Марина Серова - Тройная месть Страница 22

Купив на маленьком базарчике у входа три букета живых цветов — терпеть не могу искусственных, — я пошла искать могилу Алины. Территория кладбища оказалась огромной, найти ее наобум среди тысяч захороненных было невозможно. Я стояла, растерянно взирая на бескрайнее нагромождение пестрых памятников, и вдруг услышала жалобный писк древней сморщенной старушки:

— Подайте, Христа ради. Пенсии не получаю, жить не на что, даже хлебца нет…

Я вынула из кармана десятку и сунула ей в руку.

— Спасибо. Дай бог тебе здоровья и счастья, — запричитала старушка. — Скажи, за кого молиться, доченька? Как тебя зовут?

— Татьяна.

— Дай бог тебе всего-всего и детям твоим, и родителям!

— Бабушка, а вы часто здесь бываете?

— Вот уж месяца полтора как сижу. Кушать хочется — вот и сижу.

— Тут с месяц назад девушку хоронили застреленную. Может, вы знаете, где ее могила?

— Знаю, голубушка, знаю. «Скорая» тот раз приезжала, матери ее во время похорон плохо стало, в больницу увезли горемыку. Надо же — дочку пережила!

— Как найти могилу-то?

— Да сто семьдесят восьмой участок, что в самом конце. Идти долго, до поля, вон по той дорожке.

По обе стороны дороги стояло множество надгробных монументов, почти все они были с фотографиями. Мертвецы умиротворенно смотрели на меня — для них все было позади: и счастливые минуты, и горькие, ничто уже не могло ни порадовать их, ни причинить им боль — стало немного жутко.

На глаза попался портрет миленькой девчушки лет пяти, родители возвели ей шикарный мраморный памятник. В вазе для цветов было пусто, я поставила туда свой первый букет из шести белых роз.

Метров через двести справа я увидела огромную надгробную плиту — это была коллективная могила, в ней покоились несколько молодых ребят, от шестнадцати до тридцати лет, трагически погибших в автокатастрофе. На черной плите я оставила свой второй букет. Мне показалось, что ярко-красные цветы, коснувшись матово-черной поверхности, тут же потемнели и сморщились.

До Алининой могилы пришлось идти еще минут двадцать, найти ее оказалось несложно — она была полностью завалена живыми цветами и венками. На скромный обелиск кто-то прикрепил черно-белую фотографию, с которой задорно улыбалась мне действительно красивая восемнадцатилетняя девчонка. Подарив ей последний нежно-розовый букет, я быстрым шагом направилась к выходу.

Следующий раз я приду сюда не скоро. Прекрасно понимаю — все мы тут рано или поздно будем, но хотелось бы как можно позже.

Ближе к вечеру мне перезвонил Медик. Тон его резко изменился.

— Извини, Таня, что так разговаривал с тобой утром. Должен сообщить: кое-что уже подтвердилось, думаю, ты была права. Когда хочешь получить деньги? Немедленно?

— Нет. У меня к тебе есть большая просьба, ты не должен мне отказывать.

— Что ты хочешь?

— Я хочу знать, как ты поступишь с убийцами. Я готова к уменьшению суммы гонорара за посвящение в эту тайну.

— Очень странная просьба, очень, — протянул он, видимо раздумывая. — Ну хорошо, договорились. Кстати, гонорар твой останется прежним, так как я тебе тоже кое-что теперь должен, причем по-крупному…

Когда мы встретились в следующий раз, Медик неожиданно поделился со мной самым сокровенным. Видимо, он почувствовал острую необходимость открыться кому-то. Даже сильные личности иногда нуждаются в понимании, тем более когда удар приходится в наиболее слабое, болезненное место. Ахиллесовой пятой Медика была младшая сестра, по отношению к ней он всегда был чуток, трепетен, нежен. Рассказывая о сестре, Роман резко преобразился, став до неприличия сентиментальным. Несмотря на трогательность истории, меня посетила нехорошая мысль: скорее всего Медик нуждается в помощи психиатра. Резкий переход от крайней жестокости и холодной расчетливости к чрезмерной чувствительности — это своего рода психическое расстройство. Убеждена, что нормальный человек не должен бросаться из крайности в крайность. Не берусь судить о причинах этого странного состояния, за точность диагноза тоже не отвечаю, но целиком и полностью согласна с Ильей: с Медиком далеко не все в порядке.

Медик сдержал свое слово, посвятив меня во все детали проведенной им «карательной акции».

