Неле Нойхаус - Глубокие раны Страница 22

— Мне нужны бабки, — сказала она. — С тебя же ничего не получишь.

В дверь позвонили, собаки начали тявкать. Мони беспощадно подняла жалюзи.

— Вылезай из постели, — настойчиво прошипела она и вышла из спальни.

Бенке опять нажал на кнопку звонка и был удивлен, когда голос в динамике прохрипел «алло». Затем на заднем фоне раздалось тявканье собак.

— Это полиция, — сказал Бенке. — Нам нужен Роберт Ватковяк.

— Его нет, — ответил женский голос.

— Тем не менее позвольте нам войти.

Прошло некоторое время, прежде чем раздался звук зуммера и они смогли войти в дом. Каждый этаж здесь пропитался своим собственным запахом, и нигде он не был приятным. Квартира Моники Крэмер находилась на четвертом этаже в конце темного коридора. Лампочка на потолке, очевидно, перегорела. Бенке позвонил, и тонкая поцарапанная дверь открылась. На них недоверчивым взглядом смотрела темноволосая женщина. На одной руке она держала двух крохотных собачек, в другой дымилась сигарета. В глубине квартиры работал телевизор.

— Роберта нет, — сказала она, мельком взглянув на удостоверение Бенке. — Я не видела его уже целую вечность.

Франк протиснулся мимо нее и осмотрелся по сторонам. Двухкомнатная квартира была дешевой, но обставленной с большим вкусом. Симпатичный белый диван, индийский деревянный баул в качестве журнального столика. На стенах висели картины со средиземноморскими мотивами, которые можно было купить за пару евро на строительном рынке. В углу стояла большая пальма. На полу, выложенном ламинатом, лежал пестрый ковер.

— Вы подруга господина Ватковяка? — спросила Пия у женщины, которой было не больше тридцати. У нее были выщипанные брови, которые она подрисовала с помощью карандаша для бровей, сделав их чрезмерно изогнутыми, что придавало ее лицу неизменно скептическое выражение. Ее ноги и руки были едва ли полнее, чем у двенадцатилетней девочки, зато она имела довольно внушительный бюст, который демонстрировала без ложной скромности, надев майку с глубоким вырезом.

— Подруга? Нет, — ответила женщина. — Он просто иногда бывает здесь, не более того.

— А где он сейчас?

Пожимание плечами. Следующая сигарета с ментолом. Она посадила дрожащих собачек на белоснежный диван. Бенке направился в соседнюю комнату. Двухспальная кровать, шкаф с зеркальными дверцами и комод с множеством ящиков. Постель была разобрана с обеих сторон. Бенке положил ладонь на простыню. Она была еще теплой.

— Когда вы встали? — обернулся он к Монике, которая, скрестив руки, стояла в дверном проеме и не спускала с него глаз.

— Что это значит? — отреагировала она с агрессивностью уличенного во лжи человека.

— Просто ответьте на мой вопрос. — Бенке почувствовал, что вот-вот потеряет терпение. Женщина действовала ему на нервы.

— Час тому назад или что-то около этого. Откуда мне знать?

— А кто тогда спал на правой половине постели? Белье еще теплое.

Пия натянула перчатки и открыла зеркальную дверцу шкафа.

— Эй! — крикнула фрау Крэмер. — Вы не имеете права делать это без ордера на обыск!

— О, да ты имеешь опыт в этих делах, — Бенке до неприличия откровенно смерил ее взглядом сверху донизу. В своей плотно облегающей джинсовой юбочке и в дешевых лаковых сапогах со сношенными каблуками она вполне годилась на роль тех, кто стоит на каждом углу в районе вокзала.

— Убери лапы от шкафа! — заорала Моника Пие и протиснулась между нею и шкафом.

В этот момент Бенке уловил какое-то движение в соседней комнате; на долю секунды он увидел очертания мужской фигуры, и затем дверь в квартиру защелкнулась на замок.

— Черт подери! — выругался он и хотел бежать за ним, но Моника Крэмер сделала ему подножку.

Он споткнулся, ударился головой о дверную раму и упал на батарею пустых бутылок из-под шампанского, которые стояли на полу возле двери. Одна бутылка разбилась, и осколок вонзился ему в предплечье. Одним махом Бенке вскочил на ноги, но шалава налетела на него, как фурия. И здесь весь гнев Франка, который копился в нем с самого утра, выплеснулся наружу. Мощная пощечина отбросила худую, как спичка, девицу к стене. Он ударил еще раз, потом схватил ее и вывернул ей руку за спину. Моника начала сопротивляться, проявляя удивительную силу, потом ударила его ногой по голени и плюнула ему в лицо. При этом она осыпала его такими ругательствами, каких он не слышал со времен его работы в полиции нравов, когда приходилось вращаться в среде «красных фонарей».

