Виктория Угрюмова - Мужчина ее мечты Страница 21

Даос открыл папку и… натолкнулся на взгляд зеленых кошачьих глаз.

С фотографии ему счастливо улыбалась его Ника. Правда, волосы у нее оказались другого цвета и прическа незнакомая, но никаких сомнений — это была она.

И Даос усмотрел в этом свою страшную логику: Судьба распорядилась верно — лучшую женщину в мире мог убить только лучший наемный убийца.

Глава 8

Верите ли — с горя появляется желание себя чем-нибудь удивить и непедагогично побаловать. То ли подарочек себе преподнести, то ли покормить вкусно. Правда, кормить себя вкусно я люблю даже в счастье, благополучии и полном довольстве, да и подарочками не брезгую, но все-таки особенно остро ощущается потребность в маленьких радостях при появлении крупных неприятностей.

Неприятностей накопилось несколько.

Первая и наиотвратнейшая — морщина под левым глазом, появившаяся вдруг и ниоткуда. Вчера еще не имелось, а сегодня вот оно — клеймо возраста, получите и распишитесь. Я, конечно, понимаю, что возраст — штука мерзкая, и с каждым годом становится только хуже и хуже, но согласиться с этим не могу. Не просто не могу, но и не имею права. Поэтому война с собственной внешностью продолжалась в течение нескольких часов, пока я не удовлетворилась делом рук своих и не успокоилась на какое-то время.

Во-вторых, не дождавшись инициативы с моей стороны, позвонил дотошный капитан Сторожук со вполне конкретной целью напроситься на чашечку кофе. И черт меня дернул не придумать тысячу и еще одну убедительную причину для отказа, а мило пригласить его в гости часам к шести. Еще и слоечек напекла. С разнообразной начинкой. И это только лишний раз доказывает, какие мы, женщины, иногда дуры. Не зря поэт брякнул, что «дура — почти как Сольвейг». И хотя тон подразумевался восхищенный, но все равно получается, что Сольвейг всего лишь синоним недалекой особи женского пола; и как ни противно это признавать, а ведь правда. Только круглая дура могла ждать Пер Гюнта от забора и до вечера, в смысле — с ранней юности до глубокой старости.

Единственное, что отличает меня от Сольвейг, — это то, что мсье Сторожук опоздал всего на два часа. Если сравнивать с Пер Гюнтом, то еще по-божески и мне несказанно повезло. Если же рассуждать с точки зрения нормальной человеческой логики и правил общежития (то есть — совместного проживания людей в обществе), то это ни в какие ворота не лезло.

У него хватило жизнерадостности явиться ко мне, несмотря на свое опоздание, и веселым голосом сообщить:

— Мы тут задержание проводили, так что накладочка получилась. Ничего, что я чуточку позже?

Я хотела поведать ему о таком изобретении, как телефоны, и о том, какую пользу они иногда приносят человеку, но потом одумалась. Какие могут быть звонки во время задержания? Около получаса или более того милейший Павел, как выяснилось Сергеевич, вдумчиво вгрызался в слоечки и хвалил каждую следующую еще сильнее, чем предыдущую. Что наводило на неприятные размышления. А именно — некую гадость жаждет сообщить капитан родимой милиции и только врожденный такт и чувство сострадания мешают ему обрушить сию новость на мою многострадальную голову.

И почему я всегда оказываюсь права, если речь заходит о неприятностях?

— Я тут, собственно, подсуетился, — наконец перешел он к конкретике, — на предмет вашего дела. И странные обстоятельства всплыли. В доме, где живет ваша подруга, несколько соседей заявили, что видели, как ее выводили двое мужчин, можно сказать неприметных. Однако у бабулек наших глаз наметанный, они шпионов еще в пионерском возрасте пачками отлавливали, так что описание подозреваемых выдали подробное. Всегда бы так.

Я сделала заинтересованное лицо. А что еще прикажете изображать? Конечно, вмешательство милиции только осложняло дело. Мне совершенно не нужно, чтобы кто-то копался в моей биографии, потому что она чиста и незапятнанна, но не совсем логична. С такой биографией можно прожить хоть тысячу жизней, но при условии, что никто не станет проверять отдельные факты. А капитан Сторожук со всем энтузиазмом молодости врезался в самую неудачную ее часть. Было в этой цепи одно звено, как выражались классики — не звено, а бублик. Потяни за него, вся цепь и порвется.

Но нормальная законопослушная особа, к тому же женского полу, к тому же достаточно молодая и не чересчур искушенная, попав в подобную передрягу, может мечтать только о том, чтобы ею кто-то занялся. И инициатива Павла Сергеевича должна вызывать у нее море восторга и прилив признательности. Кстати, слоечки тоже спровоцированы этими рассуждениями.

