Евгения Горская - Сбываются другие мечты Страница 22

Катя прошлась по берегу, наткнулась на подходящее бревно, села, глядя на серую воду, и неожиданно вспомнила, что глаза у фальшивого Бориса Корсакова редкие, по-настоящему синие, даже она, врач-офтальмолог, никогда не видела таких красивых глаз.

Бородин разлепил веки большим усилием воли. Он начал пить в пятницу вечером и продолжил в субботу, встать с дивана, на котором очнулся, представлялось делом совершенно немыслимым. Он ещё полежал, закрыв глаза, потом всё-таки поплёлся в ванную, включив по дороге электрический чайник.

Хотелось крепкого кофе, но растворимый Катя не признавала и никогда не покупала, а варить настоящий ему было в лом. Он заварил чай, обжигаясь, запил две таблетки анальгина.

Через некоторое время стало легче. Он заставил себя съесть кусок холодного мяса, которое нашлось в холодильнике, потом опять выпил чаю, а затем, не рискуя сесть за руль, на метро поехал к Ирине.

– Глеб! – Она так обрадовалась, что даже замерла на какое-то мгновение, потом прижалась к нему изо всех сил, и он с трудом отлепил её руки от своей ветровки.

– Ира, – боясь на неё взглянуть, произнёс он. – У нас с тобой больше ничего не будет. Никогда.

– Что? – Она посмотрела на него с удивлением, как будто до неё не доходил смысл его слов.

– Ира, прости, у нас с тобой всё кончено.

Она повернулась, сделала несколько шагов в глубь квартиры, зачем-то провела пальцем по узору обоев.

– Глеб. – Она старалась, чтобы голос звучал обычно, но получалось плохо, язык отказывался слушаться. – Зачем ты приехал?

– Чтобы об этом сказать. – Ему стало стыдно и захотелось скорее всё закончить. Он должен был злиться на себя, а злился на неё.

– Почему ты приехал, Глеб? – Теперь голос её звучал почти нормально, но ей показалось, что в буквальном смысле подкашиваются ноги, и она опустилась на пуфик, сцепив руки. – Почему не позвонил? Письмо не прислал?

– Не знаю…

– Тебе хотелось посмотреть, как я буду реагировать, да?

– Ира…

– Ты хочешь, чтобы я тебе что-то сказала, Глеб? Чтобы мы расстались красиво, да? – Она попыталась усмехнуться, но у неё не получилось. – Мы останемся друзьями и будем желать друг другу счастья?

– Ира, не надо…

– Что не надо? Что я тебе должна сказать? Что?

– Не знаю. Ничего, наверное.

– Глеб, уйди. – Она потрясла головой и уткнулась в ладони. – Уйди.

Он так и не смог заставить себя на неё посмотреть и, помедлив, захлопнул за собой дверь.

Надо было сказать, что я всё равно буду его ждать, с тоской подумала Ирина. Он за всё ответит, но сказать было надо.

Из ближайших камышей приплыла утка, ещё не взрослая, с жёлтым клювом, поплавала перед Катей, тихо крякнула, выпрашивая корм. Нет у меня ничего, объяснила Катя. Нет у меня хлебушка. Утка поплавала и исчезла.

Хотелось пить. Катя поднялась, пошла к машине. Стоило поторопиться, чтобы не попасть в пробки, когда в Москву поедут отдохнувшие на природе по случаю чудесной погоды дачники.

Дорога оказалась свободной. Катя остановилась у придорожного киоска, купила воды, отпила, бросила бутылку на соседнее сиденье. Не стоило гнать синеокого красавца, пока не выяснила, какого чёрта он проявил к ней столь усиленный интерес. Теперь ведь измучается, пока не узнает.

На самом деле гораздо больше её мучило другое – видео в Ольгином компьютере и всё, что с этим связано, но тут, похоже, ничего нового она узнать не сможет. Не Аркадия Львовича же расспрашивать, ему и без неё несладко.

Катя посмотрела на часы – до конца смены парикмахерши было ещё далеко. Понимала, что предполагаемый Людмилин любовник едва ли немедленно приведёт её к загадочному красавцу-поклоннику, но свернула к дому, до которого они с Леной так удачно отследили вчерашнего мужика.

Объяснить, почему так думает, она не смогла бы, но чувствовала, что выдающего себя за Лениного одноклассника парня интересовала именно она, Катя. Это ради неё он тратил время и рисковал получить большие неприятности. А риск был, обман в поликлинике легко мог раскрыться, настоящего Корсакова мог знать кто угодно из докторов и даже регистраторша.

Катя припарковалась удачно, из машины был отлично виден нужный подъезд. И двор просматривался, только ничего примечательного она во дворе не заметила, несколько ребят мелькало на детской площадке, да на дорожке разговаривали две женщины.

Катя выпила воды из бутылки и собралась уезжать, когда увидела вчерашнего мужика.