Небольшое питейное заведение с неброской вывеской обычно работало до утра. Но сегодня у его хозяина были необычные, образно говоря, незваные гости. Они неожиданно нагрянули около двух часов ночи. Восемь человек, коротко стриженных, с каменными лицами и тяжелыми подбородками, молча вошли в бар. Двое остались у входа, остальные направились к стойке. Посетителей и обслуживающий персонал словно ветром сдуло.

Вошедшие остались наедине с невысоким шарообразным человечком, прозванным местными завсегдатаями Коком. По всем показателям — и внешним, и внутренним — его смело можно было отнести к разряду маленьких человечков, точнее даже малюсеньких. Поэтому то, что он смог раскрыть рот и заговорить в присутствии Медика и его команды, было с его стороны проявлением своего рода героизма, но, конечно, малюсенького, такого же, как и он сам.

— Привет, Кок.

— Наше почтенье.

— Сейчас мы узнаем, чего стоит твое почтение.

— Медик, я все положенное отогнал, как всегда, в срок.

— А что ж ты дрейфишь?

— Да я не дрейфлю.

— Уверен, лепила?

— Может, на меня кто-то косяки гонит? — полушепотом пробубнил Кок.

— Косяки говоришь, а кому это надо предъявы тебе делать?

— Откуда мне знать-то?

— А ты покумекай.

Кок в растерянности замер. Выдержав паузу, Медик продолжил:

— Твой хозяин раньше мелочевкой занимался, и никто из серьезных людей им не интересовался. Теперь, видимо, расширяться решил, не так ли? Захотелось покруче развернуться?

— Нет. — Глаза Кока округлились, лицо вытянулось. — С чего ты взял? У нас и товара-то столько нет, чтобы новых клиентов снабжать, мы мелко плаваем и на большее не замахиваемся. Не веришь — проверь, мне нечего прятать. Все, как когда-то договаривались…

— Хорошо, сладко поешь, приятно слушать. Я даже почти успокоился. Ах, да, — Медик театрально шлепнул себя по лбу, — последняя деталь — у тебя пистолетик имеется? Ну так, на всякий случай, место-то шумное…

— Да, мало ли… сейчас найду, забери, если надо.

Кок был готов отдать сейчас все, что угодно, все сокровища мира, если бы они у него были, лишь бы расстаться с Медиком по-хорошему.

— Это твоя пушка, Кок? — Пристально глядя в глаза хозяину бара, Медик сделал шаг вперед по направлению к насмерть перепуганному, ничего не понимавшему бедолаге. — Никто, кроме тебя, из нее не пулял?

— Моя. Вроде нет, — еле ворочая языком, пролепетал Кок.

Спустя минуту до него все-таки дошло, что от него требуется, и он выложил Медику все как на духу:

— Недавно пистолет давал, хотел подзаработать. Двое клиентов просили меня — птичек, зверюшек пострелять. Я не отказал.

— Ну ты прям как пункт проката.

— Нет, просто они мне крутые бабки отвалили и залог конкретный оставили…

— С капустой, значит, ребятки. Не эти случаем? — Медик сунул в нос Коку фото, полученное вместе с загадочным сообщением от NS.

Кок быстро закивал головой, его снова прошиб холодный пот, руки и губы затряслись:

— Что натворили эти козлы? Замазать меня хотят! Век воли не видать.

— Замазать, ну-ну. А мы на вас, шестерок, и не подумали бы, если б добрый человек глаза не открыл. Значит, говоришь, они тебе бабки отвалили, а вот у меня противоположные сведения: они по уши перед тобой в дерьме были, ты их товаром в долг снабжал, и выбора у этих деток не было. Они должны были сделать все, как ты, падаль, им скажешь.

За глупость и жадность Кок заплатил жизнью. Утром его нашли под стойкой бара, в луже кроваво-белой пены. Судмедэкспертиза установила: причина смерти — передозировка наркотического зелья. Такая маскировка убийства никого, кроме официальных органов, обмануть не могла.

«Слишком большой кайф хотел словить!» — жестоко прикалывались на похоронах бывшие дружки…

Медик, само собой разумеется, не мог оставить Кока в живых: во-первых, для всех казнь убийц Алины должна была выглядеть как наказание тех, кто покушался на босса. После нелепой смерти Кока разнесся слух, что это именно он, наркоторговец средней руки, зарвался и решил заработать авторитет, ухлопав босса Медика. Утверждали, что Кок рассчитывал на элемент неожиданности, ведь никто такой наглости не ожидал. Якобы владелец бара решил использовать для убийства не профессионалов (никто из них на такую глупость не пошел бы, да если и пошел бы, то запросил бы за это столько «зеленых», сколько Кок и в глаза не видел), а двух своих постоянных клиентов, много ему задолжавших и по дури своей готовых на все, лишь бы расплатиться…