Барбара Вайн - Львиная стража Страница 22

Будет здорово снова увидеться с Тилли – только вот получится ли? Я пошел за газетами и по дороге бросил в ящик свое письмо и еще одно, которое написал Сандор. Когда я отправлял его первое письмо, он попросил не читать адрес; он сказал, что нет большей подлости, чем читать адрес, так что с тех пор я зарекся смотреть на его конверты. Он уехал на машине в сторону Джаредз. Он сказал, что сегодня день, когда Дорин приезжает туда на своем мопеде убираться. Он вернулся, кажется, в более хорошем расположении духа, пообедав в деревенском пабе. Там был и Стэн, они, как всегда, поболтали о Джаредз и об Апсоландах, но Сандор не узнал ничего нового, если не считать того, что ребенка Гарнета зовут Джессикой, что дочка Стэна и Дорин приходила к ней поиграть, что Гарнет сам приезжал за ней в деревню, а потом привозил ее домой, потому что у Стэна нет машины. Или из соображений безопасности?

Позже я напомнил Сандору, что он обещал сказать, что мы делаем дальше. Он сказал, что не помнит таких обещаний, он вообще не дает обещаний.

– Одевайся, – сказал он. – Мы идем ужинать.

Это был последний кутеж за счет «Американ экспресс». В последнюю неделю месяца, сказал Сандор, к его матери придет выписка, и тогда все закончится. Он заранее заказал столик в самом престижном ресторане округи. В великолепном здании, чуть ли не во дворце. Это была гостиница, где все номера отличались друг от друга и были отделаны в исторических стилях. Но мы не собирались ночевать там, к большому сожалению.

Сандор с присущим ему изяществом побрился опасной бритвой, сказал что-то насчет необходимости подкрасить корни моих волос и исчез в ванной. Он пробыл там целую вечность. А когда вышел, я едва его узнал. Выглядел он потрясающе. Раньше я не видел его в костюме с белой сорочкой и галстуком. Его лицо было гладким, кожа – оливково-коричневой, волосы – чистыми и еще влажными. Он него приятно пахло хвоей.

– Что? – сказал он. – Что за слово ты произнес? Парфюм – это плохо. То, чем я брызнул на себя, малыш Джо, – это аромат. Аромат, ясно?

– Я не могу появляться на людях, – сказал я. – Мне нечего надеть.

– Нет надобности ныть, как домохозяйка, отправляющаяся на масонскую вечеринку для дам, – сказал он. – Прими душ и надень чистую рубашку. Галстук можешь сунуть в карман, они не обратят внимания на его отсутствие. Как бы то ни было, я предпочел бы, чтобы ты выглядел более повседневно. Тогда сразу видно, кто тут босс.

Заведение было залито светом. Его было видно издали, за полмили. Оно напоминало декорацию для фильма. Машину вел Сандор. Он велел мне проверить, нет ли на парковке какой-нибудь из машин Апсоландов. Это, сказал он, был бы неожиданный поворот из романа, только я не понял почему. По ступенькам к нашей машине спустился человек в мундире и открыл дверцу. Точно так же, как Гарнет открывал дверцу Принцессе.

Поход в ресторан был пустой тратой денег для Сандора, потому что ест он мало. У нас было пять перемен, но он лишь поковырялся в каждом блюде. Он сказал, что я могу наесться вволю, а он – напиться. А вот получить удовольствие от того и другого я не мог, потому что мне предстояло сесть за руль по дороге домой, а ему меньше всего хотелось, чтобы меня остановили за превышение скорости. Мне этого тоже меньше всего хотелось, тем более что у меня не было ни прав, ни страховки. Я уже расправился с бараниной, а Сандор все гонял по своей тарелке рыбу, когда он снова заговорил о Принце и Принцессе. Он начал прямо с середины, как будто мы обсуждали их весь вечер. Или как будто он думал о них весь вечер – возможно, так и было.

– Когда все закончилось, у старого Пиранезо случился сердечный приступ. Он долго не протянул, всего несколько месяцев. Ты видел ее фото на его похоронах.

– Из-за шока? – сказал я.

– Не напрямую из-за шока. Наверное, лучше подойдет слово «напряжение». Похитители продержали Принцессу три недели. Это ничтожный срок, если судить по анналам итальянского киднеппинга, но вряд ли Пиранезо смотрел на это под таким углом. Некоторые из его соседей нанимали профессиональных переговорщиков для общения с похитителями своих родственников. Это вполне обычное дело. Но он никого не нанял. Думаю, он хотел, чтобы все побыстрее закончилось. Между прочим, ты знаешь, откуда взялось это слово?

– Какое? – сказал я.

