Дик Фрэнсис - Игра по правилам Страница 22

— Раз мы собираемся его купить, — продолжила она, улыбаясь, — нам хотелось бы видеть его с настоящим жокеем в седле, а не с каким-то учеником.

Харли Остермайер благодушно кивнул в подтверждение ее слов.

«На этой неделе мне явно не везет», — подумал я. Остермайеры были само обаяние и мягкость, когда окружающие им угождали, и у меня никогда не было повода невзлюбить их, однако мне как-то довелось быть свидетелем проявления скверного нрава Харли Остермайера, когда он буквально растоптал смотрителя стоянки машин возле ипподрома за то, что тот позволил кому-то поставить машину позади машины Остермайера, преграждая тем самым ему путь. Остермайеру пришлось ждать полчаса. Смотритель выглядел не на шутку испуганным. «Спокойной ночи, Дерек», — пролепетал он, когда я проходил мимо, а Остермайер, резко обернувшись, выпустил пятьдесят процентов пара, пытаясь вызвать у меня сочувствие к его беде. Но в основном Харли Остермайеру хотелось, чтобы его считали «хорошим парнем». Насколько я знал, он был владельцем гигантской сети крупных магазинов. Марта Остермайер тоже не уступала ему в богатстве, представляя четвертое поколение банкиров-мультимиллионеров. В последние три года я часто выступал за них и был щедро вознагражден, потому что щедрость являлась одним из удовольствий, которые они любили позволять себе.

Майло отвез меня с ними на Даунс, где уже кружили отведенные туда ранее Дейтпам и другие лошади. День был ясным и холодным, перекаты холмов уходили к самому горизонту, небо было чистым, и крупы лошадей блестели на солнце. Превосходный день для покупки претендента на звание чемпиона.

Майло пустил трех лошадей вскачь во весь опор, чтобы Остермайеры поняли, на что смотреть и чего ждать, когда Дейтпам, приблизившись, прошел мимо. Радостные и сосредоточенные, они стояли на траве там, где показал Майло.

На своем вездеходе с большими колесами, чтобы преодолевать грязные рытвины Даунса, Майло привез с собой лишний шлем, и я, мысленно вздыхая, надел его. Все это мероприятие было на самом деле глупым, поскольку моя нога еще недостаточно окрепла, и стоило чему-либо взбрести в голову Дейтпаму, он мог бы вырваться и получить травму, тогда мы так или иначе потеряли бы его.

С другой стороны, мне к сегодняшнему дню уже доводилось со сломанными костями принимать участие в скачках, а не просто в тренировках, и я знал одного жокея, который в свое время выиграл скачки с тройным переломом ноги, сидя в перерывах в раздевалке, опустив ногу в ведро со льдом и буквально выскакивая оттуда на плац при помощи своих друзей. Позже были введены строгие медицинские правила, чтобы прекратить подобные вещи, считавшиеся нечестными по отношению к тем, кто делал ставки, однако время от времени их удавалось обходить.

Увидев, как я выползаю в шлеме из машины, Майло подошел ко мне и радостно сказал:

— Я знал, что ты сделаешь это.

— М-м-м... — протянул я в ответ. — Когда будешь меня подсаживать, возьмись двумя руками за мое колено и осторожнее — стоит тебе вывернуть мне ногу, и сделка не состоится.

— Какой ты зануда.

Тем не менее он был очень осмотрителен, и я без проблем оказался в седле. На мне были джинсы, и в то утро я впервые ухитрился надеть на ногу ботинок, точнее — один из широких мокасин из мягкой черной кожи, которыми пользовался как домашними тапочками. Майло затягивал стремя вокруг мокасина с неожиданной аккуратностью, и я подумал, не возникло ли у него в последнюю минуту каких-нибудь сомнений по поводу целесообразности этого мероприятия.

Но было достаточно лишь взглянуть на лица Остермайеров, чтобы все сомнения, как мои, так и его, сразу же рассеялись. Они просто светились улыбками, наблюдая за Дейтпамом уже с гордостью собственников.

Конечно, он был хорош. Как говорится, глаз не оторвать. Гнедой, с черными пятнами, красивая голова, крепкий и коренастый. Остермайеры предпочитали красивых лошадей, возможно, потому, что сами были красивы, а Дейтпам отличался еще и хорошими манерами, что делало его просто неотразимым.

