Наталья Солнцева - Монета желаний Страница 23

Ни с того ни с сего она вдруг вспомнила мужчин, покупавших у нее газеты. Она еще тогда подумала, что они следят за ней, и испугалась. Какая глупость! Кому она нужна? Перезревшая, угрюмая старая дева. О, господи!

Клавдия почувствовала, как глаза наполняются предательской влагой. Не хватало еще расплакаться с самого утра!

Она все еще думала о том мужчине, который сидел за рулем красного автомобиля, о его приятной улыбке, чувственных, красиво очерченных губах, когда звонок телефона заставил ее встать и босиком пройти в прихожую.

– Клавдия Петровна? – спросил хорошо поставленный мужской голос.

– Да… – у нее пересохло в горле от страха.

Все любовные размышления улетучились, как дым на ветру. Можно ли быть такой дурой? Ее жизнь висит на волоске, а она думает о том, как ее будут целовать чьи-то губы… Неудивительно, что она дошла до самого края!

– Меня зовут Михаил Маркович Гридин. Я директор фирмы, где работала Виктория Мураткина. Вы должны были ее знать.

– Да? – Клава понимала, что говорит ерунду. Но ничего другого придумать не могла. Она ожидала чего-то подобного, но все равно звонок застал ее врасплох.

– Именно так, – подтвердил Гридин. – У нее в рабочей записной книжке ваш телефон.

– Но я… – Клава нервно сглотнула, – не знаю никакой…

– Этого не может быть, – уверенно перебил ее вранье Гридин. – Вспоминайте, как ваш телефон мог попасть к Вике.

– А… – Клавдия лихорадочно пыталась придумать мало-мальски правдоподобное объяснение. – Я подумаю… Может быть… Как ее фамилия?

– Мураткина. Виктория Мураткина! – повторил Гридин.

Клавдия сотни раз прокручивала в голове варианты подобного разговора, если он все-таки произойдет, и все равно растерялась. Подготовленные варианты никак не приходили на ум, мысли разлетелись, как вспугнутая охотником стая уток.

– Это… – от волнения она никак не могла вдохнуть воздух. – Мы… учились вместе. Но с тех пор…

– Где учились – в школе?

– Н-нет… В институте, на бухгалтерском.

Клавдия давно решила, что отрицать очевидные факты она не будет. Это выглядит глупо и подозрительно. В конце концов, у Вики может быть альбом со студенческими фотографиями. Там наверняка есть и Клава. Хоть она из-за своих комплексов почти никуда с группой не ездила и не ходила, все же их иногда фотографировали – сами девчонки или ребята, которых у них в группе было семеро.

– Вы давно виделись с Викой? – спросил Гридин.

– Очень давно… А почему вы… интересуетесь? – Клава немного успокоилась.

– Есть причины. Так как давно вы виделись?

– Ну… – Клавдия сделала вид, что с трудом вспоминает, когда это могло бы быть. – Несколько лет назад, кажется… На встрече выпускников. А почему вас это интересует?

– Видите ли… Вика умерла.

– Какой ужас! Она что, болела?

– Несчастный случай.

Гридин не собирался рассказывать всем подряд, что произошло с его бухгалтершей. Он просто звонил по телефонам, которые обнаружил в записной книжке Вики. По-видимому, у нее таких книжек было несколько. Одну она хранила в рабочем кабинете, в столе.

– А что… – Клава прокашлялась, – что случилось?

– Вы где-то работаете? – Гридин не ответил на вопрос, а задал новый.

– Да… то есть не работаю, а подрабатываю…

– Где?

– К сожалению, с бухгалтерией не сложилось, вот и… приходится газеты продавать. В электричках.

Клавдия соврала. От страха. Вдруг Гридин вздумает проверить? Хотя – зачем это ему? Студенческих знакомых у Вики – вся группа. Не станет же он подозревать всех?

Михаил Маркович попрощался и зачеркнул в своем списке еще один номер. Продавцы газет его не интересовали. Какой у них может быть мотив? Не стоит терять время понапрасну!

У Клавдии отнялись ноги, когда в трубке раздались гудки. Она опустилась на пуфик и судорожно вздохнула. Заплакать, что ли? Глаза, как назло, оставались сухими. Вот оно! То, чего она столько дней ждала и боялась, произошло! Вика все-таки мертва, несмотря на теплившуюся у Клавдии придуманную ею самой надежду, что все это – сон или недоразумение. Гридин ищет документы, это ясно. По-другому и быть не могло! Милиция тоже ищет убийцу. О документах директор «Инвест-сервиса» ничего никому не скажет. Будет рыть землю сам. Иначе не избежать скандала: шведы, банк! – жуть что начнет твориться!

