Светлана Успенская - Убийство по лицензии Страница 22

Владыка и повелитель равнодушно потрепал свою рабыню по бледным щекам, прыснул на нее водой из лейки для цветов и, хлопнув в ладоши, резко завопил, выводя этим модель из глубокого забытья:

— Работаем! Работаем!..

Они отсняли, кажется, десять пленок… Лидия шаталась от усталости, ее тошнило от запаха пыли и сигаретного дыма, желудок сводило от голода. В конце сеанса фотограф подошел к ней и, вновь подняв указательным пальцем дрожащий от слез подбородок, нежно произнес:

— Завтра в десять ноль-ноль ты должна быть здесь и должна быть готова как штык, — и восхищенно добавил, блестя своими бесстыжими рыжими глазами: — Какая же ты прелесть!..

За свои издевательства под видом искусства он получил от фирмы «Нескучный сад» тысячу зеленых. Но это было еще только начало.

Вернувшись домой, Лидия прорыдала весь вечер, потом завалилась спать, не чувствуя своего тела, и, наверное, впервые за весь последний год проспала глубоким сном до самого утра. Она проснулась в восемь и сразу же ускользнула из дому, чтобы успеть перед съемкой приобрести товарный вид у визажиста Сережи. В десять ноль-ноль, замирая от ужаса, она во вчерашнем развратном платье с трепетом ждала своего господина в студии.

Тот появился только в четыре часа дня. Злой и недовольный как черт. Не обратив на модель, поспешно вскочившую при звуках его шагов, ровным счетом никакого внимания, он прошествовал в студию, забрал кассеты с пленками и не оглядываясь направился к выходу. Уже стоя в проеме двери, он с досадой повернулся, как будто вспомнил о какой-то мелочи, и небрежно бросил через плечо:

— Завтра в десять. И не опаздывай!

Едва только Лидия открыла рот, чтобы высказать свое недоумение, как широкая спина с подобием лошадиного хвоста вдоль позвоночника растворилась в темноте коридора.

На следующий день издевательства продолжились. Фотограф содрал с нее полупрозрачные тряпки, искренне негодуя, как ей пришло в голову напялить на себя эту дрянь, и предложил раздеться догола. Лидия стояла под ослепительным светом юпитеров и дрожала, хотя в студии было невыносимо жарко. Вызванная из-за кулис Маня с набором для грима присыпала ее тело какой-то золотистой пудрой, а соски и волосы внизу живота выкрасила в багрово-алый цвет. Ширму с горами и небом заменил вид какого-то старинного особняка с колоннами и мраморным бассейном.

— Работаем! — хлопнул в ладоши фотограф, и опять все закрутилось вокруг как бешеное…

Опять Лидия ползала по полу, делала стойку на руках, накручивалась вокруг шеста, как змея, изнемогала в мнимом сладострастии, стыдливо прикрывала свою наготу, точно юная девственница, и вновь извивалась на полу. Все плыло у нее перед глазами от усталости и пота. Когда под вечер она наконец очнулась после слов «Все, снято!», то обнаружила себя лежащей на взбитой комками шелковистой ткани с разбросанными в стороны ногами, причем между ног у нее лежал на животе фотограф, целясь в лицо объективом, и с его багрового вспухшего лица катились крупные капли пота. Ежесекундно ослепляя вспышками ее почти невидящие глаза, резко щелкал затвор.

Деловито взглянув на часы, фотограф произнес:

— Мне пора, — и в тот же миг растворился в воздухе, будто его корова языком слизала.

Еле шевеля чугунными руками и ногами, Лидия поднялась с пола. Ей казалось, что это какой-то кошмарный сон, который преследует ее день за днем. Она решила уйти домой и больше никогда, никогда сюда не возвращаться.

Хуже всего было то, что золотистая пудра намертво въелась в кожу и никак не желала смываться. В голос рыдая, Лидия терла себя в ванной жесткой мочалкой с хозяйственным мылом, но коварный продукт технического прогресса продолжал поблескивать на мокрой коже. Раздраженный супруг, которому вопли жены мешали набираться сил для завтрашнего дня, нетерпеливо поинтересовался за дверью, когда закончатся эти бесконечные крики. В ответ он получил такую тираду из нецензурных слов, причудливо соединенных в столь сложные конструкции, которые бы сделали честь завсегдатаю самой грязной московской пивной. После чего господин Марушкин благоразумно ретировался.

Ее спас визажист Сережа. Искушенный в подобных штучках, он сразу смекнул что к чему и примчался с банкой специального растворителя. Всего за полчаса он отчистил свою клиентку до натурального розового цвета.

