Малавита - Бенаквиста Тонино Страница 22

— Я сначала пересмотрю фильм на видео, Том, приготовлю кучу интересных вещей для рассказа. И вы пойдете на этот просмотр со мной, я скажу, что вы мой друг. За это я обещаю абсолютно честно написать ваш портрет в своих мемуарах.

Квинтильяни, не ожидавший такого двусмысленного довода, рассмеялся.

Магги не станет присутствовать ни на просмотре, ни на дискуссии. После долгого дня, посвященного административной работе в Народной взаимопомощи (взыскание долгов, бухгалтерия, планирование работы на будущее), она вызвалась помогать в организации ужина на восемьдесят человек в столовой технического лицея Эвре. Стоя на раздаче, за рядом сдвинутых пластиковых столов, она наполняла тарелки голодных людей и спрашивала себя, сколько нужно разложить горохового пюре, чтобы стереть ее долг перед человечеством. В ее душе горело призвание сестры милосердия на поле боя, и она помогала одновременно и на кухне, и на раздаче, на разгрузке и погрузке машин, на сборе и на мытье посуды: она работала, как настоящий спортсмен, стремящийся побить рекорд. Она полагала, что в самоотверженности надо упражняться, как в виде спорта, — разминка, работа, ускорение, и если тренироваться регулярно, можно стать чемпионкой. Когда столовая опустела, ей пришлось признать очевидное: подвиг доставлял определенное удовольствие. Вооружившись губкой, она самозабвенно набросилась на пустую кухню. Давно пора было закатать рукава, испортить руки, поцарапать, задубить. История знавала блестящие прецеденты.

В сумерках гигантского актового зала зрители ждали, когда Ален Лемерсье начнет свое вступительное слово. Эти пятьдесят неизменных зрителей присутствовали, несмотря ни на что, и на самом деле образовывали настоящий клуб. Ни в коем случае они не пропустили бы этот ритуал, коллективную концентрацию, немыслимую ни в каком другом месте, волнение, которое вызывал только большой экран. А еще приятно было вернуться к реальности и сопоставить свои мнения сразу после окончания фильма. Само то, что они покидали уютные гостиные и телевизоры, чтобы посмотреть фильм в зале, уподоблялось для них акту неповиновения.

Томас Квинтильяни и Фредерик Блейк, сидя в зале бок о бок, с трудом скрывали один — нервозность, другой — радостное возбуждение. Сыщик опасался вопросов, которые могут обрушиться на его подопечного, даже самых безобидных. Одновременно он чувствовал, что включение Фреда в сообщество воспринимается начальством как гарантия благополучного завершения дела. Как-то так криво выходило, что эта ворованная репутация писателя-самозванца по-своему доказывает, что ему, Тому Квинту, удалось сделать из бывшего жулика уважаемого человека, а тем более в такой стране, как Франция, — просто чудо. Фред, со своей стороны, несколько раз пересмотрел фильм на видео, для того чтобы заранее представить себе дебаты, и чувствовал готовность привести некоторое количество аргументов домашней заготовки, а также выдать готовые ответы на вопросы, которые не преминут ему задать. Он даже придумал, что начнет свое выступление цитатой, которую Уоррен откопал в интернете: «Женам писателей не понять, что когда их мужья смотрят в окно, они работают». Для него фраза резюмировала всё непонимание его работы домашними, их скрытую манеру не признавать его в качестве автора. Сегодня вечером, выступая перед первой своей «официальной» публикой, он сможет наконец расквитаться с теми, кто сомневается в его праве на творчество. Том Квинтильяни, его самый главный враг в мире, будет единственным тому свидетелем.

Лемерсье скрылся в проекционной и что-то тянул с началом фильма, в рядах зрителей роптали.

— У нас бы давно убили механика, — прошептал Фред.

Том, несмотря на долгую привычку ждать, мысленно с ним согласился. Лемерсье появился, развел руками в знак полной беспомощности и поднялся на сцену сделать объявление.

— Друзья мои! В кинофонде произошла ошибка. Бобины, которые мне доставили, не соответствуют запланированному фильму. Такое с нами не в первый раз…

Два раза в год это случалось непременно. В ноябре прошлого года в коробках от «Фантастического путешествия» Ричарда Флейшера прибыл «Охотник на оленей» Майкла Чимино, а за несколько месяцев до того вместо просмотра американского документального фильма «Парк наказаний» клубу пришлось довольствоваться «Розовой пантерой»!

