Елена Михалкова - Кто убийца, миссис Норидж? Страница 22

В минуты сильной задумчивости рука ее сама тянулась к фруктовому ножу. Снимая яблочную шкурку тонкими стружками, миссис Норидж ощущала, как мысли приходят в порядок.

А сейчас ей было над чем подумать. Упомянув о враче для Шарлотты Пирс, она имела в виду самого обычного семейного доктора. На эту мысль ее навела болезненная внешность сестры сэра Генри.

Однако мистер Эштон решил, что речь идет о психиатре.

«Два доктора обследовали ее», – сказал он. Очевидно, боль утраты, постигшей Шарлотту Пирс, была так сильна, что она вела себя как помешанная.

Мистер Эштон просил не насмехаться над ней, а жена лавочника предупредила, что три человека в этом доме сошли с ума.

Эмма Норидж вспомнила утреннюю встречу с Шарлоттой и точным ударом ножа разрубила яблоко пополам.

На следующее утро Агнесса Эштон и ее дочь вернулись из поездки. Дом встряхнулся, словно старик, выползший на солнце весной. Даже новая кухарка, пугливая толстуха, роняющая ножи и ложки при каждом громком звуке, приободрилась и повеселела.

– Дэйзи, вы сегодня чудесно выглядите, – сказала миссис Норидж.

– Благодарю вас, мэм. Когда в доме ребенок, у всех прибавляется радости. Словно невинное создание может защитить нас.

Лилиан Эштон и впрямь выглядела невинным созданием. Хрупкая белокурая девочка нежно обняла отца и присела перед гувернанткой в вежливом книксене.

– Рада познакомиться, Лилиан, – сказала Эмма. – Надеюсь, мы с тобой подружимся.

Девочка подняла на нее голубые глаза. Мистер и миссис Эштон стояли за спиной дочери и не могли видеть мелькнувшей в них враждебности, когда она без выражения ответила:

– Непременно подружимся, миссис Норидж.

Прошелестели легкие шаги, и худая фигура в черном платье показалась в дверях.

– Тетушка!

Лилиан радостно бросилась к Шарлотте.

– Тетушка, я так соскучилась! Я привезла тебе подарок.

Миссис Пирс в ответ нежно улыбнулась:

– Я тоже кое-что приготовила, мой ангел. Только и ждала твоего приезда, чтобы скорее показать тебе.

Девочка вопросительно обернулась на мать.

– Ступай, дорогая, – кивнула Агнесса.

Схватив Шарлотту под руку, Лилиан потащила ее за собой. Ее веселый голосок вскоре стих в коридоре.

Миссис Эштон сняла шляпку и тряхнула головой:

– Она всю дорогу только и говорила о Шарлотте.

– Прекрасно, что они такие друзья, – с энтузиазмом отозвался Генри Эштон.

Они с женой посмотрели друг на друга и одновременно отвели взгляды.

Миссис Эштон оказалась невысокой черноволосой женщиной с острым носиком и поджатыми губами. Она равнодушно осведомилась у миссис Норидж, как та освоилась, и так же безразлично выслушала ответ.

Когда сэр Генри вышел, она сказала:

– Прошу вас, не препятствуйте общению Лилиан и Шарлотты. Возможно, вам покажется, что они проводят вместе слишком много времени. Но им обеим это только на пользу.

– Конечно, мэм, – согласилась миссис Норидж. И повинуясь внезапному чувству, добавила: – Мистер Эштон рассказал мне, что его родители были очень привязаны к миссис Пирс.

Агнесса усмехнулась.

– Только не его мать. После той истории с собачкой…

– С собачкой, мэм?

– Как, Генри не сказал? Когда Шарлотте было пятнадцать, ее за что-то наказали. Ее редко наказывали, она была довольно избалованной девушкой. А на следующий день исчезла любимая собачка матери Генри. Поначалу все думали, что она просто убежала, но вскоре садовник нашел ее в заброшенном колодце. Бедняжка разбилась насмерть. Очевидно, она перескочила через край колодца и свалилась вниз. Эти болонки бывают ужасно глупыми… После этого случая мать Генри почему-то резко охладела к Шарлотте. Должно быть, в глубине души она считала, что девушка должна была лучше следить за собачкой.

– Должно быть, так, мэм, – согласилась миссис Норидж.

– Не слишком справедливо по отношению к бедной Шарлотте, – Агнесса покачала головой. – Старая миссис Эштон до самой смерти избегала ее.

Дэйзи Фишер резала спаржу, когда мимо кухонного окна что-то промелькнуло. Дэйзи вздрогнула, нож соскочил, и кровь потекла на светлые стебельки спаржи.

Когда кухарка бросила нож в раковину, руки ее дрожали.

День был солнечный – первый солнечный день за три недели, что прошли с возвращения домой мисс Лилиан, – и только поэтому она рискнула подойти к окну и посмотреть, что же ее испугало.

