Аркадий Карасик - Запоздавшее возмездие или Русская сага Страница 22

В приемной томилась в одиночестве секеретарша. Перед ней на бумажной салфетке разложены очищенные дольки двух яблок, заменяющие Маньке обычную пищу. Ибо тостуха активно боролась с излишней полнотой, мечтала догнать и перегнать изящных кинозвезд с их осиными талиями и такой же изящной грудью. Правда, пока-что особых успехов диетическое лечение не приносило. Может быть, потому, что, ограничив себя в обед, толстуха с лихвой компенсировала недостаток пищи в полдник и ужин. С помощью пирожков, которые безумно любила.

-- Дружинин звонил?

-- Звонила его жена. Некультурная женщина, - спокойно ответила Манька, отправляя в накрашенный рот две яблочных дольки. - Велела передать мужу пусть срочно об"явится дома...

-- Я спрашиваю не о жене - о Дружинине! - раздраженно перебил глава фирмы. Ну, что за коллектив подобран: и младший детектив и секретарша - оба болтуны. - Звонил он или нет?

Содержимое салфетки уменьшилось еще не две дольки. Подумав, толстуха бережно завернула оставшуюся порцию и положила ее в ящик стола. Поглядела в зеркальце и принялась за любимую процедуру - макиияж.

-- Я кого спрашиваю? - повысил голос окончательно взбешенный сыщик. Дождешься - уволю. Без выходного пособия и прочих льгот.

-- Нет, не звонил, - флегматично отреагировала на угрозу увольнения непрошибаемая девица.

Одарив ее бешенным взглядом, Романов выскочил из офиса и поехал домой. Успокоившись, подумал, что зря он так взбеленился, при всей своей флегматичности и любви к макияжу, Манька - идеальная секретарша. Заказчики липнут к ней, как мухи к варенью, неперспективных она отваживает с таким умением и выдержкой - уходят без обиды. В делопроизводстве фирмы, ранее запущенном до предела, с"умела навести порядок.

Ну, нет, с Петькой и Маней он ни за что не расстанется...

Вечером уселся за кухонный стол и распечатал очередную стопку писем из дедова архива. Дашка не появлялась, наверно, передумала переселяться. Впрочем, сейчас Романов думал не о соседской девчонке - чистал и перечитывал пожелтевшие листы, заполненные мелким убористым почерком старшины Сидякова...

Г л а в а 8

"... Живу попрежнему. Катастрофически старею, дают о себе

знать вроде бы зажившие раны, портится характер. Как говорила жена, царство ей небесное, я и в молодости был далеко не сладость. Часто по ночам снится родная деревня, друзья, подруги. Просыпаюсь в поту. Правильно ли я прожил свою жизнь, не оставляю ли после себя какие-нибудь грязные следы? Вроде бы - все гладко и чисто..."

Бывший старшина, ныне - пенсионер Прохор Сидякин.

Приволжская деревня Степанковка разместилась по обоим берегам речки Ушица. Что касается названия деревни, то местные жители уверены - начало ей дал атаман Степка Разин. Дескать, останавливался здесь во время очередного похода, полюбилась ему говорливая речушка, лесок с множеством ягод и грибов. Вот и поселил он на берегу Ушицы своих раненных казаков.

Отсюда и название поселения.

А странное название речушки расшифровывается намного легче. Казалось бы, ничего особенного, в засушливые годы - незатейливый ручеек, в половодье - чуть уже матушки Волги. Но рыбы в ней - невообразимое количество. Местные рыболовы все лето жарят, вялят и солят окуней и лещей, никто без полного ведра с рыбалки не возвращается.

Отсюда - Ушица.

На левом берегу избы покрепче, огороды пообильней, населения побольше. Начальная школа, магазин, сельсовет. На правом - нищенские хибарки, запушенные садики. Здесь живут, в основном бедняки. Бревенчатый мостик, соединяющий два части деревни - граница между враждующими группировками молодежи.

Незатейливая деревушка - родина трех неразлучных друзей. Любовь к ней пронесли они через всю свою жизнь.

* * *

Весной 1915 года в учительской семье появился первенец - голубоглазый крепыш. Отец - директор начальной школы, одновременно, учитель математики.

Мать преподавала русский язык. Как тогда называлось - словесность.

Молодожены приехали из Питера и обосновались в скромной деревеньке. Их не прельщали театры и балы северной столицы, свое предназначения учителя видели в крестьянских детях, образованию которых они посвятили себя.

Рожала учительница дома под надзором бабки-повитухи. От поездки в уездный городишко категорически отказалась. Во первых, дома и стены помогают - старая истина, во вторых, ей не хочется отрывать от работы мужа, которому и без того приходится совмещать преподавание математики и литературы.

