Сидни Шелдон - Оборотная сторона полуночи Страница 22

Накануне вечером он рассчитывал провести с Ноэлли ночь, а утром избавиться от нее. Сейчас, когда он ел ее завтрак и изучал ее, Готье вдруг подумал о том, как бы удержать Ноэлли у себя в любовницах до тех пор, пока она ему не надоест, не поощряя ее стремления поступить на сцену. Он понимал, что должен чем-то завлечь ее, и осторожно приступил к делу.

– Ты собираешься выйти замуж за Филиппа Сореля? – спросил Готье.

– Конечно, нет, – ответила Ноэлли. Я не этого хочу.

Ну вот, начинается.

– Чего же ты хочешь? – поинтересовался он.

– Я уже говорила вам, – спокойно ответила Ноэлли. – Хочу стать актрисой.

– Конечно, – согласился он, а затем добавил: – У меня есть много знакомых, которые преподают сценическое мастерство. Я могу отправить тебя к кому-нибудь из них, и они научат тебя, Ноэлли…

– Нет, – перебила она его.

Ноэлли смотрела на него добродушно и тепло, всем своим видом показывая, что всегда готова согласиться с ним. Тем не менее Готье чувствовал, что она полна решимости и тверда как сталь. Слово «нет» можно произнести на разные лады – со злобой, упреком, разочарованием и недовольством. Ноэлли сказала его мягко, но было совершенно ясно, что она не отступится. Все оказалось намного труднее, чем он ожидал. В какой-то момент у Армана Готье появился соблазн послать ее к черту. Ведь он часто так поступал со многими девицами. Взять и сказать, что у него нет на нее времени. Но он тут же вспомнил те небывалые ощущения, которые он испытал ночью, и решил, что будет последним дураком, если отпустит ее так скоро. Конечно, ради нее можно слегка пойти на попятный, но не поддаваться целиком.

– Ну ладно, – согласился Готье. – Я дам тебе пьесу. Ты ознакомишься с ней и, когда выучишь наизусть, прочтешь ее мне, а я посмотрю, есть ли у тебя дарование. После этого мы решим, что с тобой делать.

– Спасибо, Арман, – поблагодарила его Ноэлли. Однако в ее благодарности не чувствовалось ни радости победы, ни удовольствия. Она принимала это как должное. Впервые у Готье появилось легкое сомнение, но он постарался отмахнуться от него, как от смехотворной слабости. Ведь он же умеет обращаться с женщинами.

Пока Ноэлли одевалась, Арман Готье отправился в свой уставленный книгами кабинет и быстро просмотрел стоявшие на полках знакомые и залистанные тома. Наконец, саркастически улыбаясь, он выбрал «Андромаху» Еврипида, одну из труднейших для любой актрисы классических пьес.

– Вот, держи, моя дорогая, – сказал он Ноэлли. – Когда выучишь роль, мы с тобой займемся ею вместе.

– Спасибо, Арман. Вы не пожалеете об этом.

Чем больше он думал о своей уловке, тем веселее ему становилось. Ноэлли понадобится неделя или даже две, чтобы выучить роль. Скорее всего, она просто придет к нему и признается, что не в состоянии запомнить столько текста. Готье посочувствует ей, объяснит, насколько трудна актерская работа, и у них установятся отношения, не омраченные стремлением попасть на сцену. Вечером Готье сказал Ноэлли, какого числа он сможет пообедать с ней, и она ушла.

Когда Ноэлли вернулась в квартиру, в которой жила вместе с Филиппом Сорелем, он ждал ее там. Сорель был сильно пьян.

– Сука! – заорал он на нее. – Где ты провела ночь?

Ему было все равно, что она ему ответит. Сорель знал, что выслушает ее оправдания, побьет ее, уложит в постель и простит.

Однако вместо оправданий Ноэлли прямо заявила ему:

– С другим мужчиной, Филипп. Я пришла забрать свои вещи.

Пораженный Сорель с недоверием посмотрел на Ноэлли, а она отправилась в спальню упаковывать чемодан.

– Ради бога, Ноэлли, не делай этого! – умолял он ее. – Ведь мы же любим друг друга. Мы поженимся.

Он уговаривал ее еще полчаса, приводя всевозможные доводы, угрожая, льстя и умасливая. За это время Ноэлли собрала вещи и ушла, а Сорель так и не понял, почему лишился ее. Он попросту не знал, что никогда и не владел ею.

Арман Готье лихорадочно готовил постановку новой пьесы, премьера которой должна была состояться через две недели. Весь день он провел в театре на репетиции. Когда Готье работал над пьесой, он не мог думать ни о чем другом. Его гений до некоторой степени объяснялся его умением сосредоточиться на том, что он собирался ставить. В этот период для него существовали только помещение театра и репетировавшие в нем актеры. Однако сегодняшний день отличался от всех остальных. Готье никак не мог выбросить из головы Ноэлли и проведенную с ней прекрасную ночь. Актеры исполняли какую-нибудь сцену, а потом ждали от него замечаний, но Готье вдруг обнаружил, что не обращает на них внимания. Разозлившись на себя, он старался сконцентрироваться на работе, но воспоминания о нагом теле Ноэлли и тех поразительных вещах, которые она проделывала с ним, постоянно приходили ему на память. В середине какой-то драматической сцены он вдруг с ужасом заметил, что с эрекцией разгуливает вдоль рампы.

