Время Верочек - Марина Нагайцева Страница 22

Он вернулся быстро с двумя стаканами чая: дежурная, несмотря на ночное время, услужливо предлагала редким постояльцам гостиницы весь скромный перечень услуг – чай, кофе, утюг, гладильную доску.

Чай, точнее, кипяток, был не сладким, к нему полагались три кусочка рафинада и маленькая мельхиоровая ложечка. Отец старательно размешал сахар, стараясь при этом не стучать ложкой о края стакана, а потом опустил на верёвочке чайный пакетик. Вера отметила, что отец делает всё наоборот, ведь сначала надо заварить чай, а только потом сахарить. Ей даже показалось, что всё это происходит не наяву, что она находится в кинотеатре и там показывают какой-то старый, чёрно-белый фильм. В полутёмной комнате сутуловатый седой мужчина в чёрных суконных брюках, тёмной рубашке и сером вязаном жилете ворожит над странной жидкостью, жидкость покачивается из стороны в сторону и с каждой секундой становится всё темнее и темнее. Отчего нет ярких красок? Или это от плотных штор, не пропускающих свет?

Она пила чай без всякой охоты, чтобы не обижать отца. Боль вернулась и стала резче.

– Верочка, потерпи, родная, я уже вызвал неотложку, скоро будет, – сказал Егор и погладил дочь по голове.

Операционная

События следующего часа решили всё.

Врач сказал, что начались схватки, Верочку отправили в родильное отделение, Егор остался ждать. Он страшно переживал за дочь.

– Вы поезжайте домой, родит она не скоро, – посоветовала дежурная. – Вот наш телефон, по нему звоните и узнавайте, кто родился. Первые роды, это часов через десять-двенадцать, не раньше.

– Спасибо. Я здесь побуду, – сказал Егор.

Он присел на краешек стула. Вдруг ему отчётливо послышался голос дочери. Егор даже встряхнул головой, подумал, что от разыгравшихся нервов происходит это. Однако крик усилился, и тогда он скинул с себя пальтишко, задвинул подальше под стул неуклюжие зимние ботинки и побежал в носках по лестнице на этот зовущий, отчаянный голос.

– Папа, папочка, папа! – кричала Верочка, что есть мочи.

– Я здесь, доченька! Не бойся, я с тобой, родная моя! – громко сказал он, распахивая настежь дверь операционной.

Верочка увидела отца.

– Папа, как хорошо, что ты есть у меня, – сказала тихо-тихо и улыбнулась ему.

Егор хотел было подойти к дочке, но чьи-то сильные руки в резиновых перчатках подхватили его сзади и буквально выволокли в коридор. Дверь операционной закрыли изнутри на ключ.

– Вы что себе позволяете, мужчина?!! Здесь же стерильная чистота должна быть, стерильная! – взвыла над его ухом, словно сирена, женщина в белом халате, колпаке и марлевой маске на лице. – Немедленно уходите, пока главврач не увидела. Безобразие какое! Совсем распустились мужья, готовы на стол влезть к роженицам!

– Я отец Веры. У неё больше никого нет.

– Мужчина, я по-русски объясняю Вам: здесь о-пе-ра-ционная! Нельзя! Внизу ждите, в приёмной.

Он спустился вниз в полном смятении, думая только о дочери, и так и сидел в носках, мысленно уставившись в одну точку.

Дежурная подошла к нему:

– Мужчина, оденьтесь, а то простудитесь. Пол у нас кафельный, ледяной.

Он не разобрал её слов, подумал, что Верочка родила, вскочил с места:

– Мальчик или девочка?

– Я же говорила, это не так скоро, – ответила дежурная.

– А сколько уже прошло?

– Один час.

Егор снова погрузился в себя, не чувствуя времени, оно перестало существовать. Он бы сидел так и сутки, и другие, ему было не привыкать ждать. Для кого-то ожидание – это отчаяние, безнадёга, а для Егора, всю жизнь терпеливо, по минутке, отсчитывающего дни до будущей встречи с дочерью, какие-то десять часов казались сущим пустяком.

Медицинский спирт

Он вздрогнул от неожиданности, когда медсестра слегка дотронулась до его плеча, предложила одеть белый халат и следовать за ней. Мысли вихрем закружились в голове, он был готов расплакаться от переполнявших эмоций. Сейчас увидит Верочку и малыша, ему позволили! Боже, какая радость!

