Анатолий Стрикунов - Золотые цикады сбрасывают кожу Страница 22

Абрикосов и Лариса не могли видеть, как двери зала бесшумно отворились, и в коридор, крадучись, вышло загадочное существо, одетое в лыжный спортивный костюм и вишневого цвета японскую куртку. Поверх куртки был, натянут бело-розовый махровый халат. Бигуди щедро усыпали голову представителя прекрасного пола.

Дама беспрепятственно приблизилась к вешалке, оглядела плащ Абрикосова и, наклонившись, подняла с пола его старые, давно не чищеные туфли. Зачем-то понюхав их, поставила обувь гостя на прежнее место и, также неслышно ступая, удалилась обратно в зал. Перед тем, как белые двери закрылись, мать замерла, прислушиваясь. В квартире царила тишина.

В комнате Лариса закончила «играть» и повернулась к Юрию.

– Понравилось? – сказанные почти шепотом слова, показались гостю ударом грома.

– Очень, – так же тихо ответил Абрикосов и стал аплодировать, не позволяя ладоням коснуться друг друга. Хлопал долго, минуты три, хотя торопился на встречу с сыном. Раз пять он вставал и беззвучно кричал: «Браво!»

Девушка тоже поднялась со стула и несколько раз поклонилась «публике».

– Пойдем, провожу, – предложила Лариса после очередного поклона, и они вышли в коридор.

Вызвав лифт, Юрий неожиданно для себя пригласил Ларису на вечерний генеральный прогон спектакля. Лицо девушки просияло: «Скамейка, метро?…», и Абрикосов назначил место и время встречи -19.45.

Гордиев узел Абрикосовых

Семейные проблемы неразрешимы, поскольку

участники конфликта приписывают единицам измерения то

значение, которое больше нравится. Например, для бабули

«десять минут» означает обесточенный подъезд, преодоление

девяти лестничных маршей, предынсультное состояние. Для

внучка это сражение между «фашистами» и «нашими».

Дедушка меряет время, пространство и

сердечные чувства исключительно клизмой.

– Честное пионерское!

Фраза долетела до слуха Абрикосова за секунду до того, как Лешка справился с замком. В комнате Вера говорила с кем-то на кухне по телефону. Захлебывалась от смеха, передавала в лицах историю о героическом ночном захвате «грабителей»:

– …наши приехали, а они малиновым вареньем вымазались, на ковре лежат. Дверь, разумеется, открыта. Мужик даже не понимал вначале, что в своей квартире находится. Вообще лыка не вяжет. Прекрасная дама могла только сидеть и мычать. Когда дошло, что не снял квартиру с сигнализации и перед ним менты, мачо стал рыдать: «Дяденька, простите меня». Оказывается, сегодня после обеда его жена и теща из Турции прилетают: «А хуже тещи – только жена». Простили за пять бутылок: три шампанского и две коньяка. Вот так и рождаются уроды, – весело щелкнула Вера ногтем по горлышку пустой бутылки из-под шампанского. – Всем приветик! – и, перекинув через плечо спортивного кроя желтую сумку, она направилась в коридор – вся состоящая из вертикальных линий: полосатый светло-зеленый пиджак, кожаные белые брюки и мужская широкополая шляпа.

– Ну, как поиграли? Давай быстренько укол делай – почти на час опоздали! Вы что?! – упрекнула она Юрия.

Лешка сбросил кроссовки и шмыгнул в ванную мыть руки.

– У тебя еще есть время? Мне надо, чтоб ты задержался, пока Сандра приедет.

– Есть.

– Вот и прекрасно. Чая выпьешь? – Вера повесила сумку в коридоре и вернулась на кухню.

– С удовольствием, – Юрий подождал, пока Лешка вытер руки и взял кусок темного хозяйственного мыла. Абиркосов-старший не любил пользоваться ароматными заграничными. А может, просто отвык?

В кухне он уселся спиной к стене и взял вилку. На тарелках уже лежал жареный картофель.

– Колбасы отрезать?

– Не стоит, – неуверенно отказался Юрий.

– Что ты как бедный родственник? – Вера положила кусок колбасы на тарелку, – приятного аппетита.

– Спасибо.

– Что-нибудь случилось?

В принципе он мог не спрашивать, а Вера не отвечать. Эта история тянулась не первый год.

– Сейчас не знаю, в каком мужчина виде, понимаешь? Может, вообще трезвый! – Она выключила конфорку. – Сандра согласилась побыть, пока Витюша не появится. А тебя прошу побыть, потому что одна боюсь дома сидеть.

Абрикосов ел картофель и старался ни о чем не думать. Это плохо получалось.

Многовато наслоилось опасных обстоятельств. К Ланской ранним утром звонил некий Валерий, представился следователем, расспросил о той ночи, когда она пряталась в Доме Мод. Об этом Сандра сказала во втором перерыве. Допытывался, что делала у Алены. Ланская предупредила Юрия, что Валерию неизвестно о ее появлении в Доме Мод, следователь знает только о приезде к Алене. Потрещали с подружкой, это ненормально? Или преступление?

