Елена Арсеньева - Страшная сказка Страница 22

Родион вышел за дверь, протопал нарочно громко к лестнице, но притормозил у двери с табличкой, возвещающей, что здесь находится кабинет начальника отдела по борьбе с этой самой пресловутой экономической преступностью Васильева М.И. Дверь была заперта – выходной; к тому же Родиону было доподлинно известно, что товарищ начальник находится на больничном.

Заславский постоял под дверью, меланхолически разглядывая поцарапанную ручку и считая про себя до трехсот. Это длилось, как ему показалось, ужасно долго, невесть каких гадостей мог за это время натворить ретивый Коляша, однако Родион терпеливо шевелил губами, пока не произнес шепотом:

– Триста! – и только тогда позволил себе повернуть назад.

Без стука распахнул дверь – и тотчас понял, что вернулся крайне вовремя: Коля торопливо строчил по бумаге простенькой шариковой ручкой, приговаривая:

– И если вы думаете, что я не занесу в протокол, как вы обвиняли меня в превышении полномочий и использовании служебного положения в личных целях…

Ольга сидела неестественно прямо, с ледяным выражением лица. Именно такое выражение Родион однажды в жизни наблюдал у некоей высокомерной и очень спокойной женщины – как раз перед тем, как та внезапно рухнула в обморок. По счастью, Родион оказался рядом. С той дамой он был едва знаком, однако именно ему пришлось везти ее в больницу, где выяснилось, что у этой особы, казавшейся воплощением самообладания, наличествует крайнее нервное истощение – на почве неудачной любви. К сожалению, не к Родиону, а к совсем другому человеку, но это к делу уже не относится. Потом, обдумывая тот случай, он припомнил, что обморок только казался внезапным. Высокомерное лицо побледнело, под ледяными глазами неожиданно залегли синие полукружья, на висках проступил пот, а изображавшие надменную улыбку губы побелели. У Ольги Еремеевой налицо были все эти признаки.

– Пардон, – сказал Родион, – я тут перчатку не обронил?

Ольга, чудилось, даже не среагировала на его возвращение, и Родион понял, что она и в самом деле на грани потери сознания. А вот Коляша дернулся, будто подопытная лягушка, через которую вдруг пропустили электрический ток.

– О, вот она, родимая! – Родион нырнул под вешалку так радостно, словно не сам обронил в неприметном углу свою темно-коричневую перчатку. – Кстати, тебе привет от Михаила Иваныча.

– Какого? – автоматически спросил Коляша, провожая подозрительным взглядом перчатку, исчезнувшую в кармане друга.

– Вот здрасьте! – очень натурально удивился тот. – Что значит – от какого? От Васильева.

– Так он же на больничном, – недоверчиво пробормотал Коляша.

– Ну, может, и был, а сейчас вполне здоровый. Вышел из своего кабинета и проследовал на четвертый этаж. Очень удивился, что ты в выходной у станка, сказал, что заглянет к тебе минуток через десять, дело какое-то есть.

Теперь первичные признаки близкого обморока проявились у оперативного сотрудника Мыльникова. Если бы Родион практически не был уверен в своих выводах и в реакции приятеля, он мог бы искренне встревожиться. А так – стоял и наблюдал за его засуетившимися вдруг руками.

– Что, серьезно, что ли? – ляпнул Коля, быстро надевая на ручку колпачок и без нужды сильно завинчивая его. Конечно, ручка сломалась. Коля отшвырнул ее в корзинку и принялся нервно сворачивать наполовину исписанный листок – протокол допроса Еремеевой.

– Нет, буду я тебе шутить, – Родион будто обиделся, якобы сосредоточенно шаря по карманам, а на самом деле исподлобья наблюдая за Колей. Все-таки забавно, когда столь точно просекаешь ситуацию. Забавно – и в то же время грустно, что твой лучший друг оказался порядочной свиньей. Или все-таки непорядочной?.. «Порядочная свинья» – это, пожалуй, катахреза [6], дорогие товарищи! – Так что жди высокого гостя.

– Понятно, – протянул Коля, столь явно и торопливо что-то обдумывая, что Родион, казалось, видел, как вертятся шарики-ролики в его мозгу. А потом глянул на Еремееву. – Ну, вот что, Ольга Михайловна, мне тут недосуг сейчас с вами разбираться, вот-вот начальник может вызвать по важному делу. Поступим так: пойдете сейчас домой, а я вас повесточкой или звоночком вызову потом для повторного допроса. Лады? – И с этими словами он вскочил из-за стола и даже дверь открыл, откровенно стремясь выпроводить Еремееву как можно быстрей.

Родион грустно качнул головой: ох, Коля ты, Николай! Что ж ты, брат, творишь?..

Ольга между тем вяло зашарила пальцами по ручке своего портфеля, словно не совсем понимая, что происходит, начала поправлять волосы, разметавшиеся по воротнику шубки. Лицо ее оставалось по-прежнему бледным, но на нем уже появилось осмысленное выражение.

