Алина Егорова - Колдовской оберег Страница 22

– А как же социализация?

– Мы не в лесу жили, – отрезала Дарья. – Друг с другом общались и с соседями по двору. И вообще, что важнее – здоровье или социализация?

– Здоровье, – пробормотала Семирукова. Что-то ее сбило с толку, что именно, она не поняла.

– Вы знаете, Валентина, я была готова к тому, что мой брат умрет, – задумчиво произнесла Казарцева.

– Почему? Он был неизлечимо болен?

– Здоров, как бык. Но, как говорится, смерть ему была написана на роду.

– Кем написана? – удивилась Семирукова. Дарья производила впечатление прагматичного человека, и услышать от нее о родовых проклятиях и прочей чертовщине она никак не ожидала.

– Это долгая история.

– Ничего, послушаю, – улыбнулась Валя. – Тем более, что кофе у вас очень вкусный и под него наверняка приятно слушать долгие истории.

– Однажды, возвращаясь на электричке из деревни, я разговорилась с одним интересным человеком, Николаем Ивановичем Вольновым. Он специализируется на фонологии и голосах. Николай Иванович истолковывает события по сочетанию звуков. Знаете выражение, как корабль назовут, так он и поплывет? Вольнов считает, что не столько само значение названия влияет на судьбу корабля, а его звучание. А имя человека тем более влияет на его судьбу. Я не представлялась, а он угадал мое имя. Сказал, что я волевая и сильная, даже резкая, и имя у меня должно быть соответствующим – коротким, рычащим, образованным от мужского имени. Так и есть: Дарь-рь-рь-я! Послушайте, как звучит. Я думала, что оно исключительно женское, как Наташа или Светлана, а оказалось, что образовано от имени Дарий. Был такой царь. И про моего бывшего мужа все правильно угадал. Илья его зовут. Звучит, как манная каша. Он и был таким – тюфяк тюфяком. Только фамилия звонкая – Казарцев. Этой фамилии хватало лишь на то, чтобы на меня покрикивать. Я ему прикрикнула однажды! До чего я терпеливая, но тогда терпелка закончилась – огрела его тем, что под руку попало, – лыжной палкой. Илья завизжал диким голосом, как дурная бабенка. Я смотрела на него, словно впервые увидела, а саму нервный смех пробрал: и этот жалкий мужичонка когда-то меня очаровал?! Подала на развод и избавилась от этого недоразумения. Когда злость прошла, жаль себя стало, хоть волком вой. За ушедшие годы, за сына, что у него такой беспечный отец, за несложившуюся семью, за все.

Иван Николаевич сказал, чтобы я не расстраивалась из-за того, что мы с ним расстались, – все равно мы были слишком разными, и ничего хорошего у нас не вышло бы. Бесхребетным он был, ничего его, кроме дивана и телевизора, не интересовало. Ладно, если бы деньги в дом приносил, пусть бы на диване валялся – слова ему не сказала бы. А то потерял работу во время кризиса и осел дома на моей шее. Себя искал. На то, что ему предлагали, не соглашался – видите ли, он достоин лучшего. А еще Вольнов сказал, что Елисей, скорее всего, погибнет.

– Что, прямо так и сказал?

– Нет, конечно. Но я сама догадалась.

– И что, вот так по имени можно точно определить судьбу? – не поверила Семирукова.

– Не только по имени, еще учитывается дата рождения. Я и гороскопам не доверяю, и Николаю Ивановичу не сразу поверила, но он очень обстоятельно все рассказал. Он и мне судьбу предрек, но вам я говорить не стану – очень личное это и боюсь сглазить, – потупила взор Казарцева, и Валя поняла, что Вольнов напророчил ей негаданное счастье. – И не только мне. Я специально на других людях проверяла его теорию, и все совпадало! На родителях своих, царство им небесное, и на знаменитостях. Знаете актрису Юлию Недорез?

– Нет, – призналась Валентина.

– Ну как же? Она в сериале «Двое» снимается. Я даже немного с ней знакома. Они одну сцену в нашем клубе снимали. Я сама в эпизод попала, совсем коротенький, на несколько секунд. Там моего лица почти не видно, я на заднем плане танцую. Тяжело, правда, было. Сцену в клубе снимали целый день. Я свой выход ждала несколько часов. Чтобы я еще раз на такое подписалась?! Никогда! На съемочной площадке кавардак, все суетятся, бегают, режиссер вечно всем недовольный, артисты психуют. А ты – массовка – существо низшей касты. Тебя так и называют – массовка. Ты для киношников, словно дешевая декорация – заменить времени нет, но если что, можно найти другую. Самое противное, ждешь, как дура. И не уйдешь ведь, потому что уже договорилась.

Недорез не везло, как проклятой. На съемках у нас в клубе она на ровном месте сломала лодыжку, а до этого чуть не утонула в Ладожском озере, резала пальцы, ломала каблуки, попадала в аварию – в общем, тридцать три несчастья. Я все это узнала из Интернета. Да вы сами почитайте! За актрисой тянется шлейф бедствий. И ведь она не растяпа какая-нибудь. Напротив, очень собранная и организованная девушка.