Бенке основательно избил бы девицу, если бы не вмешалась Пия и не оттащила бы напарника от нее. Вся суматоха сопровождалась истерическим тявканьем маленьких собачонок. Тяжело дыша, Бенке выпрямился и стал рассматривать сильно кровоточащую резаную рану на своем правом предплечье.

— Кто был тот мужчина, который только что сбежал? — спросила Пия женщину, которая продолжала сидеть спиной к стене. Из носа у нее шла кровь. — Это был Роберт Ватковяк?

— Я вам ничего не собираюсь говорить, проклятые фараоны! — фыркнула она и отогнала собачонок, которые в страхе хотели забраться ей на колени. — Я заявлю на вас! Я как раз знаю пару адвокатов.

— Послушайте, фрау Крэмер, — голос Пии был на удивление спокойным, — мы разыскиваем Роберта Ватковяка в связи с убийством. Вы не сделаете одолжения ни ему, ни себе, если будете продолжать лгать. Как-никак вы применили в отношении моего коллеги физическое насилие, а это очень серьезно с точки зрения суда, ваши адвокаты вам это подтвердят.

Женщина какое-то время размышляла. Она, казалось, поняла всю серьезность своего положения, так как наконец подтвердила, что сбежавший из квартиры был Ватковяк.

— Он был на балконе. К убийству он не имеет никакого отношения.

— Хорошо. Тогда почему он сбежал?

— Потому что не любит полицейских ищеек.

— Вы знаете, где был Ватковяк в понедельник вечером?

— Не имею понятия. Он появился здесь только сегодня утром.

— А на прошлой неделе в пятницу вечером? Где он был?

— Не знаю. Я ему не нянька.

— Хорошо, — Пия кивнула. — Спасибо за помощь. В ваших интересах было бы лучше всего, если бы вы позвонили нам, когда он снова здесь появится.

Пия вручила фрау Крэмер свою визитную карточку, которую та небрежно засунула в свое декольте.

Пия отвезла Бенке в больницу и подождала, пока в отделении экстренной медицинской помощи ему зашьют несколькими стежками глубокую рану на руке и рваную рану на голове. Она курила, облокотившись на крыло служебного автомобиля, когда увидела своего коллегу, проходящего через вращающуюся дверь. У него было мрачное выражение лица, на лоб был наклеен пластырь, а на правую руку наложена ослепительно-белая повязка.

— Ну, как? — спросила Пия.

— Получил больничный лист, — ответил Франк, не глядя на нее, уселся на пассажирское место рядом с водителем и нацепил на нос солнцезащитные очки.

Пия закатила глаза и растоптала окурок. Вот уже пару недель Бенке опять был совершенно невыносим. В течение короткой дороги в комиссариат он не проронил ни слова, и Пия размышляла, должна ли она сообщить Боденштайну о его выходке. Ей не хотелось выступать в роли доносчицы, но даже несмотря на то, что ей было прекрасно известно о склонности Бенке к вспыльчивости, ее, тем не менее, поразила потеря им контроля в квартире Моники Крэмер. Полицейский должен уметь выдерживать провокации и владеть собой.

На парковочной площадке перед комиссариатом Бенке вышел, не сказав ни слова благодарности.

— Я еду домой, — только и сказал он. Затем взял свое табельное оружие вместе с плечевой кобурой и свою кожаную куртку с заднего сиденья, вытащил из заднего кармана джинсов больничный лист, выданный в больнице, и протянул его Пие. — Ты можешь передать это Боденштайну?

— На твоем месте я бы сама коротко сообщила об этом шефу. — Пия взяла листок. — И было бы лучше, если бы ты сам написал отчет.

— Но ты ведь тоже можешь это сделать, — промычал Бенке. — Ты при этом присутствовала.

Он повернулся и направился к своему автомобилю, который был припаркован на муниципальной парковке. Пия с досадой посмотрела ему вслед. Собственно говоря, ей должно быть все равно, что сделал Франк. Она была достаточно сыта его нелюбезным поведением и той самоочевидностью, с которой он в последнее время взваливал свою работу на коллег. Тем не менее ей не хотелось, чтобы в команде воцарилась негативная атмосфера. Боденштайн был великодушным шефом, который редко пользовался своим авторитетом, но совершенно определенно он захочет услышать от самого Бенке, каким образом дело дошло до травм.

— Франк! — крикнула Пия, выйдя из машины. — Подожди!

Тот неохотно обернулся и остановился.

— Что с тобой случилось? — спросила Пия коллегу.