Ворона! Всего лишь ворона. Наглая птица сидела на живой изгороди, обрамлявшей лужайку, где играли в мяч Лилиан и миссис Норидж.

«Так недолго и с ума сойти, если шарахаться от каждой вороны», – подумала Дэйзи.

И в ужасе зажала себе рот окровавленной рукой.

Даже думать такое нельзя, не то что произносить!

Она забинтовала кровоточащий палец, ополоснула нож и принялась судорожно кромсать морковь.

Лишь полное безденежье вынудило ее полтора месяца назад предложить свои услуги в Эштонвилле. Платили здесь немного, но Дэйзи и тому была рада. Кухарка-то из нее так себе. Если подумать, даже странно, что мистер Эштон выбрал ее.

Но только лучше б ей тогда отказали. Не пришлось бы ей сейчас шарахаться от пролетающей вороны, не пришлось бы дрожать по ночам, слушая завывания под крышей и уговаривая себя, что это ветер воет тоскливым человеческим голосом.

Кто-то ходит ночью по дому, тяжело дышит под дверью. Кто-то плачет на чердаке, точно ребенок, а поднимешься, позовешь: «Мисс Лилиан!» – там никого и нет. А один раз, когда Дэйзи только легла спать, дверная ручка вдруг щелкнула и начала медленно поворачиваться. Но кто бы ни был с той стороны двери, он не вошел. Дэйзи так и просидела до утра, не в силах пошевелиться, не отрывая взгляда от металлического блика на ручке.

И ведь никому не пожалуешься! Служанки разбежались. Мистер Эштон все дни проводит в своем кабинете – говорят, пишет серьезную историческую книгу. Его жена смотрит на Дэйзи как на пустое место. А секретарь Кельвин то и дело в разъездах, собирает материал для сэра Генри.

Еще остается миссис Норидж, но она сухарь сухарем. Удивительно, отчего маленькая Лилиан держится возле нее как приклеенная.

Про Шарлотту Пирс и говорить нечего. У Дэйзи каждый раз мурашки по коже, как завидит вдову. Одно хорошо было в их мрачном поместье – розы, растущие вдоль дорожки. Так миссис Пирс истребила их все! Обезглавила каждый цветок садовыми ножницами, ни одного не пропустила. Теперь торчат из земли сиротливо голые прутики.

Кухарка еще раз выглянула в окно и вздрогнула: возле изгороди, где минуту назад сидела ворона, теперь стояла Шарлотта Пирс.

– Лили, вы невнимательны сегодня, – заметила миссис Норидж.

Они с девочкой сидели над картой мира (Эмма Норидж считала необходимым давать детям представление о других странах). Но Лилиан, обычно увлеченно занимавшаяся географией, была сонной и вялой.

– И в мяч вы играли небрежно. Что-то случилось?

– Я плохо спала этой ночью.

Миссис Норидж внимательно взглянула на девочку.

То, что при первой встрече она приняла за враждебность, на поверку оказалось страхом. Дочь сэра Генри отчего-то боялась ее.

Лилиан вжималась в стену при виде гувернантки. Лилиан готова была сорваться и убежать во время занятий, стоило миссис Норидж сделать резкий жест. Она напоминала щенка, которого часто били.

Это было тем более необъяснимо, что никто никогда и пальцем не трогал Лилиан Эштон.

Там, где другая женщина стала бы действовать лаской и добротой, Эмма Норидж осталась верна себе. Она была строга и требовательна, она нагружала воспитанницу сверх меры и неукоснительно требовала выполнения заданий.

Лилиан выглядела слабенькой, и гувернантка заставляла ее играть в мяч и бегать наперегонки. Лилиан могла часами просиживать у окна, и миссис Норидж принесла ей блокнот для эскизов, требуя ежедневного пейзажного наброска.

Дэйзи, считавшая гувернантку бездушным сухарем, была бы удивлена тем, как быстро эти меры принесли плоды. До дружбы было еще далеко, но тонкая ниточка доверия уже протянулась от воспитанницы к наставнице.

Миссис Норидж свернула карту.

– Отчего же вы плохо спали, мисс Эштон?

– Мне мешали звуки из галереи.

– Вы же знаете, это сквозняки.

– Нет, – возразила побледневшая Лилиан, – не сквозняки! Я помню наизусть все голоса ветра. Этот голос другой. Как будто…

– Как будто что? – мягко спросила гувернантка, видя, что девочка замолчала.

Но Лилиан посмотрела на нее со страданием во взгляде и покачала головой.

– Если я скажу, – прошептала она, – вы тоже…

– Тоже что?

– Тоже сойдете с ума! – выпалила Лилиан Эштон и убежала.

На следующее утро, еще до завтрака, миссис Норидж вошла на кухню.

В эту минуту Дэйзи Фишер доставала из духовки сковородку с пирогом. Не замечая остановившуюся в дверях гувернантку, она понесла ее к разделочному столу.

Дождавшись, когда кухарка приблизится, миссис Норидж без предисловия спросила: