этого взгляда Жестерову стало не по себе.

— Разумеется, — пробормотал он. — Я подумаю над тем, что вы сказали.

— Передать Ире, что вы приходили? Или не нужно?

— Не нужно. Я же обещал вам подумать.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Георгий Сергеевич. — Я рад, что вы меня поняли и мы нашли общий язык. Я провожу вас.

Любопытный тип, этот Георгий Сергеевич. Вон как бросился свою хозяйку защищать! Смех и грех. Но результатами встречи Олег Жестеров был очень доволен. Во-первых, он легализовал свое появление в квартире Иры Терехиной. Во-вторых, он узнал о том, что в команде «казанских» есть какой-то неучтенный Рафик, которым следовало немедленно заняться. И в-третьих, Георгий Сергеевич сам дал Олегу в руки повод познакомиться с Ильясом. Повод чистый, абсолютно без риска и хорошо проверяемый. Прийти к Ильясу и спросить:

— Слушай, я тут с твоей хозяйкой немножко... Того... А у вас там сосед какой-то странный, стращать меня начал, дескать, ежели что не так, так он тебя с дружками на меня натравит. Давай уж сразу по-мужски поговорим, чтобы потом не было мучительно больно.

Не подкопаешься. Георгий Сергеевич в любой момент подтвердит, что Олег с ним разговаривал именно об этом. И Ира подтвердит, что он за ней ухаживает. Если этот разговор построить тактически грамотно, то через два часа максимум они с Ильясом станут корешами. А тут уж и до знакомства с Тофиками-Рафиками недалеко.

Понедельник был плотно набит всякими мероприятиями научного и организационного характера, и ему пришлось перенести визит Веры на вечер. Несколько раз в течение дня она звонила ему в кабинет и капризно спрашивала, когда можно приходить. Беда в том, что процедуру можно было делать только натощак, поэтому обычно он старался принимать Веру в первой половине дня, чтобы не мучить ее голодом. Но сегодня никак не получалось. Был, правда, почти двухчасовой перерыв между совещаниями и заседаниями, но в это время по графику лаборатория была занята.

Около семи часов к нему в кабинет заглянул техник.

— Валерий Васильевич, я выключаю установку или вы еще будете работать на ней?

— Выключай, — кивнул он, не поднимая головы. — Только ключи мне оставь, я завтра с утра приду пораньше.

Через десять минут техник принес ключи от лаборатории, попрощался и ушел. Выждав немного, он достал из несгораемого шкафа контейнер, вышел из кабинета, открыл лабораторию, снова включил установку и вставил контейнер в специальное окошко прибора. Он не хотел, чтобы все вокруг знали, что он принимает больных во внерабочее время. Руководством это не поощрялось.

Вера ворвалась к нему в кабинет, вся перекошенная от гнева.

— Ну, можно наконец делом заняться? — почти кричала она. — Я сейчас в обморок упаду от голода!

— Не кричи, пожалуйста, — спокойно заметил он. — Я же предлагал тебе перенести осмотр на завтрашнее утро. Я, милая, на службе нахожусь, а не в гостях у бабушки и своим временем не всегда могу располагать.

— Как это на завтра? — возмутилась Вера. — Ты же сам говорил, что все предписания врача нужно выполнять точно и аккуратно. Если положено сегодня — значит, сегодня. А вдруг у меня там какая-нибудь болезнь развивается? Сегодня ты ее заметишь, а завтра уже поздно будет. Нет уж, уволь. Пошли скорее в лабораторию, потом я наконец съем что-нибудь, а то мне уже дурно.

— Верочка, — мягко сказал он, — я ценю твое отношение к моим рекомендациям, но во всем должна быть мера. Я осматриваю тебя регулярно и уверяю тебя, пока никаких оснований для беспокойства нет.

Они уже стояли в лаборатории, и Вера поспешно раздевалась, прежде чем лечь на каталку, которая автоматически ввезет ее в камеру.

— А я слышала, что есть такие болезни, которые развиваются... как это... а, вспомнила. Ураганно. За несколько часов. Вдруг у меня что-нибудь такое будет? Сегодня ты это увидишь и примешь меры, а завтра, может быть, уже и сделать ничего нельзя будет.

— Успокойся, пожалуйста, — он начал раздражаться от ее глупости. Если на тебя свалится ураганное развитие болезни, то это может с равным успехом случиться и на следующий день после осмотра. Не паникуй. Раздевайся и ложись на каталку.

«Она действительно будет сумасшедшей матерью, — думал он, привычно переодеваясь, опуская защитный экран и включая приборы. — Что ж, это неплохо, значит, ребенка вырастит хорошего».

Вернувшись в кабинет, Вера немедленно полезла в сумку, достала бутерброд с сыром и большое красное яблоко и с наслаждением вонзила в сочную мякоть фрукта свои крупные белые зубы.

— Да, зайчик, я хотела с тобой поговорить. Только ты не пугайся.

— Чего я должен пугаться? — Он недоуменно повернулся к ней, оторвавшись от журнала, в котором делал запись.

— Олег, мой муж, хочет, чтобы ты проконсультировал какую-то его знакомую девицу. Ты ее примешь?

— Да ты что, с ума сошла? — зашипел он, отшвыривая в сторону авторучку и захлопнув журнал. — Как это твой муж меня просит? Он что, все знает о нас?

— Не психуй ты, — спокойно отозвалась Вера, с аппетитом жуя бутерброд. — Он прекрасно знает, что я наблюдаюсь у врача, и не абы у какого, а у самого лучшего, у которого только московская элита лечится. А как ты думал? Я и это должна была от него скрывать? Наоборот, я всячески подчеркиваю, что к тебе очень трудно прорваться, что ты с трудом берешь новых пациентов, поэтому я должна приходить к тебе тогда, когда ты мне назначаешь, даже если мне или моему мужу это неудобно, иначе ты вычеркнешь меня из списка своих больных. Ты — человек занятой, и если ты назначаешь мне на восемь или девять вечера, то я должна безропотно идти. Ты что же, полагаешь, мне легко бегать к тебе на свидания по вечерам?

— Ты уверена, что он ничего про нас не знает? — спросил он уже спокойнее.

— Абсолютно. Олег уверен, что ребенок — от него.

— А вдруг это хитрый ход? — снова забеспокоился он.

— Какой ход? Что ты выдумываешь?

— Вдруг он что-то заподозрил или видел нас с тобой вместе и теперь ищет повод, чтобы познакомиться с соперником?

— Ой, ну прямо-таки! — расхохоталась Вера. — Повод ему нужен, как же. Да если б он хоть краешком сознания что-то заподозрил, ты бы сейчас здесь не сидел. И без всякого повода. В этой конторе порядки крутые, как при Сталине. Это во всей России перестройка, а у них там не Россия, а отдельное государство, вроде Ватикана в Риме. И перестройки там никакой не было, можешь мне поверить.

— А что за девица? Родственница?

— Нет. Просто знакомая.

— Верочка, ты меня удивляешь, — он уже настолько справился с собой, что даже смог улыбнуться — Какие это у женатого мужчины, без трех месяцев отца, могут быть «просто знакомые»? Твой муж начал от тебя погуливать, а?

— Да ладно тебе, — она деловито завернула огрызок яблока в салфетку и сунула обратно в сумочку. — Нет, правда, проконсультируй ее. Что тебе, жалко? Олежка говорит, она какая-то совсем несчастная, нищая, дворником работает. Уж не знаю, где он ее нашел, но с ней-то он точно погуливать не будет.