Марина Серова - Кошмар в мини-юбке Страница 22

Пятеро мужчин пенсионного возраста яростно стучали по нему костяшками домино. Я велела Вячеславу притормозить у доминошников.

— Вы — мои дети, — бросила я своим подопечным, выбираясь из «Ауди».

За мной вышел Ринат, последней Алина, хмурая, словно грозовая туча.

— Здравствуйте, молодые люди. Я корреспондент телепрограммы «Вести Тарасова», — представилась я мужикам. — У меня к вам несколько вопросов.

— Здрасьте, — противно прокаркал один из мужчин, высохший, как мумия. — Наконец-то мы дождались счастья. Мужики, счастье привалило. Гляньте — вот оно!

— Хватит паясничать! — строго сказала я учительским тоном. — Мы по серьезному вопросу.

Седой толстяк, занимавший полстола, густо пробасил:

— У нас тут все вопросы серьезные. Вон в пятнадцатом доме десять лет крыша течет, в нашем — канализация засоренная.

— Да-да, — подхватил третий, с бельмом на глазу. — Смотрите, кругом мусор, подъезды грязные, в клумбах вместо цветов кошачье дерьмо.

Густой запах перегара, исходивший от него, просто валил с ног. Я посмотрела на детей. Ринат стоял с гадливым выражением лица, зажимая себе нос пальцами, а Алина, похоже, готовилась высказать любителям домино всю правду-матку об их образе жизни и умственных способностях. Я придержала девочку за плечо и жестом велела молчать. Алина сердито поджала губы, но промолчала. Ее глаза свирепо сверкали, как два черных алмаза.

— Извините, конечно, но подобные вопросы вам следует задавать вашему избраннику, депутату Бузыкину, который представляет ваши интересы в городской думе.

— Какой, на хрен, избранник, кого он представляет? — с предельным отвращением произнес мумия. — Я вообще на выборы не ходил.

— А на хрена туда ходить? — подхватил одноглазый. — Все же давно и так куплено. Выборы! Да лохотрон это, а не выборы.

— Я вот не ходил, не хожу и не буду ходить ни на какие выборы, — загудел седой гигант, поправляя засаленную майку на пузе. — Чертовы политики! Сидят на нашей шее, суки! Я б их всех к стенке!

— Точно, точно! — бухнул кулаком по столу одноглазый. — Как при Сталине было — раз, и к стенке. Я б добровольцем пошел их расстреливать.

Назревал народный бунт. Мне не давали вставить и слова. В перепалке вовсю зазвучала ненормативная лексика.

— Подождите минутку! — закричала я, перекрывая гвалт. — Я хотела взять у вас интервью о вашем соседе Курочкине, который напал вчера на известную бизнесменку.

Мужики замолчали. Их осоловевшие глаза в упор глядели на меня с неприязнью. Лица были враждебными, кулаки сжаты.

— Мы, значит, тебе натрепемся, а ты потом в своей газете смешаешь Витьку с грязью? — с подвохом спросил одноглазый и сам же ответил: — Хрен вам, продажные журналюги!

— Да я же наоборот, — заговорила я, оправдываясь. — Я хочу показать в своей статье, как наши власти безразлично толкнули хорошего человека на преступление. Ведь я уверена — его подставили.

— Подставили, падлы! — рявкнул, зевая, проснувшийся четвертый участник игры, небритый всклоченный мужичонка с узким, словно топор, лицом.

— Конечно, подставили, — согласились остальные.

— Мне бы узнать, каким Виктор был в обычной жизни, чтобы написать все правдиво. Подумайте, если бы я хотела полить его грязью, стала бы я выяснять тут все.

Мужики задумались. Толстяк толкнул в бок молчавшего до сих пор лысого субъекта и попросил:

— Ген, расскажи про Витьку, вы же рядом жили. Пусть про него правду напишут.

От его слов этот самый Генка важно надулся, дернулся застегивать воротник.

— Да я не снимаю, — успокаивающе сказала я ему, — просто скажите мне на диктофон, и все. Переодеваться не обязательно.

Но Генка копался еще долго. Наконец поднялся из-за стола и начал торжественно рассказывать, каким замечательным парнем был их сосед. Диктофон я, естественно, не включала, только сделала вид.

— Он к нам никогда пустой не приходил, — откровенничал Генка. — Придет — обязательно угостит всех, добрая душа. И деньги всегда в долг давал, когда у него были. Не часто, конечно. Правда, вспыльчивый был. Мы не раз попадали ему под горячую руку.

— А он не делился с вами, что собирается сделать? — спросила я.

— Нет! — одновременно вскрикнули мужики. Я поняла, что врут, однако напирать не стала и попробовала зайти с другого бока.

— Если человек о чем-то часто говорит, то он вряд ли это сделает — психология.

— Ну, вообще-то, Витек часто говорил, что собирается наняться к какому-нибудь богатею киллером, — признался толстый. — Он говорил так: «В армии я людей десятками убивал, а здесь, видите ли, нельзя всякую мразь даже пальцем тронуть — засудят».

