Ларс Кеплер - Призраки не лгут Страница 22

— Йона, такая беда с этим служебным расследованием! Не надо мне было вести тебя к Бригаде.[10]

— Это было мое решение. — Йона уселся. Натан медленно покачал головой:

— Ты бы знал, как я поругался с Карлосом из-за того, что тебя оставили не у дел.

— Это тогда тебе сломали ногу? — спросил комиссар.

— Нет. Виновата сердитая медведица, которая вломилась в мой сад. — Натан улыбнулся так, что сверкнул золотой зуб.

— Или лестница, с которой он свалился, когда собирал яблоки, — прозвучало у них за спиной.

— Матильда! — Йона поднялся и обнял женщину с густыми каштановыми волосами и веснушчатой кожей.

— Господин комиссар! — улыбнулась женщина и тоже села. — Надеюсь, ты привез немного работы моему дражайшему, а то он примется за судоку.

— Может быть, и привез, — медленно проговорил Йона.

— Правда? — улыбнулся Натан и поскреб гипс.

— Я видел место преступления, видел тела, но мне не дали посмотреть ни протоколы, ни результаты анализов…

— Из-за того, что ты под следствием?

— Предварительное расследование веду не я, но мне хотелось бы услышать твое мнение.

— Ну, теперь Натан будет счастлив. — Матильда, улыбаясь, погладила мужа по щеке.

— Как приятно, что ты вспомнил про меня, мелкую сошку, — отозвался Поллок.

— Ты в своем деле лучший из всех, кого я знаю. — Йона снова сел и стал не спеша рассказывать все, что знал об убийствах в Бригиттагордене; Матильда почти сразу ушла. Поллок сосредоточенно слушал, иногда задавал вопросы, кивал и просил продолжать.

Серая пятнистая кошка терлась о ноги Натана. Птицы пели в ветвях, а Йона описывал комнату и расположение трупов, кровавые пятна, лужи, брызги крови, отпечатки ног и корку засохшей крови. Натан закрыл глаза, сосредоточенно следя за рассказом комиссара: молоток под подушкой, окровавленное одеяло, открытое окно.

— Ну посмотрим, — прошептал Поллок. — Речь идет об очень жестоком убийстве, но ни укусов, ни отсеченных «для разгона» частей тела…

Йона ничего не говорил, предоставив Поллоку рассуждать про себя.

Натан Поллок составил множество профилей преступников — и еще ни разу не ошибся.

Составление психологического профиля преступника — метод, позволяющий вычислить убийцу, толкуя преступление как выражение его психических склонностей. Основная логическая предпосылка метода такова: внутренняя жизнь человека до известной степени отражается в жизни внешней. Если убийство выглядит хаотичным, то хаос царит и в душе преступника, и этот хаос можно скрыть, только если убийца живет отшельником.

Натан Поллок размышлял; его губы беззвучно шевелились. Время от времени он шептал что-то самому себе или бессознательно подергивал «хвост».

— Я как будто вижу тела перед собой… Вижу, какой узор образуют брызги крови, — сказал он. — Ты же знаешь… что большинство убийств совершается в минуты помутнения рассудка. Потом человек, видя кровь и хаос, впадает в панику. И хватается за болгарку и мешки для мусора… или, оскальзываясь в крови, носится со шваброй и повсюду оставляет свои следы.

— Но не в этом случае.

— А этот убийца и не пытался ничего скрыть.

— Я тоже так думаю, — согласился Йона.

— Убийства — жестокие и продуманные. Это не наказание, которое зашло слишком далеко, а в обоих случаях — намерение убить… именно убить. Обе жертвы заперты в тесных помещениях, бежать не могут… Насилие не вызвано ненавистью, а напоминает скорее казнь или забой скота.

— Мы полагаем, что убийца — девочка.

— Девочка?

Йона, встретив изумленный взгляд Натана, показал ему фотографию Викки Беннет.

Натан рассмеялся и пожал плечами:

— Прости, но я в этом сильно сомневаюсь.

Вернулась Матильда; она принесла чай и пончики с вареньем и села за стол. Натан разлил чай по трем чашкам.

— Тебе кажется, что ни одна девочка не способна на такое? — спросил Йона.

— Никогда с подобным не сталкивался, — улыбнулся Натан.

— Не все девочки такие уж лапочки, — заметила Матильда.

Натан ткнул пальцем в фотографию:

— Про нее известно, что она подвержена вспышкам ярости?

— Нет. Совсем наоборот.

— Тогда вы ловите не того человека.

— Мы уверены, что вчера она похитила ребенка.

— Но она не избила его до смерти?

— Насколько нам известно, нет. — Комиссар взял пончик.

