Джим Томпсон - Убийство Страница 22

Глаза у Косси сузились. Он задумчиво кивнул:

— Да. Вполне возможно. Для Ральфа это целая куча денег. Особенно теперь, когда он получил от ворот поворот насчет работы. И кстати, хотя прямо на тебя ничего не указывает, Ральф знает, что без тебя тут не обошлось.

— Нет. Я ни словечка ни о ком не говорила. И потом, Ральф ничуть меня за это не осуждает. Он знает, что я не сказала и половины того, что знаю. И кроме того...

— Ладно, успокойся, — вздохнул он. — Забудем об этом. Предположим, Ральф действительно собирается тебя убить. По двум причинам: чтобы расчистить себе путь к девице и прибрать к рукам то, что осталось от имения. Вот такая ситуация. Чего ты хочешь от меня?

— Н-ну, я...

Я и сама не знала. Откуда мне было знать? Это ведь его работа, причем неплохо оплачиваемая. Правда, сама я никогда не ловила его на жульничестве, но слышала, как об этом говорили другие.

— Обдумай все как следует. Посмотри, не случится ли еще что-нибудь. И через несколько дней мы вернемся к этому разговору. Кстати, скажу кое-что насчет твоего вранья. Заткнись, не перебивай меня! Мне хочется, чтобы ты приняла мои слова близко к сердцу. Если ты ...

— Да я ни слова не говорила. Честно, Косси. И пусть только кто-нибудь попробует сказать... Я буду...

— Ты будешь убита к чертовой матери. Я не шучу. Это просто закон равновесия. Ты причинила изрядные неприятности изрядному количеству людей, практически каждому в этом проклятом городишке. И среди них обязательно найдется хотя бы один, готовый отомстить тебе за это. Так что кончай с этим, слышишь? А еще лучше, если ты сумеешь как-нибудь возместить ущерб, который причинила. К примеру, ты можешь признать, что говорила неправду, принести людям свои извинения. Воспользуйся своим телефоном в достойных целях — для разнообразия.

Естественно, я не собиралась ничем таким заниматься. Да я бы скорее умерла, чем согласилась на это. Во-первых, я ничего такого не говорила. Он просто не мог простить мне, что несколько раз я прошлась на его счет, причем совершенно беззлобно. А во-вторых, я не сказала ни слова неправды. И если есть на свете такие подлые люди, которые способны навредить другому только за то, что человек сказал правду, они не стали бы ждать так долго. Господи, да что же они думали? Что я целыми днями должна торчать тут, как кочка на болоте, и даже не могу ни с кем словом перемолвиться?

Я попыталась объяснить Косси, как это нелепо. Но попробуйте объяснить что-нибудь этому типу! Он таращился на меня, а сам и не думал слушать, что я ему говорю. А потом вздохнул и покачал головой.

— Ладно. Наверное, ты действительно не сможешь ничего исправить. Не переживай, я заскочу к тебе через несколько дней. Он ушел, а я снова забеспокоилась. Теперь я испугалась, что меня может убить еще кто-то, кроме Ральфа. Но я выбросила это из головы — в конце концов, у человека есть свои пределы для волнения, а мои пределы ограничивались мыслями о Ральфе.

Ведь я не все рассказала Косси. Только самое важное.

В конце недели он снова приехал. Потом еще — и так каждую неделю. В последний раз он был у меня сегодня утром. Но ничего не изменилось. Я никак не могла согласиться на те глупости, которые он мне предлагал.

Ни в словах, ни в поступках Ральфа ничего необычного не наблюдалось. То есть изменения, конечно, были, но я не смогла бы их перечислить. Внешне он казался все таким же милым и деликатным. Как же я могла его подозревать? Какие у меня были для этого основания? Совершенно очевидно, что никаких. Даже если бы они у меня и были, я не стала бы с этим считаться, потому что тогда мне пришлось бы назвать вещи своими именами и не оставить себе ни малейшей надежды. И то же самое произошло бы, разреши я Косси поговорить с ним. Или не Косси, а кому-нибудь из полиции.

В любом случае Ральф не пожалеет обо мне. Он идет своей дорогой и делает то, что считает нужным, то, на что раньше у него не хватало духу.

Как вы уже поняли, от Косси никакого проку не было. Неоткуда было ждать помощи бедной, больной, никому не нужной старухе, даже от собственного адвоката, выманившего у нее не одну тысячу долларов.

Этот никчемный выскочка додумался даже принести мне оружие, револьвер! И хотел, чтобы я держала его в доме! Я даже пальцем до него не дотронулась.

— Ну нет, — сказала я. — Нет, сэр! С оружием шутки плохи, недалеко и до несчастного случая. Так сказать несчастного. Стоит только Ральфу или еще кому обнаружить у меня эту штуковину, и мне живо устроят именно такой случай.