– Кто такой Михаил Иванович? – спросила она, подняв на Родиона бесконечно усталые глаза.

Коляша сделал какое-то странное телодвижение: не то палец к губам приложить собрался, не то кулаком погрозил. Это насторожило Родиона. На всякий случай он сделал вид, что не заметил сигналов приятеля, и небрежно ответил:

– Начальник отдела, Васильев его фамилия.

– Васильев?! – переспросила Ольга Михайловна, и губы ее начали складываться в слабую, но язвительную усмешку. – Вам это ничего не напоминает, Николай Николаевич? – тихо молвила она, и Родион с изумлением увидел, что лицо Мыльникова вдруг вспыхнуло.

– Не понимаю, о чем вы, – с досадой отозвался он. – Прошу вас, Ольга Михайловна, поторопитесь.

– Торопиться? – Она тихо хохотнула. – Это куда же? Зачем? Чтобы не мешать вашей встрече с начальником отдела? А я бы с радостью на ней поприсутствовала. Чтобы высказать ему свою благодарность. Помнится, один раз его неожиданный приход спас меня от ваших… домогательств. И, кажется, спасет сейчас, да?

Родион только что рот не открыл, наблюдая за этим стремительным превращением полуживой жертвы в воительницу. Хотелось бы ему понять, о чем идет речь… А впрочем, он, кажется, припоминает. Коляша упоминал о «мегере», которая оклеветала его перед Васильевым, а тот ее почему-то отпустил. «Мегера» – вот она, налицо. И, судя по ее издевкам и откровенному беспокойству Коляши, дело в прошлый раз обстояло не совсем так, как он описывал. Да, весьма любопытно было бы посмотреть на встречу «мегеры» и Михаила Ивановича Васильева, но не следует забывать, что появление заболевшего начальника отдела на работе существует только в разнузданном воображении Родиона. И надо спешить, пока время работает на его выдумку, а не против нее.

– Это почему он вас спасет? – окрысился Мыльников.

– Да потому, что я знаю и вы отлично знаете: вся эта история со взяткой – выдумка чистой воды. Вернее, грязной.

Сверкание Коляшиных глаз открыло Родиону все, что он хотел знать. Если бы Еремеева была виновата, Колька ее ни за какие коврижки не отпустил бы! Однако эта рисковая дама доболтается до того, что Мыльников и впрямь ее не отпустит.

Родион неторопливо подошел к сейфу и снял с него горшок с традесканцией. Неся ее на вытянутых руках, прошествовал к стулу, на котором сидела Еремеева, заслонив ее собой от Коляши. Водрузил горшок в кашпо и, сделав вид, что стряхивает с ее плеча упавший листок, шепнул:

– Уходите немедленно!

Она глянула на него дикими глазами и уже приоткрыла рот, чтобы ответить… У Родиона даже дух занялся, когда он представил, что эта языкастая особа и его втянет в перепалку, но она внезапно вскочила и ринулась вон из кабинета, словно спасалась бегством. Слава богу, до нее хоть что-то дошло!

Как только захлопнулась дверь, Коляша негромко выматерился – негромко, но очень затейливо, с нескрываемой ненавистью.

– Думать надо было, Колька, – покачал головой Родион. – Думать! Раньше. Прежде чем сговорился с этой Зыряновой. Она тебе кто? Родня? Соседка?

– Да нет, просто давалка, – рассеянно ответил Мыльников и вдруг, спохватившись, залился кирпично-красным румянцем. – Какого черта?! Ты о чем? С кем я сговорился?

– Все твои хитрости, Коля, шиты толстыми белыми нитками, – не без грусти пояснил Родион. – Причем очень большими стежками. За каким чертом ты влез в это дело? Надо думать, не из-за пятисот рублей.

Краски на Колином лице менялись быстрее, чем огни на светофоре. Теперь он просто-таки позеленел. Было видно, как ему хотелось все отрицать, но вдруг он безнадежно махнул рукой:

– А, ч-черт! Наташка эта подрабатывает в ночном клубе «Гей, славяне!». Слышал про такой? Там «голубые» собираются.

– Но «голубых» вроде бы девки не интересуют? – несколько растерянно перебил его Родион.

– Да она официанткой там, не подумай чего-то. В том клубе главный менеджер – редкостный лепила, налоги с него слупить – это застрелиться, ну, Наташка на него мне стучит. Мы тут задумали клевую операцию в этом «Гей, славяне!», сейчас как раз обкашливаем это дело. Чтоб ты знал, Наташка совсем даже не дура. Мне без нее на этом этапе как без рук. Ну и когда она попросила прижать одну стерву-преподавательницу… Мало того, что давит студентов, продыху им не дает, так еще и клеится к парню, который ей в сыновья годится. А на того парня Наташка глаз положила, прямо на стенку из-за него лезет. Что характерно, он тоже таскается в «Гей, славяне!». А Наташка переживает, что он совсем свяжется с «голубыми». Говорит, если бы удалось его захомутать, он бы остепенился.