Натан откинулся на спинку стула и прищурился, глядя в небо.

— Если девочка не производит впечатления буйной психопатки, если ее не привлекали к уголовной ответственности, если она не бывала объектом подобного расследования раньше, то я полагаю, что это не она. — Натан жестко взглянул комиссару в глаза.

— А если все-таки она? — настаивал Йона.

Натан покачал головой, подул на чай и сказал:

— Не сходится. Я как раз перечитывал одну работу Дэвида Кентера… Тебе известно, что он, составляя профиль, концентрировался на том, какую роль преступник отводит жертве. Я и сам о таком думал… Убийца использует жертву как партнера в своей пьесе.

— Да… можно и так сформулировать, — согласился Йона.

— И тогда, если рассуждать по Кентеру, закрытое руками лицо означает, что убийца хотел отнять лицо у жертвы, окончательно превратить ее в объект… Люди, принадлежащие к этой группе, часто склонны к чрезмерной жестокости…

— А если они просто играли в прятки? — перебил Йона.

— Это как? — Натан взглянул в серые глаза комиссара.

— Жертва считала до ста, а убийца прятался.

Натан улыбнулся — ему понравилась эта мысль:

— Тогда есть смысл искать…

— Да, но где?

— Могу только посоветовать обернуться и посмотреть назад, — сказал Поллок. — В прошлом, как в зеркале, отражается будущее…

Глава 48

Государственная уголовная полиция — централизованная оперативная служба, отвечающая за борьбу с тяжкими преступлениями и в Швеции, и на международном уровне.

Шеф Государственной уголовной полиции Карлос Элиассон стоял у невысокого окна на восьмом этаже; из окна открывался вид на крутые склоны Крунубергспаркена.

Элиассон не знал, что в эти минуты Йона Линна идет по дорожке через парк, а до этого ненадолго заходил на старое еврейское кладбище.

Карлос снова сел за стол и потому не видел, как лохматый комиссар пересекает Польхемсгатан и неторопливо направляется к стеклянным дверям Главного полицейского управления.

Йона прошел мимо плаката о роли полицейских в изменившемся мире. Бенни Рубин горбился за своим компьютером, из кабинета Магдалены Рунандер слышались обрывки разговора о сотрудничестве с Интерполом.

Йона вернулся в Стокгольм, поскольку его вызвали на встречу со следователями, ведущими служебное расследование; встречу назначили на вторую половину дня. Комиссар забрал почту из своего бокса, сел за рабочий стол; перебирая письма, он понял, что согласен с Поллоком.

Трудно совместить образ Викки Беннет — и эти убийства.

Даже если у полиции нет доступа к заключениям психиатров, ничто не свидетельствует о том, что Викки Беннет опасна. Ее нет ни в одной полицейской базе, а люди, знающие ее лично, отзываются о ней как о девочке застенчивой и милой.

Но технически все улики указывают на нее.

И на то, что малыша похитила она.

Может быть, он уже лежит где-нибудь в канаве с размозженной головой.

Но если он еще жив, надо поторопиться.

Может, он сидит вместе с Викки в машине в каком-нибудь темном гараже, может, она как раз в эту минуту кричит на него и в ней поднимаются гнев и ярость.

Натан Поллок дал свой обычный совет — обернись и посмотри назад, ищи там.

Он сказал это просто, как нечто само собой разумеющееся. В прошлом, как в зеркале, всегда отражается будущее.

За свои пятнадцать лет Викки Беннет успела много где пожить. От своей бездомной мамаши она уезжала в разные места: в приемную семью, на станцию «скорой помощи» или в интернат.

Где-то она находится и сейчас.

Ответ мог ждать в любой из семей, где Викки случалось жить, он мог таиться в беседе с ее бывшим опекуном или воспитателем, сопровождающим или приемными родителями.

Должны быть люди, на которых она полагается, которым доверяет.

Йона собрался было сходить к Анье, спросить, нашлись ли какие-нибудь имена и адреса, но Анья уже сама стояла в дверях. Могучее тело втиснуто в узкую черную юбку и ангорскую кофточку. Хитро уложенные светлые волосы, кроваво-красная помада.

— Прежде чем я отвечу, скажу, что больше пятнадцати тысяч детей ежегодно попадают в разные детские учреждения, — начала Анья. — Это называется «реформа, которая позволит человеку выбирать», она произошла, когда политики допустили в эту систему частных предпринимателей. Так что теперь хозяевами интернатов и других подобных учреждений являются почти повсеместно владельцы солидных капиталов. Это все равно что продавать детей на аукционе: кто попросит меньше всего денег на их содержание, тот и получает право опеки… Экономят на персонале, на преподавателях, на терапии и стоматологии, лишь бы заработать…