На следующее утро Лидия сладко нежилась в кровати, когда требовательный звонок телефона поставил ее на ноги. Услышав вопли своего мучителя и угрозы разорвать ее на части, она напрочь забыла о своем твердом желании завязать с модельным бизнесом, оделась в три секунды и пулей вылетела из дому.

Издевательства со стороны фотографа продолжались еще целую неделю. Лидия снималась одна и с партнерами, обнаженная и в нижнем белье, в одежде и даже в металлических латах, из которых только кольчуга весила около пятнадцати килограммов. А однажды ее партнером стал небольшой леопард, по сходной цене арендованный в цирке. Леопард плотоядно облизывался, глядя на кучу нежного розового человеческого мяса, которая шевелилась и дышала на расстоянии вытянутой лапы, а фотограф продолжал орать как ненормальный и виртуозно материться.

Лидия снималась в павильоне и на природе, на городских улицах и в исторических зданиях. Однажды поздно ночью фотограф затащил ее даже в метро и запечатлел на фоне прибывающего поезда. Пассажиры последнего рейса удивленно оглядывались на женщину в кружевном нижнем белье, которая доверчиво обнимала голубой вагон, стараясь выглядеть при этом как можно сексуальнее.

К исходу недели Лидия почти подружилась со своим мучителем и даже стала без его подсказок чувствовать, что в данный момент от нее требуется. Как только она стала входить во вкус работы, фотограф неожиданно исчез (уехал в Грецию с модельным агентством, объяснила Маня), оставив ей привет на словах и толстенный альбом со снимками.

Лидия с замиранием сердца и дрожью в коленках открыла альбом. Ее мучили дурные предчувствия.

На фотографиях извивалась, сладострастно щурилась, демонстрировала грудь и призывно изгибалась незнакомая ей девушка лет двадцати с небольшим из тех, что всегда вызывали у Лидии острую зависть и чувство собственной неполноценности. После зрелого размышления она пришла к выводу, что эта соблазнительная девушка двадцати с небольшим лет — это, как ни странно, она сама. Небольшая родинка, замеченная на предплечье, помогла ей в самоидентификации.

С тревожно бьющимся сердцем Лидия захлопнула альбом и нетвердой от волнения походкой вышла из студии. Она не верила своим собственным глазам. Она была почти счастлива.

Представительный мужчина в «фольксвагене», который, игриво подмигивая, предложил подвезти ее, куда она попросит и совершенно бесплатно, неожиданно был послан ею на все четыре стороны. «Фи, какой толстый, противный», — подумала о нем Лидия с таким чувством, будто ее коснулась мерзкая холодная жаба. Тем не менее ей было приятно после долгого перерыва вновь ощутить знаки мужского внимания.

Через пару дней, задыхаясь от волнения, позвонила Лолита и попросила разрешения зайти. Появившись через пять минут с круглыми, как пятаки, глазами, она взволнованно потрясла в воздухе русским изданием «Плейбоя» и восторженно закричала:

— Лидка! Ну ты даешь! Вот это да! Вот так класс!

Лидия привычно вздрогнула от ужасных предчувствий и мужественно раскрыла журнал. С разворота этого популярнейшего издания для мужчин на нее, блестя золотистой кожей и интригующе улыбаясь карминным ртом, смотрела она сама. «Девушка месяца — новая русская модель Лидия Маручкина. Из опрошенных нами трехсот одиннадцати мужчин двести шестьдесят три признали ее девушкой своей мечты, — гласила надпись под снимком, — а остальные сорок восемь не прочь познакомиться с Лидией в более интимной обстановке».

Несмотря на то что ее фамилия была напечатана с ошибкой (что, впрочем, давало ей возможность перед любыми недоброжелателями отрицать свое присутствие на страницах журнала), Лидия была на седьмом небе от восторга. Она безоговорочно поверила в то, что является девушкой мечты для всех двухсот шестидесяти мужских особей. И даже уверовала, что хотя и оставались в незначительном меньшинстве сорок восемь привередливых индивидуумов, которые не признавали ее таковой, но все же и они были не против познакомиться с ней при благоприятных условиях.

Она обошла окрестные киоски, скупила все имевшиеся в наличии экземпляры «Плейбоя» и разложила их разворотами вверх по всей комнате. Со всех пятнадцати журналов с победоносным и вместе с тем смущенным видом на нее смотрела она сама.

Целый день Лидия, почти не приходя в здравую память, любовалась фотографией, восторженно перебирая про себя весь реестр собственных прелестей: «Ах, какая грудь, какая тонкая талия, какие длинные ноги, какая восхитительно-упругая попка…»