Но для того, чтобы выбить Алена из седла, нужны были средства посильнее: он умудрялся, жонглируя на грани фола, оправдывать изменения в программе, импровизировать новую презентацию, даже проводить параллели между двумя фильмами. Этот спортивный прыжок в сторону с приземлением на обе ноги стал настоящей специальностью ведущего киноклуба.

— Нам здесь больше делать нечего. Пошли домой.

Ален рассыпался в извинениях перед гостем, предложил договориться насчет следующего сеанса, и Фред, расстроенный, что не может подняться на сцену, без слова направился к выходу. Том предложил ему зайти куда-нибудь в центре пропустить по стаканчику.

— Останьтесь хотя бы на фильм, — сказал Ален, — у нас будет тоже американский фильм, с субтитрами, так все-таки получится, что вы не зря пришли.

Фред шагал следом за Квинтильяни. Сходят, успокоят нервы парой стаканов бурбона, он станет доставать Тома вечной песней про старые добрые времена, а потом они вернутся на улицу Фавориток как добрые соседи, какими они и являются.

— Оставайтесь, — повторил Лемерсье, — я уверен, фильм вам понравится, это «Хорошие парни» Мартина Скорсезе, про нью-йоркскую мафию. Увидите, фильм очень забавный и поучительный.

Фред внезапно застыл как вкопанный, сунув руку в карман куртки, замерев на середине жеста. Взгляд не соответствовал выражению лица.

Как всякий офицер ФБР, Квинтильяни умел не показывать удивления и встречать неожиданности хладнокровно и методично — он был из тех, кто умеет дышать животом, если вдруг дуло 45-го калибра уткнется ему в затылок. Но именно в эту секунду и несмотря на всю свою невозмутимость в непредвиденных обстоятельствах, он ощутил одновременно и жар во всем теле, и ледяной ветерок на пояснице: на лбу выступил пот.

Фред не смог скрыть недоброй усмешки:

— Мы не так уж торопимся, Том…

— По-моему, лучше пойти домой. Вы же этот фильм видели? Зачем смотреть еще раз?

Как все мафиози, Фред обожал фильмы про мафию, и первым в списке шел цикл о «Крестном отце». Это был их эпос, цикл подтверждал их существование на земле и делал привлекательными в глазах мира. В кругу своих собратьев они ничто не любили так, как примерять на себя диалоги из фильмов, разыгрывать сцены и, иногда в одиночку просиживая ночью перед экраном, оплакивать смерть Вито Карлеоне в исполнении Марлона Брандо. Все остальные фильмы казались им набитыми несуразностями, в большинстве — просто смехотворными, с их опереточными киллерами и крикливыми костюмами. Американский кинематограф штамповал эти глупости десятками в год — анахроничные, гротескные, оскорбительные для людей Семьи — настоящих, которые не любили, чтобы их образ высмеивал Голливуд. И тем не менее эти карикатурные поделки прославляли их так же, как и престижное кино, сделавшее их полубогами.

В том числе и «Хорошие парни» Мартина Скорсезе.

Фред знал фильм почти наизусть и ненавидел его по сотне причин. В нем гангстеры сводились к их подлинной сущности: подонки, чьей единственной мечтой в жизни было припарковаться там, где запрещено, подарить самую дорогую шубу жене и главное — не вкалывать, как миллионы кретинов, которые каждое утро встают, чтобы заработать свою жалкую получку, а не валяться по полдня в постели на золоченой кровати. Вот это и есть мафия, и фильм «Хорошие парни» наконец-то сказал это. В отсутствие ореола легенды миру являлись их глупость и жестокость. Джованни Манцони, Лукка Куоццо, Энтони де Биэйз, Энтони Пэриш и вся банда отныне знала, что их нимб плохих парней никогда не будет сверкать, как прежде.

Так почему здесь оказался именно этот фильм?

Случайность? Обычная замена? Забавный случай, который следует отнести на счет человеческой ошибки? Почему не другой фильм, любой из тысяч возможных? Не «Правила игры»? Не «Лоуренс Аравийский»? Не «Большая прогулка»? Не «Горячие девчонки»? Не «Плоть для Франкенштейна»? Почему именно «Хорошие парни», этот фильм-зеркало, возвращавший Фреду столь ненавистный и столь справедливый образ?