Наконец, долгожданное событие свершилось, тишину школьного домика нарушил недовольный писк младенца. Единственные люди, поздравившие учителей - толстая бабка-повитуха с хитрыми глазами и школьная уборщица. Первая подшлепнула младенца, обмыла его, завернула в кусок холстины и передала отцу. Вторая, как водится, прослезилась.

-- Погляди, батюшка, какого богатыря произвели на свет Божий. Крепкий, головастый, не иначе, как пойдет в учителя... Растите сынка, делайте из него настоящего мужика.

Уборщица положила рядом с роженницей скромный букетик, покивала сухой головой, что-то невнятно прошептала. Будто помолилась.

Так родился Семен Видов, будущий "вечный комбат"...

* * *

Годом позже, глубокой осенью, благодать посетила лачугу батрака Сидякина. Вообще-то рождение в бедняцкой семье еще одного рта благодатью можно поименовать только злую шутку. Прошка - пятый ребенок в семье.

-- Когда кончишь таскать пискунов? - угрюмо обратился "счастливый" отец к такой же "счастливой" матери. - В избе не продохнуть, жратвы осталось на месяц, не больше, а ты...

-- Реже бы старался, - не открывая обведенных синевой глаз отреагировала женщина. - Каждую ночь забираешься. Вот и детишки нарождаются... Не горюй, Назар, не греши - как-нибудь прокормим...

-- Прокормим, - безнадежно согласился Назар. - Как не прокормить, коли народился?... Токо ты, мать, не больно отлеживайся, корова не доена, птица не кормлена, детишки соплями умываются.

-- Не ругайся, отец, завтра с утра поднимусь, все исделаю.

Будущий старшина пищал во всю мочь, тискал ручонками материнскую грудь.

* * *

Зимой семнадцатого года, аккурат под Рождество, появился ребенок и у одинокой молодухи, продавщицы сельской лавки. На второй день после родов Мария принесла в лавку орущий сверток и встала за прилавок. А что остается делать, если недовольный хозяин за нерадение может вышибить ее нп улицу вместе с дочерью?

Бабы-покупательницы хитро переглядывались, потихоньку чесали языки. Дескать, не иначе Машке брюхо надуло каким-нибудь ветром. Ведь безмужняя молодка, откуда ей рожать?

Толстый владелец лавки, вдовец, хитро ухмылялся в густую бороду. Уж он-то отлично знал, кто произвел на свет девчонку. Год тому назад забрался в каморку, в которой спала продавщица, и навалился на сонную девку. Та сопротивлялась недолго, под грубыми мужскими ласками расслабилась и раздвинула крепко сжатые коленки. На третюю ночь Терещенко снова появился в каморке. Потом постельные утехи стали повторяться систематически. Будто продавщица превратилась в законную супругу, выполняющую извечную женскую обязанность.

Через девять месяцев она разродилась...

-- Кого в отцы писать, беспутная? - хмуро осведомился батюшка, выполнив обряд крещения. - Не на Святого же Петра грешить?

-- Конечное дело не на святого, - согласилась молодуха. - А вот кто меня обрюхател сама не ведаю... Кто знает? - поглядела на иконостас молодая мамаша. Будто в ее беременности, действительно, повинен кто-нибудь из чудотворцеы. - Деревенские мужики все время облизываются, вдруг от этого облизывания и грех произошел, - подумала и вдруг выпалила. - Пиши мово хозяина, Ивана. Вдруг от него понесла.

Дьячок прыснул в кулак, батюшка осуждающе покачал лохматой головой.

-- Не в меру ты, прости Господи, бойкая. Но так и быть, запишем твою дочь Ивановной. Авось, Терещенко не особо осерчает.

-- Вообче не осерчает, - заверила продавщица, кривя искусанные до

крови губы. - Церковь одарит чем-нибудь.

Младенца нарекли Клавдией.

Хозяин выждал неделю - надо же дать работнице оклематься от родов! потом снова попытался восстановить прежние отношения. Не получилось - дверь каморки заперта на прочный засов.

-- Ты что ж это, паскуда, позволяешь? - гулко прорычал раздосадованный любовник. - Отвори!

-- Не отворю, Иван Михалыч, - твердо ответила женщина. - Обвечаемся тады хоть ложкой хлебай, а без венца больше не получится!

Обложив самовольницу крепким матом, хозяин поплелся в свою спаленку. Целую неделю с нетерпением ожидал капитуляции продавщицы. По ночам не спал, извертелся на мокрых от пота простынях. В конце концов, не выдержал, сдался.

После венчания и пьяной свадьбы Мария перебралась в спальню законного мужа.

Будущий военфельдшер стрелкового батальона, она же незаконная, походно-полевая жена командира, получила фамилию Терещенко...