— Я ему говорил, чтоб меньше пил, но он не слушался. Все твердил — буду киллером, раз на гражданке я никому не нужен.

— Мы уж и так и сяк к нему, — подхватил одноглазый, — а он как дурак, идет по улице, бывало, горланит, что вот, смотрите, идет крутой киллер.

Я поинтересовалась семьей Курочкина.

— Да какая там семья, — махнул рукой лысый, — сидит целый день дома. Жена уж как два года умерла. Ребенок у его родителей.

— Жил он, наверное, на пенсию? — предположила я.

— Ну да, — подтвердил одноглазый. — Пенсия у Витька приличная была. У него вроде ранение в голову, если не врал. Вот за ранение ему доплачивали. Он хотел даже на работу устроиться. Счет ему за квартиру пришел на тридцать пять тысяч, а платить нечем. Вот чтоб из квартиры не выкинули, пошел искать работу, а нигде не берут.

— Почему это? — удивилась я делано.

— Почему, почему, — зло бросил одноглазый. — Приходит на работу устраиваться, а там сидит такой весь из себя начальник, морду разъел и выпендривается. Ну он его и башкой об стол, чтоб подумал, как на ветерана наезжать. Нервы-то после войны ни к черту. И так везде.

— Понятно. Дочь Курочкина навещала или как?

— Да, бывала, — закивал одноглазый. — Пару раз приходила даже с подружкой, вот как ваша, такого же возраста, — показал он на Алину. В ответ девочка фыркнула и, отвернувшись, пошла к машине.

— Стой, я тоже сейчас иду, — схватила я ее за руку. Дальнейший разговор с бандой доминошников, чуяло мое сердце, был бы бесполезной тратой времени. — До свидания, господа, — попрощалась я с мужиками.

— Господ всех в семнадцатом перевешали, — напомнил мне очкарик.

Для очистки совести я прошлась по подъезду, где жил Курочкин.

Пятьдесят процентов его соседей считали усопшего подонком и алкашом, а другая половина — обычным мужиком, любящим иногда заложить за воротник. Соседка снизу, семидесятилетняя женщина, рассказала, как на прошлый Новый год Курочкин прямо из окна своей квартиры на пятом этаже выбросил холодильник с едой, а потом спустился к ней в одних семейных трусах спросить, сколько времени. Это уже попахивало белой горячкой. Я захлопнула записную книжку, и мы с детьми поехали в центр города забрать с чердака дома запись разговоров Бузыкина. На прощанье Алина высунулась до пояса из окна и прокричала любителям домино:

— Эй, уроды, идите цветы сажайте!

Мужики с открытыми ртами долго смотрели ей вслед.

Чердак произвел на «мелких» неизгладимое впечатление.

— Посмотри, сколько паутины, как в фильмах ужасов, — восхитился Ринат, осматриваясь.

Я показала Алине свою шпионскую аппаратуру, рассказала, как она работает. Алина же слушала меня затаив дыхание, стараясь не пропустить ни одной мелочи. Проверка сигнала маячка муляжа показала, что люди Бузыкина не смогли его обнаружить. Кто бы мог подумать, что у депутата такая хилая охрана. Я вынула из плеера минидиск и вставила новый.

— Так, ребятки, теперь по домам, — скомандовала я.

У крыльца особняка Прохоровой нас встретил гордый собой Родион.

— И чего вы сотворили там на дороге? — спросила я у него. — Я же просила вежливо поговорить с ними, а не устраивать дорожную катастрофу.

— Да все путем, — отмахнулся Родион, улыбаясь, — мы раздели их, как лохов. — Видя непонимание в моих глазах, он пояснил: — У меня дядька в ГАИ работает, а брат Кости-охранника — водила на «КамАЗе». Ну я их подрезал на перекрестке. «Форд» врезался в меня, а сзади на него налетел брат Костяна на «КамАЗе». Я выхожу, делаю вид, что вызываю ГАИ. Эти черти, двое из «Форда», тоже выходят, начинают что-то там бухтеть. Но тут подъезжают мой дядька с Костяном. Лохи сразу становятся виноватыми во всем. Дядька пишет протокол, а Костян будто бы проверяет их тачку и, представьте себе, находит килограммовый пакет героина. Лохи, конечно, не знают, что там сахарная пудра, рты пораскрывали — не поняли, что к чему. Мы сообща их скручиваем, и дядька говорит, что пора бы вызвать ментов, порадовать их поимкой наркобаронов.

— Круто придумано, — оценила я.

— Старались, — пожал плечами Родион. — Короче, лохи в ауте. Уже сопли через плечо и трясун. Я тут им предлагал колоться, на кого работают. Ну они и раскололись, даже бить не пришлось. Короче, их нанял какой-то нерусский. Зовут Маратом. Виделись с ним пару раз в баре «Ипподром». Выпивали. Там он их и нанял последить за красной «Ауди» с такими-то номерами пару дней. Предложил хорошие бабки. Ну они и согласились, вопросов не задавали. Этот Марат связывался с ними по телефону. Ни его телефона, ни адреса они не знают. Деньги Марат передавал через бармена в «Ипподроме».