Марина Серова - Сияние алчных глаз Страница 22

Она отправилась на завод и занялась делами. Левый груз был распределен по торговым точкам и как бы перестал существовать. Если бы кому-то сильно захотелось, при определенном усердии он, конечно, разыскал бы эти не зарегистрированные в документах партии товара, но Любовь Ивановна знала, что в городе ни у кого не может возникнуть такого желания. Алкогольный бизнес в Приозерске находился под личным негласным патронажем мэра. Итак, все шло своим чередом, но к середине дня Старицкая уже чувствовала себя выжатой как лимон. Трещала голова, а душа разрывалась от тоски и разочарования. Все вокруг: пасмурный свет дня, человеческие лица, даже бланки накладных — вызывало у нее раздражение и ненависть. Она рвала и метала, стараясь выместить свою боль на подчиненных, но облегчения не наступало.

Ей невыносимо хотелось выпить, но она держалась, верная своему правилу не прикасаться к спиртному в течение дня. Она догадывалась, что стоит отпустить, как говорится, вожжи, и это станет прологом к неминуемому падению. А Старицкая во что бы то ни стало хотела удержаться на гребне успеха.

Впрочем, сегодня она намеревалась отправиться домой раньше обычного, втайне надеясь, что ее старания не останутся незамеченными, и Анатолий оценит их. Пусть даже с чисто прагматической точки зрения — она надеялась на новую встречу. Ее неудержимо влекло к этому жестокому, необузданному человеку — и тут Любовь Ивановна ничего не могла с собой поделать.

Но в четыре часа ей неожиданно позвонил Гудков. Он был заметно взвинчен и говорил раздраженным отрывистым тоном.

— Я сейчас к тебе заеду, — сообщил он. — Нужно поговорить.

— Это так срочно? — недовольно спросила Старицкая.

— Это очень срочно! — взбеленился Гудков. — Я буду ждать в машине, поэтому потрудись заранее выйти!

Такой тон был достаточно необычен для него, поэтому Любовь Ивановна не стала спорить, хотя ей вовсе не улыбалось торчать у ворот собственного завода, как какой-нибудь фабричной девчонке, поджидающей милого у проходной. Но в голосе Гудкова прозвучало нечто такое, что заставило ее сердце сжаться в недобром предчувствии.

Чтобы не выглядеть совсем уж смешно, Любовь Ивановна не стала торопиться: прикинула время, необходимое мэру, чтобы доехать до завода, выждала его и только тогда, набросив шубу, вышла к своей проходной. Однако машина Гудкова была уже здесь. Старицкую удивило, что он сам сидел за рулем. Едва Любовь Ивановна уселась рядом с ним на сиденье, мэр рванул автомобиль с места и помчался вперед, словно боялся опоздать куда-то.

Старицкая искоса посмотрела на его мрачное застывшее лицо с крупными чертами и холодно спросила:

— Что за номер? Куда ты меня везешь?

Гудков, не отвечая, гнал машину по темнеющим улицам. Вскоре Старицкая поняла, что едут они просто так, без определенной цели, и Гудков просто пытается разрядить накопившееся раздражение скоростью. Она не любила быстрой езды, тем более по городу, и поэтому сказала:

— Если тебе нужно поговорить, то разумнее будет остановиться, пока ты не врезался куда-нибудь…

Гудков, казалось, не слышал ее слов, но, однако, вскоре остановил машину у ограды пустого парка, выключил мотор и обернулся к своей спутнице.

— Что за конспирация? — с досадой спросила она. — Мы могли поговорить у меня… В конце концов, я могла приехать к тебе… В чем дело?

— А я не уверен, что у тебя в кабинете нас не услышат чьи-то уши! — выкрикнул Гудков с надрывом. — И насчет своего кабинета, кстати, я тоже не уверен!

— Да что с тобой? — рассудительно произнесла Старицкая. — С этими выборами у тебя совсем поехала крыша…

— Это у тебя поехала крыша! — рявкнул Гудков. — И у твоего… этого… Кажется, я требовал, чтобы он сидел сейчас тихо?!

Любовь Ивановна поморщилась — это была старая песня, порядком уже ей поднадоевшая.

— Почему бы тебе не предъявлять свои требования лично? — сухо спросила она. — Почему ты возложил на меня роль своего курьера?

Сопя от злобы, Гудков крутанулся на сиденье и сказал:

— Потому что при моем положении безрассудно водить дружбу с этим маргиналом! Ты что, этого не понимаешь?

— Но он и не набивается тебе в друзья, — возразила Старицкая. — Речь идет совсем о другом… Кстати, у тебя есть сигареты?

— У меня нет сигарет! — отрезал Гудков. — Помяни мое слово, этот негодяй нас погубит. Я уже чувствую, как меня обложили со всех сторон!

— Что ты имеешь в виду?