Я таращила на опера умные круглые глаза, а сама лихорадочно думала, как прекратить его бурную деятельность, не вызвав подозрений. Со своими проблемами я предпочитаю разбираться сама.

— Когда я первый раз был у вас со своими коллегами… у-у, вкусно, — говорил Павел, наслаждаясь пышной слоечкой и прихлебывая кофеек, — то у парадного торчал какой-то гражданин. Тогда, признаюсь, я на него внимания не обратил, а просто зафиксировал. Это уже, поверьте, болезнь какая-то — детали фиксировать…

— А скажите, Ватсон, сколько ступенек в нашем доме? — не удержалась я.

— Десять, — расплылся он в довольной улыбке. — По-моему, вторая скрипит? Нет?

Что с ним будешь делать. Свой человек, и Конан Дойля наверняка читал.

— Продолжаю. Когда мы выходили от вас, то гражданин все еще стоял на своем боевом посту и выглядел немым укором тем, кто его не сменил. Это уже смотрелось несколько иначе. А вот, выслушав описания одного из гипотетических похитителей вашей Леночки, я обнаружил некое недвусмысленное сходство с виденным мною товарищем. И окончательно порадовался, когда заходил в ваше парадное сегодня. Он отдыхает у следующего. Прикидывается кустиком сирени, наверное.

Что скажете?

— А что тут скажешь? — вздохнула я совершенно искренне.

— Вы кто по происхождению? — задал Павел совершенно нелогичный в данной ситуации вопрос.

— Полька, француженка, ирландка, русская, еще кто-то… Ну и монголы наверняка имеются: все под игом побывали.

— Симпатичная смесь.

— И гремучая.

— Я не из праздного любопытства спрашиваю, — мило улыбнулся Павел. — Я подумал, а вдруг у вас фамильные ценности остались, или картины, или коллекционные вещи, или марки. Я не знаю, что именно, но если вас так «пасут», простите за жаргон, то дело того должно стоить. Значит, кто-то знает, что у вас есть что-то существенное, или думает, что оно есть. Иначе зачем столько хлопот? И Леночка пострадала не за просто так, а по умыслу. Вам в голову ничего не приходит? — И он доверчиво на меня уставился.

— Видите ли, Павел, — начала я и осеклась. (Где я слышала что-то подобное? А, ну да, «Адъютант его превосходительства». На вопрос, шпион ли вы, глубокомысленный ответ: «Видишь ли, Юрий…») — Наверняка что-то было ценное. Бабушки мои происходили в массе своей из графских и княжеских родов, но после всех революций и войн сокровища растаяли как дым, а осталась одна сплошная ностальгическая мелочь. Из-за нее в наше время никто убивать не станет. Многое продали, когда дедушка болел, но этого я даже не помню. Мне после рассказывали. Согласитесь, что глупо устраивать такой сыр-бор вокруг того, о чем никто толком не знает. Должны хотя бы справки навести. А навели бы — сразу и успокоились. В доме самые дорогие вещи — это мои шляпы и перчатки. Ну книги еще. Но кому они сдались? Фетишисту? Мартовскому Зайцу и Безумному Болванщику?

— Я ценю ваш юмор, — приветливо сказал опер. — Но давайте попробуем рассуждать трезво. Проще всего мне махнуть рукой на это дело и больше о нем не вспоминать. Мало ли кто чего выпил или уколол? Мало ли кто чего не поделил, у меня такие случаи в практике встречались, что ваша обеспамятевшая приятельница — это цветочки. Может, она просто вас знать больше не хочет на почве ревности или внезапного помрачения рассудка. Но вы, — он замялся и даже немного покраснел, — вы мне очень симпатичны. И я не хотел бы, чтобы с вами что-то плохое приключилось. А может.

Понимаете, я же нормальный человек и вижу, что история закручивается, как в детективе. В наше время это настораживает, потому что всегда, не только сейчас, просто сейчас особенно, люди друг друга изничтожают без затей. Сковородкой по голове, потому что больше видеть эту рожу не могут; или ножом в живот по пьяному делу, а утром удивляются, откуда труп, и норовят его вынести на помойку вместе с мусорным ведром. Еще случаются глухари — это когда ночной разбой и свидетелей нет, а пострадавший часов пять как не дышит. Заказные убийства доводят до исступления.

Нововведения, если так можно выразиться, — это разборки всякие бандитские; из-за долгов крупные неприятности. Но вы ведь не азартный человек, в карты не играете?

— Да нет, — пожала я плечами. — Ни в казино в рулетку, ни в карты, ни на бегах. Только в компьютерные стратегии и в шахматы еще, когда партнер толковый попадается.