Своим аналитическим умом Готье пытался постичь, что же в этой девушке произвело на него такое огромное впечатление. Ноэлли красива. Но ведь ему приходилось спать с некоторыми из самых красивых женщин мира. Она на редкость искусна в постели, но он знал и других женщин, которые обладали этим качеством. Она умна, но не гениальна. С ней приятно иметь дело, но ее духовный мир не так уж богат. Нет, тут было нечто другое, чего он никак не мог определить. Он вспомнил ее мягкое «нет» и понял, что нашел разгадку. В ней чувствовалась какая-то непонятная сила, перед которой нельзя устоять. Именно благодаря этой силе она способна добиться всего, чего пожелает. В ней было что-то такое, к чему нельзя прикасаться. Подобно другим мужчинам, Арман Готье понимал, что Ноэлли задела его гораздо сильнее, чем он думал. Раньше у него не хватало духу признаться себе в этом. Он остался ей совершенно безразличен, и его мужское самолюбие было уязвлено.

Весь день Готье провел в смятении. Со страшным нетерпением ждал он вечера, но отнюдь не из желания переспать с ней. Просто Готье хотелось доказать себе, что он делает из мухи слона. Он жаждал разочароваться в Ноэлли и выбросить ее из своей жизни.

Когда в тот вечер они занимались любовью, Арман Готье намеренно обращал внимание на все уловки, трюки и приемы Ноэлли, чтобы убедить себя, что ее влияние на него ограничивается механическим воздействием и не затрагивает ее чувств. Но он ошибся. Она отдавалась ему вся без остатка, заботясь только о том, чтобы ему было хорошо, и никогда в жизни он не получал такого удовольствия. Он испытал высшую радость. Когда наступило утро, Готье был еще больше околдован ею.

Ноэлли опять приготовила ему завтрак. На этот раз она подала ему нежнейшие блины с беконом и джемом и горячий кофе. Завтрак оказался замечательным.

Ну хорошо, убеждал себя Готье, ты нашел себе красивую девушку, которая радует глаз, прекрасно готовит и изобретательна в постели. Браво! Но достаточно ли этого для умного мужчины? Когда ты переспал с ней и поел, надо же и поговорить. Ну что она может мне сказать? И сам себе ответил, что, в сущности, это не имеет значения.

О пьесе больше не упоминалось, и Готье надеялся, что Ноэлли либо забыла о ней, либо не сумела выучить текст. Когда наутро она ушла, то пообещала вечером пообедать с ним.

– Ты можешь бросить Филиппа? – спросил Готье.

– Я уже ушла от него, – просто ответила Ноэлли.

Секунду он пристально смотрел на нее, а затем сказал:

– Понял.

Но он не понял. Ничего не понял.

Ночь они тоже провели вместе. В основном они занимались любовью, а в промежутках беседовали. Ноэлли проявляла к нему такой интерес, что он вдруг заговорил о том, чего не касался долгие годы. Он рассказал Ноэлли о многих сугубо личных подробностях своей жизни. Этим он не делился еще ни с кем. О пьесе, которую он дал ей прочесть, по-прежнему не заходила речь, и Готье поздравил себя с тем, что так ловко решил проблему.

Вечером следующего дня, когда они поужинали, Готье пошел в спальню.

– Подожди, – остановила его Ноэлли.

Он повернулся и удивленно посмотрел на нее.

– Ты обещал, что послушаешь пьесу в моем исполнении.

– Да, к-конечно, – заикаясь, согласился Готье. – В любое время, когда ты будешь готова.

– Я готова.

Он отрицательно покачал головой.

– Я не хочу, чтобы ты ее читала, дорогая, – возразил он. – Я собираюсь послушать тебя, когда ты выучишь ее наизусть. Тогда я смогу посмотреть, какая ты актриса.

– Я выучила ее наизусть, – ошарашила его Ноэлли.

Он взглянул на нее с недоверием. Не может быть, чтобы она выучила всю роль за три дня.

– Ты готов меня слушать? – спросила она.

У Армана не оставалось выбора.

– Конечно, – ответил он. Жестом Готье показал на середину комнаты. – Здесь будет твоя сцена. А зрительным залом стану я.

Он уселся на большое и удобное кресло.

Ноэлли начала исполнять пьесу. У Готье тело покрылось гусиной кожей. Верный признак того, что исполнение было на уровне. Он всегда так реагировал на истинный талант. Не то чтобы Ноэлли сразу проявила качества зрелой актрисы. Совсем наоборот. В каждом ее движении, в каждом жесте сквозила неопытность. Но в ней было нечто большее, чем просто умение. Ноэлли подкупала редкой искренностью исполнения, природным талантом, которые придавали каждой реплике новое звучание и окраску.