Они подошли к кабинету с табличкой «Главный врач», медсестра провела его внутрь и удалилась.

Егор чуть было не начал извиняться за то, что тогда ворвался в операционную без разрешения, но главный врач, женщина примерно его лет, заметив сильное волнение мужчины и расценив его по-своему, сразу достала из шкафа какую-то склянку и графин.

– Я Вам налью спирта, отпейте немного, – сказала она и разбавила медицинскую жидкость водой. – Девочка родилась, доношенная, здоровенькая, вес три килограмма, рост пятьдесят сантиметров.

Егор и не пил вовсе, а тут на радостях моментально опустошил всю мензурку. Спирт, даже разбавленный, оказался слишком жгучим, крепким, сразу замутил голову, но и нервное напряжение ушло.

Он не сразу понял, о чём говорит эта врачиха, что пытается ему объяснить, не разобрался он и в тексте, с которым она предлагала ознакомиться. Буквы скакали перед его глазами, как сумасшедшие, ни установить их на место, ни уловить их смысл он не мог.

– Подпишите, что ознакомились и не имеете претензий к медицинскому персоналу и учреждению, – настойчиво требовала женщина. – Это очень важно сделать по горячим следам, понимаете меня?

А Егор не читал и не подписывал, он вообще ничего не понимал. Зачем его напоили и что от него хотят?

– Мне бы Верочку Удальцову увидеть прямо сейчас, пару слов сказать ей, что никуда не уеду, буду ждать выписки, чтобы она не переживала, – твердил он. – Вы уж, позвольте, пожалуйста, хоть минуточку посмотреть на неё, мы же с ней самые родные люди на свете! Очень Вас прошу!

– Мужчина, о чём Вы говорите?!! Как будто не слышите меня!

Нет, он не слышал, он не хотел слушать. Он думал только о Верочке. Она подарила ему внучку! Это же какое счастье свершилось!

– Вы отказываетесь подписывать? – звучал издалека занудный голос главврача, мешавший ему думать о счастье.

– Да, отказываюсь, отказываюсь, – машинально повторял он.

– Будете требовать разбирательства?

– Буду, буду. Да, надо разобраться. Обязательно надо.

– Тогда нам не о чём больше говорить с Вами.

– Конечно, не о чём. А выписка когда? Когда Верочку выпишут?

– Немедленно покиньте мой кабинет! – приказала врач и демонстративно распахнула дверь настежь.

Егор не помнил, как он оказался в гостинице.

Глава девятнадцатая

Взросление

Леночка всегда чувствовала себя неуверенно с мужчинами, стеснялась их, но в этот раз начала разговор первой.

Очень уж располагающим, искренним был этот человек, неожиданно встретившийся на её пути, да и кукла в руках внучки никак не выходила из головы. Лена была уверена в том, что подобных совпадений не бывает, значит, и Синди в голубом вязаном шарфике – именно та куколка, которую когда-то она дарила Вере Удальцовой по случаю её дня рождения, а мама этой крошечной дедовой внучечки – бывшая подруга.

– Я могу увидеться с мамой малышки? Скорее всего, мы – сокурсницы, и она училась в том же институте, что и я.

Глаза Егора Ивановича мгновенно стали печальными.

– Встретиться с ней не получится. Я Вам, Леночка, расскажу эту историю как-нибудь в другой раз, если Вы не возражаете.

Они обменялись адресами, телефонами и договорились о встрече через неделю.

Лена пригласила Егора Ивановича к себе, и он, любивший точность, прибыл в гости без единой минуты опоздания.

Ужастик

Внучку очень заинтересовал музыкальный инструмент, девочка с усердием водила пальчиками по клавишам, а клавиши отзывались незнакомыми ей звуками – то резкими и громкими, то глухими и тихими, это забавляло маленькую пианистку, и она старалась ещё сильнее.

Одинокая Леночкина квартира сразу наполнилась живительной энергией детского присутствия, милой суетой и счастливым смехом восторженного ребёнка.

Гостья смеялась по-особенному: тоненько-тоненько и очень звонко, будто колокольчик ведёт свою собственную мелодию, отличную от басистого фортепиано. Иногда она прерывала свои импровизации, чтобы потрогать чёрные и белые клавиши, ощутить их приятную, глянцевую поверхность, залезть кончиками пальчиков в диезы и бемоли, опуститься вниз, к педалям, придавить каждую из них ладошкой и с хитрой полуулыбкой замереть в ожидании чуда.

Пока малышка