Мы с ним и двое других скакунов с наездниками шагом направились к дальнему концу площадки, потом пустили лошадей рысью, для чего мне понадобилось встать в стременах, стараясь перенести весь вес на правую ногу и мысленно проклиная Майло за неприятные ощущения в левой. Дейтпам, хорошо знавший, как нужно ездить верхом, а именно, не кривобоко, недвусмысленно затряс головой и хвостом, но все-таки, казалось, доверял мне. Мы отлично знали друг друга, потому что я участвовал с ним во всех состязаниях за последние три года. Лошади никак конкретно не показывают, что они кого-то узнают, но иногда он, поворачивая голову, смотрел на меня, услышав мой голос, и еще, мне казалось, он мог узнавать меня по запаху, поскольку часто тыкался своей мордой мне в шею, слегка пошевеливая ноздрями. В любом случае у нас с ним было явное взаимопонимание, и в то утро оно нам здорово помогало.

В дальнем конце площадки мы с двумя другими парнями разобрались с лошадьми, готовые пустить их галопом в сторону Майло и Остермайеров, чтобы это смотрелось, но не во весь опор, как на скачках.

В галопе не было особого изящества, и это делалось лишь для того, чтобы выгодно продемонстрировать преимущества лошади на фоне других, показывая товар лицом, и привести ее первой, чтобы показать покупателям, что так и будет в будущем.

Сейчас, как это часто бывало перед стартом, я тихо разговаривал с Дейтпамом, потому что он, походя на многих других скакунов, всегда чувствовал себя спокойнее, когда слышал негромкий человеческий голос и угадывал по его тону, что все было хорошо. Кто его знает, может быть, лошади различали тихие полутона голоса.

— Ну покажи класс, — говорил я ему, — ведь я не хочу потерять тебя, дружище. Я хочу, чтобы мы еще выиграли «Большой национальный приз», так что блесни, малыш. Ослепи. Покажи, на что ты способен.

Я тряхнул поводьями, и мы пустили лошадей вскачь, и Дейтпам продемонстрировал себя наилучшим образом, оставаясь большую часть пути вровень со своими спутниками, затем немного отрываясь по моему сигналу, уходя далеко вперед и мощно и целеустремленно проносясь мимо Остермайеров, доставляя тем самым острую боль своему наезднику. Однако игра стоила свеч. Остермайеры купили лошадь еще до того, как мы остановились, и сделка уже была закреплена рукопожатием.

— Разумеется, необходимо еще ветеринарное свидетельство, — говорил Харли, когда я подвел к ним Дейтпама. — А так он великолепен!

Майло расплывался в улыбке до ушей. Он держал поводья, в то время как Марта взволнованно поглаживала свое новое приобретение, и продолжал держать их до тех пор, пока я не высвободил ноги из стремян и крайне осторожно слез на землю, проскакав затем пару шагов до лежавших на траве костылей.

— Что же вы сделали со своей ногой? — беспечно спросила Марта.

— Вывихнул, — ответил я, с некоторым облегчением опираясь руками на костыли. — Очень неприятно.

Она, улыбнувшись, кивнула и дружески похлопала меня по плечу.

— Майло говорил, ничего страшного. Одарив меня взглядом исподлобья, Майло пере-, дал Дейтпама Джерри и помог Остермайерам сесть в свой вездеход, чтобы ехать назад. Пока мы тряслись по рытвинам и ухабам, я, сняв с себя шлем, приглаживал волосы и думал, что, хотя у меня больше совершенно нет желания скакать на этой неделе галопом, ради такого стоящего результата я бы вновь решился на это.

Мы все пошли к Майло на завтрак — своего рода ритуал, существовавший как в этой, так и в других скаковых конюшнях, — и за кофе с тостами и омлетом Майло с Остермайерами обсудили планы Дейтпама на будущее, включая все престижные скачки и, разумеется, очередную победу на «Золотом кубке».

— А как насчет «Большого национального приза»? — сверкая глазами, спросила Марта.

— Поживем — увидим, — ответил Майло, однако его мечты легко угадывались по выражению лица. Вернувшись, он первым делом позвонил прежней владелице Дейтпама и получил от нее согласие на продажу, чему очень обрадовался, и потом он словно витал в воздухе, как наполненный гелием надувной шарик под потолком. Впрочем, и я тоже чувствовал не меньший подъем. На Дейтпама можно было действительно возлагать надежды.

После еды и многократного обсуждения достоинств скакуна Майло поведал Остермайерам о том, что я собирался наследовать Дазн Роузез, и об утверждении завещания, что, казалось, привело их в восторг.

— Так вы говорите, в Йорке? — выпрямившись, воскликнула Марта. Майло кивнул.

— Вы имеете в виду ближайшую субботу? Харли, разве мы не едем в субботу на скачки в Йорк, а, Харли?

Харли утвердительно кивнул.

— Наши близкие друзья лорд и леди Найтвуд приглашали нас на обед.

— А почему бы нам не подвезти Дерека, чтобы он тоже взглянул на свою лошадь? — спросила Марта. — Что ты на это скажешь?

— Я буду рад, если вы к нам присоединитесь, — искренне сказал мне Харли. — Только не говорите нет.