Тот был не один, рядом шла маленькая женщина с шапкой пушистых, спутанных ветром волос, и утыкалась лбом мужику в плечо, а он прижимал её к себе, что-то говорил и смеялся. Сзади на трёхколёсном велосипеде ехал забавный малыш, родители останавливались, ждали, когда ребёнок их догонит.

Картина была бы исключительно трогательной, если бы Катя не знала, где вчера проводил время отец семейства. Лена наблюдательна, если она утверждает, что Людмила ждала любовника, так оно и есть.

Катя включила навигатор и кратчайшей дорогой поехала домой.

Бородин долго звонил в дверь бывшей тёщиной квартиры. Ему не открывали, и он опять звонил. Раньше, когда Катя ещё не была его женой, он всегда смотрел на окна, подходя к её дому. Как правило, Катя его ждала и махала рукой, а он поднимал руку и не догадывался, что способен когда-нибудь погубить собственное счастье.

Он и на этот раз посмотрел на окно, и ему показалось, что колыхнулась занавеска. Глеб звонил, Катя не открывала, и он звонил опять.

Вообще-то это не в её характере, она никогда ни от кого не пряталась, и то, что сейчас прячется от него, странно. Правда, никто никогда и не оскорблял ее сильнее, чем он, спутавшись с Иркой.

Бородин сдался, вышел на улицу, уселся на пустой детской площадке, достал телефон.

– Ты где, Кать? – спросил он, когда она ответила.

– Не надо мне звонить!

– Ты где, Катя? – не слушая, повторил он.

– Не звони, Глеб.

Она отключилась. Бородин сунул телефон в карман, откинулся на лавочке, вытянул ноги и уставился на окна её квартиры. В динамике мобильного слышался шум машины, она не могла быть дома. Ему показалось.

Бородин ждал долго и терпеливо, иногда вставал, разминался, прогуливался по двору. Всё время поглядывал на окна, они были тёмными и безжизненными. Показалось.

Он ожидал, что Катя пойдёт от метро, но она вылезла из машины, на которую Бородин совсем не обратил внимания, и он еле догнал её, когда она открывала подъезд.

– Глеб, – равнодушно и устало вздохнула Катя. – Ну перестань. Уйди.

Он не ушёл, молчаливо плёлся за ней следом.

Дверь квартиры оказалась незапертой, оба замка. Катя покрутила ключами, зло сжав губы.

– Ты второй раз забываешь запереть дверь. – Он вспомнил, как вернулся в свою незапертую квартиру, надеясь остановить Катю, и понял, что опоздал, не увидев Ольгиного компьютера.

– Глеб, уйди. – Она повесила ветровку на вешалку, переобулась, прижалась к стене около входной двери. – Пожалуйста.

– Катя… – Бородин робко протянул к ней руки, но дотронуться не посмел.

– Уйди, Глеб. – Она не могла сейчас его видеть. Она слишком хорошо помнила счастливую маленькую женщину, утыкающуюся лбом в плечо Людмилиного любовника.

– Уходи!

Бородин помедлил и, повернувшись в дверях, проговорил:

– Всё плохое позади, Катя. Ты мне верь. Пожалуйста.

Она смотрела в сторону, никак не реагируя на его слова, он попытался поймать её взгляд и не смог.

Глеб закрыл за собой дверь, и Кате вдруг сделалось страшно. По-настоящему страшно, как в детстве, когда Илюша однажды испугал её, изображая волка в кустах малины. Катя тогда долго плакала, и брат тоже заплакал от жалости к ней, а родители так и не поняли, что произошло.

Катя заварила чаю, включила Ольгин компьютер и замерла – «рабочий стол» был пуст. Никаких папок, ничего. Она не сразу в это поверила, внимательно поискала файлы, как когда-то учил её Глеб, и ничего не нашла.

– Илюша, – Катя позвонила брату, – ты был сегодня в маминой квартире?

– Нет, а что? – удивился он.

– Так. Ничего. Где мамин комплект ключей?

– У меня. Я как забрал их из больницы вместе с вещами, так они и лежат. Что случилось, Катюха?

– Ничего. Проверь, пожалуйста, ключи на месте?

– На месте. – Он ответил не сразу, только убедившись, что связка на месте. – Мой комплект в кармане, мамин в тумбочке. Ты ключи потеряла?

– Нет. Всё в порядке. Ты пока обойдёшься без машины?

– Обойдусь.

– Спасибо. Варе привет передай.

Катя положила телефон на стол, потянулась к чашке с чаем. Данные могли пропасть сами по себе, если в компьютере завелся вирус, но верилось в это с трудом. То есть совсем не верилось.

Воскресенье – неподходящий день для осуществления его плана, но он слишком долго тянул, и тянуть дольше было опасно. В воскресенье повышался риск быть замеченным соседями, но он решил об этом не думать.

К дому Екатерины Бородиной он приехал рано, сидел в машине, курил. На незнакомую машину могли обратить внимание соседи, но придумать что-то менее безопасное он не смог. Екатерина вышла из подъезда, уехала на серой «Хонде». Он записал на всякий случай номер, выждал минут десять и, опять воспользовавшись отмычками, стал поджидать ее в квартире.