Мы с ней в закутке нашего клуба разговаривали, когда она отдыхала между съемками.

Я думала, Недорез недоступная, как истинная звезда, и гордая. А она простая и очень душевная, только неразговорчивая. Обменялись телефонами и общались какое-то время. Да она живет на нашей улице, в шестом доме! Только я у нее в гостях никогда не была, Юлия меня не приглашала – у нее напряженный график, да и я вечно как белка в колесе.

Так вот, когда с Недорез случилось очередное несчастье, я подумала, а может, они у нее на роду написаны? Пришла с этим вопросом к Вольнову. Он, к слову говоря, тоже, как и вы, сериал «Двое» не смотрел и Юлию Недорез не знал. Когда услышал эту фамилию, очень удивился – как она вообще дожила до своих лет? Такое бывает, когда человек меняет имя, фамилию. Он предположил, что она вышла замуж и сменила фамилию или, может быть, у нее такой псевдоним. Хотя странный псевдоним, неблагозвучный. Актеры, напротив, стремятся взять себе красивые имена. Я смотрела на сайте сериала биографию Недорез – она не была замужем и не брала псевдоним. Это ее настоящие имя и фамилия.

Я сообщила актрисе о нашем разговоре с Вольновым. Мы с ней встретились в кафе около «Ленфильма». Сначала мы разговаривали о всяких пустяках, Юля улыбалась, пила кофе. Как только она услышала о сомнениях на ее счет Вольнова, Недорез очень нервно отреагировала. На ее шее и щеках выступили красные пятна, опрокинула чашку и пролила остатки кофе, засобиралась – вдруг срочно понадобилось куда-то идти. После этого я ее ни разу не видела. И даже по телефону мы с ней не разговаривали, звонила ей, а она всегда вне зоны доступа.

А еще Николай Иванович предупредил, что Юлии обязательно нужно себя беречь. А лучше взять псевдоним. Иначе с таким сочетанием звуков ее ждут серьезные опасности.

– Имя, несомненно, влияет на судьбу человека, но не так фатально, – заметила Валя. Она поняла, что разговор зашел не в то русло и ничего дельного от Дарьи она больше не услышит.

– Не верите мне? Напрасно. Тогда хотите, я у Вольнова про вас спрошу? Но я и так вам сама могу кое-что сказать, хоть и весьма поверхностно, но я научилась разбираться в звуках. Имя у вас мягкое и глухое, похожее на вату. Сами послушайте: Ва-лен-ти-на! Видимо, это влияет на ваш характер. Уж простите за прямоту, вы мягкая и неяркая, словно боитесь выйти из тени.

Валя промолчала. Здесь Дарья была права – Валентина знала о своей мягкости. Но чтобы ее определить, не надо быть толкователем звуков, достаточно наблюдательности.

Утром к Юле пришел адвокат и сказал, что дела идут хорошо и скоро ее выпустят под подписку о невыезде. Леонид Борисович явно ожидал увидеть иную реакцию.

– Мне обязательно отсюда уходить? – испугалась Юля.

– А вы не хотите? – скривился в усмешке Любарский.

– Нет, – нерешительно ответила Юля. – Я не знаю.

– Вы чего-то боитесь? – барсучьи глазки сверлили насквозь.

Юля боялась, очень боялась. Боялась его, того человека с пустыря, боялась рассказывать правду адвокату (а вдруг этой правдой она себе навредит?), боялась Осипа, который ни с того, ни с сего принялся ее опекать. После того, как Любарский сказал, что ее странная кукла представляет собой раритет, Юля стала догадываться, что Манжетов надеется ее заполучить. Девушка хорошо помнила, как Осип на прогулке, когда они с ним катались по Неве, интересовался ее оберегом. Когда узнал, что он у нее с собой, тут же захотел на него взглянуть. Приценивался.

– Нет, – помотала она головой.

– Понял. Это шутка такая, – натужно улыбнулся Леонид Борисович. – Юмор – это хорошо. Если вы переживаете, что вам будет негде жить, то спешу вас успокоить. Господин Манжетов обо всем позаботился.

Разговор с Любарским вызвал у Юли серьезное волнение. С первой минуты, проведенной в камере, Юля страстно желала выбраться на свободу. Она клялась себе, что возьмется за ум и постарается больше не совершать необдуманных поступков. Обязательно вернется домой и устроится на работу. И пойдет учиться. Поступит не за деньги, а сама, и будет учиться, а не покупать зачеты. И диплом получит настоящий.

И вот теперь, когда желание начало исполняться, Юля засомневалась, а стоит ли спешить на свободу и что ее там ждет? Куда идти, к кому? К Осипу? А вдруг он заодно с ним, с тем человеком, который хотел ее убить? Они вместе собирались ее убить. Осип думал, что она ему оберег по доброй воле не отдаст, и нанял убийцу. Рассказать следователю все, как было на самом деле? Нет! Нет! И еще раз нет!!! Потому что получится не самооборона, а убийство. Ведь это она убила Плюшева, и не тем, что подняла с земли, защищаясь. Она достала куклу из рюкзака и со всей силы засветила ему в висок. Вместо того чтобы сразу бежать.