— Брось, Луана. Выбирать не приходится. Что еще я могу для тебя сделать? Держи его наготове. И воспользуйся им, если придется защищаться.

— Что? Ты полагаешь, что я способна кого-нибудь застрелить? Да как у тебя язык повернулся? Женщина я, по-твоему, или нет?

— Господи! — завопил он. — Удивляюсь, как я сам тебя не застрелил!

Он наговорил мне кучу гадостей и хлопнул дверью.

А в последний раз он приходил сегодня утром.

Сказал, что все как следует обдумал. Что мне нужно опасаться не Ральфа, а кого-то другого. Я возразила. Сказала, что он сам не знает, что говорит. Тогда он разозлился:

— Знаешь, Луана, чем дольше я об этом думаю, тем меньше верю, что Ральф способен пойти на убийство ради тех нескольких тысяч, которые приносит ваше хозяйство. Мне трудно представить его в роли убийцы, а уж если говорить об убийстве ради денег, то тем более.

— Ты ошибаешься. Для такого человека, как Ральф, у которого никогда и гроша за душой не было...

— Нет. Ральф настолько осторожен и осмотрителен, что пойдет на это только в совершенно исключительных обстоятельствах. Он не рискнет утверждать даже то, что солнце встает на востоке, если сто раз сам не проверит. Он... Нет, не перебивай! Давай посмотрим, что он собой представляет. Вот уже лет двадцать, как он выполняет в городе всю поденную работу. То есть он обслуживает людей, которые просто лопаются от денег. Таких, которые сами напрашиваются, чтобы их обманули. Но разве Ральф воспользовался этим хоть раз? Хоть раз он приписал лишнюю цифру к счету, или стащил инструменты, или отлил себе бензина, или выкинул еще что-нибудь в этом роде, как сделал бы любой на его месте? Никогда. Ни разу за все эти годы...

— Да, ты прав. Почти. Как, по-твоему, ему досталась эта машина?

— Не в результате убийства. Он ничем не рисковал. Это единственная, притом совершенно безопасная комбинация, которую он предпринял за все эти годы. И в результате получил дорогую машину. — Косси усмехнулся и посмотрел на меня, сощурив глаза. — Кого ты пытаешься надуть, сестренка? Ты ведь сама отлично знаешь, что ради вашего имения он не станет тебя убивать. Если бы у тебя действительно были подозрения на его счет, ты не стала бы держать их от него в секрете.

— А вот и нет! Это не смогло бы его остановить. Поступить так значило бы отдать его той девчонке.

Он пожал плечами:

— В самом деле? И какой же ты сделала выбор? Какой выбор сделал Ральф? И если он останется, как вы будете жить?

— Отлично будем жить. Мы... ну...

— Вот именно, как? Как вы будете с этим жить?

— Мы... мы... Оставь меня в покое! Ты такой же злой, такой же подлый, как...

Я потеряла самообладание и расплакалась. Это было недостойно. Тем более, что я терпеть не могу хнычущих женщин.

Наверное, так эта девица и окрутила Ральфа — разревелась перед ним. Сумела его разжалобить. Знаете, Ральф такой добрый, он не может вынести, когда кому-то плохо, и всегда старается помочь. Да разве можно быть несчастной, когда он рядом, такой веселый, смешной и милый, такой...

И такой лживый и эгоистичный, как выяснилось. Да что там, даже сегодня утром он вел себя совсем как раньше. Конечно, он только притворялся, но я почти забыла об этом, и мне было хорошо...

— Ну же, Луана. Решайся.

— Не могу. Не понимаю, о чем ты. Оставь меня в покое. Ты говоришь такие ужасные вещи...

Он положил руки мне на плечи, но я сбросила их.

— Разве ты сама не понимаешь? Разве ты не понимаешь, что, загнав Ральфа в ловушку, ты и сама в нее попадешь? Понимаешь, конечно. И боишься. Отпусти его. Дай ему выйти из клетки, в которую ты его посадила. Не загоняй его в угол.

— Косси, — ответила я. — Косси, дорогой, ведь ты же не думаешь, что он в самом деле... Ты говорил, что не думаешь, будто он и вправду хочет меня убить...

— Господи! — Он хлопнул себя по лбу. — Да расскажи мне наконец, в чем он провинился! Пойми, что мне нужно знать все.

— Не могу. Ни в чем. И не смей со мной спорить! Не смей никому рассказывать, что у нас что-то не так, что я...

Он вздохнул и встал. Сказал что-то насчет моего пребывания в числе его клиентов. Ну, да Бог с ним, что бы он ни имел в виду: наверное, он счел неэтичным вообще ничего не сказать. Конечно для него это вряд ли имело значение. Потому что он всегда говорит обо мне разные неприятные вещи. Я не сказала о нем и половины тех гадостей, какие мне пришлось выслушать от него. Каждый раз, не успеет он выйти из моего дома, как бежит рассказывать направо и налево, какая я старая и безобразная.