Пуговицы - Ида Мартин Страница 22

исключить меня из школы. Не знаю, кто и что им наговорил, но тут же подключились родительский комитет и обиженные учителя. Вспомнили все мои прошлые прегрешения: ссоры с одноклассниками, которых на самом деле было не так уж и много, сорванные уроки, прогулы и хамство. За несколько дней из меня сделали трудного, агрессивного подростка со склонностью к кражам и асоциальному поведению. Конечно же, «простым» подростком я никогда не была, но бόльшая часть из того, в чем они меня обвиняли, была полнейшей выдумкой и преувеличением.

В итоге Тамара Андреевна, вызвав меня к себе, очень нервничая и пряча глаза, осторожно предложила мне сменить школу. Если бы я действительно совершила плохой поступок, то, скорее всего, стала бы качать права и ругаться. Но я просто обалдела. Спокойно выслушала ее и ушла домой, где немедленно выложила все Яге. Не в поисках какого-либо сочувствия (Яга меня никогда особо не жалела), а потому что Тамара Андреевна всегда немного ее побаивалась, скрывая это под маской благоговейного уважения. В свое время, когда они вместе работали в старой школе, Яга сама была директрисой – жесткой, стервозной и принципиальной. Впрочем, такой же, как и дома. Услышав мою историю, она так взбудоражилась, что тут же отправилась в школу, а вернулась еще в большем бешенстве и, ничего не объясняя, весь вечер орала на нас с Кощеем за все подряд. А на мои вопросы ответила лишь одной фразой: «Ты остаешься в школе. Это не обсуждается. Ни одна ведьма тебя больше не тронет».

И в самом деле, вспыхнувшая на ровном месте буча быстро улеглась, а через месяц никто и не помнил, что случилось. Кроме Яги, конечно. Ведь к огромному списку ее благотворительности в отношении меня добавилось еще одно благодеяние, о котором она, не унимаясь, твердила с утра до вечера.

Глава 8

Утром у ворот школы в шуршащем дождевике меня поджидал взволнованный Женечка.

Поманил издалека рукой, а когда я подошла, на одном дыхании выложил:

– Я все узнал. Мама наругалась на Надю из-за того, что она не оправдала ее доверия.

– А как не оправдала?

– Разве это важно?

– Конечно важно! – тут же вспомнилась Яга. – Можно забыть купить хлеба или переварить макароны. Это тоже типа не оправдать доверия, но мелко. А можно накосячить по-крупному. Обмануть или подставить.

– Не знаю, – Женечка серьезно покачал головой, – любое доверие дорого стоит. Завоевать доверие сложно, а потерять легко. Так мама говорит.

– Идем, я опаздываю. – Я прошла через калитку на школьный двор и обернулась.

Женечка остался за забором:

– Мне туда нельзя.

– Можно.

– Мне запретили.

– Ты же со мной.

– Мама с меня обещание взяла. Я не могу, иначе обману ее доверие.

До звонка оставалось две минуты. Но я вернулась к нему.

– Ну а что-то еще твоя мама говорила про Надю?

– Сказала только, что покрывала и защищала Надежду Эдуардовну до последнего…

– От кого защищала, ты выяснил?

– Нет. Она расплакалась. И я тоже. Не могу видеть, как она плачет. И спрашивать не буду про это больше. И говорить.

– А если я спрошу?

– Нет! Не вздумай! – его выкрик в утренней тишине прозвучал слишком громко. – Она сейчас и так постоянно плачет.

Шел четвертый урок – физика. Действующее значение силы тока. На улице обозначилось просветление. Дождь на время прекратился. На дорожках появились люди: гуляющие с колясками мамочки, пенсионеры с палками для скандинавской ходьбы, женщины с продуктовыми сумками. За забором, схватившись за прутья, который час подряд стоял человек в прозрачном дождевике и смотрел на школу. Мне не нужно было видеть выражение его лица, чтобы понять, что с ним происходит. После мамы Женечка больше всего на свете любил школу. Ему тяжело давались эмоции, но он определенно страдал. Я понимала Женечку, как никто другой. И пусть мои чувства были притуплены не с рождения, я точно так же, как и он, отчетливо ощущала необъяснимое и неизбежное наступление хаоса. Человечки в тетради, которых я всегда рисовала на полях во время урока, яростно бились о толстую кирпичную стену, отступая перед разрастающейся тьмой. Тихим вибрирующим кряком пришло сообщение. Я открыла и не поверила своим глазам: «Ты мне сегодня приснилась». Перечитала эту фразу раз двадцать и огляделась. Сообщение было от Томаша, но, может, кто-то взял его телефон и решил прикольнуться? Томаш сидел очень ровно, и лишь едва заметно склоненная голова выдавала, что все-таки он держит телефон.

«Просто какой-то очень добрый сон был. Светлый. И ты в нем добрая, поэтому написал».

– Томаш, повтори, что я сейчас сказала! – Физичка стояла неподалеку от его места, и ей, в отличие от меня, было прекрасно видно, чем он занимается.

– Как и при механических колебаниях, в случае электрических колебаний нас не интересуют значения силы тока, напряжения и других величин в каждый момент времени, – четко, слово в слово произнес Томаш с места.

– Хорошо. Но телефон все равно, пожалуйста, убери. – Физичка одобрительно похлопала его по плечу.

Обычно ему никогда не делали замечаний. Но после того как она отвернулась, он все равно прислал еще одно сообщение: «Извини за вчерашнее. Я не хотел, чтобы вышло грубо». Остальные пол-урока я размышляла над тем, как ему ответить. Но, ничего не придумав, решила не отвечать вообще. Писать Томаш перестал, однако неожиданного намерения выяснить со мной отношения не оставил и, после того как я, постояв немного с Бэзилом и Филом под дождем за гаражами, отправилась домой, нагнал, не доходя до деревянного забора строящегося дома. Надо мной навис его зонт, и я обернулась.

– Чего ты хочешь?

– Чтобы ты меня пригласила к себе, – нагло заявил он в стиле моих вчерашних провокаций.

– С какой это стати мне тебя приглашать?

Он шел сзади по настилу и держал зонт надо мной. На секунду остановился возле ямы, заглянул в нее, но тут же снова поравнялся со мной.

– Могли бы и на улице поговорить, но здесь холодно и дождь.

– О чем поговорить?

– Я знаю, что ты меня в чем-то подозреваешь, но я ничего плохого не сделал.

– И почему я должна тебе верить?

– А вот об этом я и хотел поговорить в нормальной обстановке.

– У меня дома ненормальная обстановка.

Мы дошли до моего подъезда. Притормозив, я поняла, что если прогоню его, то потом просто умру от любопытства. Открыла металлическую дверь.

– Ладно. Давай внутри поговорим.

Мы поднялись на один этаж. С его волос, плеч, зонта текло, с меня тоже. Мы остановились друг напротив друга. Я оперлась спиной о перила. Около