– Слово «киднеппинг». Оно довольно старое, отнюдь не современное, как многие думают. И происходит от слова «кид» – малыш. Впервые его использовали в отношении людей, которые похищали детей для работы на американских хлопковых плантациях.

Пока Сандор говорил, официант забрал наши тарелки и вернулся спросить, что мы желаем на десерт. На сладкое. Сандор говорит, что правильно – только «на сладкое», не «на десерт», не «на третье», не «на заедки». Я заказал нечто из безе со сливками и фруктами, а Сандор – crème-brûlêe[43]. Пока официант маячил неподалеку – я решил, что не страшно, если он услышит, – я задал вопрос:

– А как насчет слуг? Тех, которые были в… Как называется это место? Руфина? Что он им сказал?

– Не знаю, – сказал Сандор, что не удивило меня. Меня поражало как раз то, что он так много знает. – Думаю, он сказал, что она уехала к своим друзьям в Рим. Она часто к ним ездила. Само собой разумеется, что она ездила к подруге, и они наверняка неплохо развлекались, пока она там гостила. Ей же было всего двадцать шесть, ну, а старику Пиранезо… В общем, ему было за семьдесят. Вероятно, она иногда тосковала по любви, по своим сверстникам…

Я ничего не сказал. Зачем растрачивать сочувствие на девицу, которая вышла за старого миллионера? Она знала, на что идет.

– А что было, когда она сидела в палатке на цепи?

– Она видела только иностранца. Ну, он был англичанином, как и она. Он приносил ей еду. Он прислуживал ей, как будто был ее слугой, приносил ей горячую воду, чтобы помыться, и чистые полотенца. Он менял ей постельное белье. Она ни в чем не нуждалась. Но он ни разу не выпустил ее.

– Чем она занималась целыми днями?

– Ничем. Не знаю. А разве это важно? Он приносил ей книги, но вряд ли она читала их; не слушала она и магнитофонные записи, которые он ей приносил. Они разговаривали. Она рассказала ему о своей собаке, натасканной на трюфели, о своей жизни на вилле. Они разговаривали о Париже, где у нее была квартира. Она много спала. Она беспокоилась о муже, во всяком случае, она так говорила, хотела знать, все ли с ним в порядке. Пиранезо получил доказательства того, что она жива, записанную ею пленку, а потом ему дали инструкции насчет статуи у обсерватории Монтемарио. В сигаретной пачке было письмо, написанное рукой Принцессы. В нем она умоляла его согласиться на требования похитителей – было очевидно, что она писала под диктовку. Фактически его диктовал англичанин. Пиранезо было сказано на следующий день отправляться во Флоренцию, где для него заказан номер в гостинице «Эксельсиор». Он должен был сидеть в номере и ждать, с шести до семи вечера ему позвонят и дадут дальнейшие инструкции.

Пиранезо сделал все, как было велено. Зазвонил телефон. Говорил итальянец. Сумма, которую они потребовали за Принцессу, составляла тысячу миллионов лир. Пиранезо запротестовал. Он сомневался в том, что сможет собрать такую огромную сумму. Голос спросил его, не желает ли он получить один из ноготков своей женушки, не кусочек, а целый ноготь. Принц сказал, что они должны дать ему время собрать деньги. Его предупредили, что номер забронирован на четыре дня и что ему будут звонить каждый вечер в это же время.

Пиранезо принялся собирать деньги, во всяком случае часть. Когда ему позвонили, он предложил пятьсот миллионов лир. На следующий день он получил ноготь, покрытый бледно-золотистым лаком, с кровью на корне. На самом же деле ноготь был не с руки Принцессы. Не забывай, младший из итальянцев был студентом-медиком и имел доступ в секционный зал, но Пиранезо-то об этом не знал. Когда снова позвонили, он предложил похитителям семьсот пятьдесят миллионов. В конечном итоге они сговорились на восемьсот. Пиранезо предстояло подняться на мост Святой Троицы, перейти на другой берег Арно и подойти к левой статуе на углу. Там, в складках одежды под пяткой, он должен был найти еще одну сигаретную пачку с инструкциями по выплате выкупа.

Естественно, инструкции были на месте. Ему было сказано принести деньги в маленьком кейсе. Был указан конкретный кейс – англичанин заранее попросил Принцессу описать, какие сумки, портфели и прочее есть у ее мужа. Он должен был принести все это в церковь рано утром. Сроком было восемь часов. Воскресенье, вокруг никого, кроме хозяев, выгуливающих своих собак. Во Флоренции множество церквей, и все улицы буквально утопают в собачьем дерьме, мерзость жуткая. Они выбрали церковь Святого Духа, большую, в стиле барокко, но одновременно и строгую. Они велели ему зайти в церковь, и там он получит дальнейшие инструкции.