Чей человек этот Валерий? Откуда ему известно о встрече подруг? И совсем некстати – запой Виктора. Юрий с трудом подавил вспыхнувшую ненависть. В сущности, речь идет о болезни, разве справедливо ненавидеть пациента?

Интересно, Вера в трудную минуту всегда обращается именно к Ланской. Хотя есть более близкие подруги. Стыдится? Или однокашницам надоело выступать в роли палочки-выручалочки? Кому охота прятать у себя жену алкоголика, да еще рецидивиста.

Почему Ланскую всегда зовут Сандрой? И никогда Александрой?

Во всяком случае, вечерние планы летят к черту, на свидание с Ларисой точно не успеть. Обидится.

Сандру Абрикосов встретил один. Лешка схватил велик и умчался на улицу, а Вера, наверное, уже с полчаса на дежурстве.

– Чай? Кофе? – на правах гостеприимного хозяина осведомился Абрикосов.

– По любому, – сбрасывая серый вельветовый балахон, отозвалась Ланская.

– Тогда кофе?

– Тогда кофе, – согласилась она.

Сандра, усевшись на подоконник, глядела как Абрикосов готовит бутерброды. Нарезал сыр, достал из холодильника масло.

Молчали довольно долго, потом Ланская пропела:

– Не по-го-во-ри-ли…

– Чего это ты?

– Знаешь, мне все эти дни… – Сандра говорила сбивчиво, не заканчивая фразы, словно Юрий должен был понимать все без слов. – Я тебе принесла… Сейчас увидишь сам, – она вышла в прихожую и вернулась с пакетом «Мальборо», – сумка какая-нибудь есть?

Теперь уже Абрикосов ушел в коридор, вернулся со своей спортивной сумкой.

– Открывай.

Он расстегнул молнию, и из пакета посыпалась «картошка», только бумажная: блокнотики, пара общих тетрадей, испещренные мелким, но аккуратным почерком салфетки.

– Поступай с этим, как сочтешь нужным, – Сандра повесила «Мальборо» рядом с мойкой на пластмассовый крючок и опустилась на кожаное сиденье табуретки. – А почему ты решил обо мне написать? Если не секрет.

Абрикосов молчал, не зная, как ответить.

– Хотя, не важно. Можешь не отвечать. Мне просто… это… не могу найти нужного слова… Приятно, нет. Скорей «хорошо».

Ланская согнула ноги в коленях и сидела как кошка, подтянув одну ногу под себя, а на колено другой положила подбородок.

– Все эти дни, когда становилось совсем плохо, я вспоминала наш разговор, твое желание написать об однокласснице А. Ланской. А мне было очень плохо, Абрикосов, – слово «очень» Сандра выговорила как-то певуче, будто взяла ноту древней погребальной песни.

Юрий не видел ее в таком состоянии никогда – казалось еще секунда, и Сандра потеряет сознание: лицо внезапно побледнело, глаза увлажнились, дыхание стало прерывистым. Она закрыла лицо руками и умолкла.

Постепенно Сандра справилась с волнением и вновь заговорила, уже спокойно:

– Я вспоминала наш разговор, и становилось хо-ро-шо.

Выпили кофе, и Юрий уехал.

В автобусе, стоя на задней площадке, Абрикосов как обычно прикидывал варианты.

Первый – Виктор придет и уснет. Второй – Ланская повезет Лешку ночевать к себе. Третий – «кони».

Пять лет назад, впервые столкнувшись с пьяным безумием, Юрий реагировал иначе. Было слушанье дела, был суд.

Но перед слушаньем Абрикосов пришел к прокурору по надзору с просьбой помочь не доводить дело до тюрьмы.

– Вы уверены, что это опять не повторится? – поинтересовался прокурор, молодой, похожий на вчерашнего десятиклассника, паренек.

Юрий тогда уклонился от прямого ответа:

– Они ведь любят друг друга. Хочется верить, сделают выводы из происшедшего.

Абрикосов решил изменить показания после разговора с Верой и эпизода на третьем допросе.

Юрий сидел в кабинете следователя, когда другой следователь неожиданно ввел Виктора. Абрикосов продолжил говорить:

– Вера мотивировала свою просьбу страхом за себя и ребенка. К этому моменту Виктор Крамнов уже неделю не появлялся у них. По телефону я, как мог, старался убедить Веру в невозможности патологически агрессивного поведения Виктора, «совершенно нормальный человек». Бывшая супруга уверяла, что знает Крамнова лучше и можно ожидать всего. Я согласился приехать, предполагая уладить ситуацию.

– Каким образом? – рассмеялся вошедший следователь, немолодой, лысоватый, лет сорока пяти.