Гудков протянул руку и достал из «бардачка» видеокассету. В раздражении он швырнул ее Старицкой на колени. Она брезгливо взяла ее двумя пальцами и спросила:

— Что это такое?

— Это?! — злорадно произнес Гудков. — Это художества твоего милого!

— Пожалуйста, перестань называть его моим! — твердо сказала Старицкая. — Он такой же мой, как и твой!

— Но трахаешься-то с ним ты! — злобно усмехнулся Гудков.

— А вот это тебя не касается! — огрызнулась Любовь Ивановна. — Зато ты пользуешься его услугами, которые выходят далеко за рамки Уголовного кодекса!

Гудков с ненавистью посмотрел на нее. Ноздри его раздувались. Он не сразу подыскал ответ.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок! — сказал он наконец.

— Очень логично! — саркастически заметила Старицкая. — Так что же на этой кассете?

— На этой кассете грузят водку. Судя по дате, это произошло буквально только что. Ты случайно не получала партию товара сегодня?

— Тебя это волнует?

— Боюсь, что это волнует не одного меня! Знаешь, кто передал мне эту пленку? Прокурор!

— Ну и хорошо, что передал. Почему же ты нервничаешь?

— Ты что — полная дура или только притворяешься? — заорал Гудков, окончательно выходя из себя. — Эту запись принесла следователю Кострову какая-то корреспондентка из Москвы. Ты понимаешь, что это значит?

На лице Старицкой появилась озабоченность.

— Из Москвы? — неуверенно произнесла она. — Нет, я не понимаю…

— Какая-то девчонка из Москвы ищет убийцу Аникина! — брызгая слюной, выкрикнул Старицкой в лицо Гудков. — А попутно выходит на дела твоего хахаля! Теперь поняла, чем нам это грозит?

Любовь Ивановна внезапно почувствовала полную опустошенность. Ей стало все безразлично и только еще сильнее хотелось выпить.

— Значит, надо найти эту девчонку, — вяло сказала она.

— Для этого я тебя и вызвал, — сообщил Гудков. — Ты должна найти Башкирова, и пусть он решает этот вопрос. Удружил же он мне с этим Аникиным, нечего сказать!

— Он хотел тебе помочь, — бесстрастно сказала Старицкая.

— Помочь! — фыркнул Гудков. — Хорошо, что Костров передал кассету прокурору, хорошо, что прокурор считается моим другом и передал кассету мне… Но ты понимаешь, что они ее видели? Они все ее видели! И они знают, что я взял эту кассету. А как я мог не взять?.. Но хуже всего, что это, несомненно, копия. А где гуляет оригинал, никто не знает.

— Наверное, он у этой корреспондентки, — пожала плечами Старицкая.

— Так ищите ее! Вместе со своим бандитом — ищите!!!

От его крика боль в голове Старицкой начала пульсировать. Любовь Ивановна, как сквозь туман, взглянула на Гудкова и с удивлением подумала, что когда-то могла быть любовницей этого человека. Впрочем, ей фатально не везло на мужчин.

— Я не ищейка, — устало сказала она. — Ты зависишь от Башкирова больше, чем я, вот и занимайся…

— Почему это я завишу от него больше? — тихо произнес Гудков.

— Потому что ты убил Старицкого, — холодно ответила Любовь Ивановна.

Гудков неожиданно и больно хлестнул ее по лицу. Она отшатнулась и схватилась ладонью за щеку. Но голос ее звучал ровно и твердо.

— Ты хочешь сказать, что ты ни при чем?

— Мы убили его вместе! — прошипел Гудков. — Вместе, понимаешь? И ты хотела этого больше меня. Ты всегда мечтала заправлять его делом. А я только защищался — он сам хотел меня убить, когда застал нас обоих в постели.

Старицкая убрала руку от лица и произнесла с горечью:

— Какое это теперь имеет значение? У тебя правда нет сигареты?

— В «бардачке» есть коньяк, — буркнул Гудков. — Во фляжке.

Любовь Ивановна, сдерживая себя, нарочито медленными движениями извлекла фляжку, свинтила колпачок и приникла к обжигающей ароматной струйке. Когда она оторвала фляжку от губ, Гудков протянул руку и сказал:

— Дай мне! — и, запрокинув голову, сделал несколько жадных глотков.

Внезапно между ними наступило что-то вроде примирения. Оба молчали, задумчиво глядя в сгущающуюся тьму, а потом Старицкая негромко сказала:

— Если бы жизнь не была так запутана… Если бы Старицкий не ненавидел тебя так сильно… Если бы не было той ночи… Если бы мы тогда по дороге не наткнулись на инспектора ГАИ… Что толку теперь сводить счеты? Все сложилось как сложилось.

— Я одного не понимаю, как ты могла… с этим шантажистом? Он же держит тебя за горло…