Клавдия стиснула руки. Что же делать? Почему все-таки Гридин позвонил именно ей? А может, не стоит поднимать панику? Может, он не только ей звонил, а всем, чьи номера нашел в Викиной книжке? Вполне возможно. Кто она, Клава, такая? Безработная, одинокая, нищая… Вот! Потому-то она вексель и украла, а несчастную Вику жизни лишила! Нищета еще не на то людей толкает!

«Выпей чаю и попробуй успокоиться! – приказала она сама себе и на дрожащих ногах отправилась на кухню ставить чайник. – Должен же быть какой-то выход? Звонок по телефону еще ничего не значит».

Вдруг Клава вскочила и начала метаться по кухне из угла в угол. Бумаги-то у нее! И вексель проклятый – тоже! Что, если «они» вздумают прийти сюда и обыскать квартиру? Тогда она уже не сможет оправдаться! Кто поверит, что бумаги и вексель ей дала сама Вика? Никто! И правильно! Она бы сама не поверила! В Викиной квартире полно ее отпечатков. Боже! Ее спросят, почему она не вернула бумаги Гридину, раз Вика погибла не по ее вине? Как все это объяснять? Кто ее вообще станет слушать?

Выход может быть только один – избавиться от бумаг. Но как? Сжечь?

Клавдия не раз думала об этом, но никак не могла решиться. Ее профессиональная этика не допускала подобного. Самую большую опасность представлял вексель. Что, если уничтожить его, оставив кусочек, по которому его можно опознать? Это было бы неопровержимым доказательством, что он не может быть предъявлен в банк. Тогда Гридин сможет оформить новый, и все уладится. Если бы не смерть Вики… Убийство делало невозможным такой исход дела. Убийство делало невозможным возврат бумаг.

Клава ничего не понимала в милицейском розыске. Как он осуществляется? Чего ей следует опасаться? А чего не следует? Она просто боялась. И не только милиции или Гридина. Тот, кто убил Вику, может добраться и до нее. Никто не знает, зачем он это сделал. Версия с векселем отпадает. Но об этом знает только Клава.

И уничтожить бумаги, и продолжать хранить их в квартире казалось ей одинаково опасным. Спрятать у мамы? Невозможно. Если уж будут искать, то… Что, если положить их в камеру хранения ручной клади? Кажется, так поступают в кино разные шпионы и прочие крутые герои? Или такие же трусишки, как она?

А что, это мысль! Первая здравая мысль, пришедшая ей в голову по этому поводу! Пожалуй, она так и поступит.

– Девушка, посмотрите, у вас есть такое лекарство?

Низенькая старушка протягивала Леонтине в окошечко рецепт. Ее рука мелко тряслась, на старческой коже ярко выделялись пигментные пятна.

Леонтина ненавидела старость. Она ее боялась. Как боялась многих вещей в жизни – болезни, например, или бедности. А еще – остаться без мужа. Не абы какого, разумеется, а без обеспеченного и благополучного, желательно – без вредных привычек. Но это уж как получится. Главное, чтобы у нее была приличная квартира, возможность посещать парикмахерские, бассейны и сауны, тренажерный зал, чтобы иногда можно было поужинать в хорошем ресторане, пойти на престижную премьеру, одеваться в дорогих магазинах, ездить по Москве на собственном автомобиле – словом, жить в свое удовольствие.

Сейчас Леонтина, как никогда, была близка к заветной цели. Претендентов в мужья было даже два: Антон и Кирилл. Молодые, красивые, успешные. Оба ей нравились. Особенно Кирилл. Вроде бы все шло как надо, но… Какая-то неуверенность лишала ее покоя, заставляла думать, размышлять, анализировать, чего Леонтина терпеть не могла. Впервые она не была хозяйкой положения в отношениях с мужчинами. Речь шла не об Антоне. Тут как раз все ясно. Антон Муромцев был у нее в руках «со всеми потрохами», как любила говорить ее мама. Все зависело только от нее, стоило ей намекнуть Антону… А вот на это она никак не решалась. Что-то останавливало.

Вряд ли Леонтина понимала, почему она медлит. Антон отвечал всем ее требованиям: любил ее, обожал, боготворил и готов был носить на руках. А она… избегала его общества, придумывала то один предлог, то другой, лишь бы провести время не с ним, а с Кириллом.

В то время как Дубровин особого рвения и пылкости чувств не проявлял. Это было видно невооруженным глазом. Воистину, «что нам дано, то не влечет». Почему? Извечная загадка души человеческой! Антону чего-то не хватало – безоглядности, что ли, широты натуры, способности на нечто необыкновенное, захватывающее и безумное. Безумство – вот на что не хватало Муромцева.

Трезвый расчет, надежность, порядок, предсказуемость каждого дня, неторопливый и пресный ход жизни Антон вполне мог обеспечить. И Леонтина думала, что именно это ей и нужно. Оказывается, не всегда как следует знаешь сам себя! Это открытие удивило девушку, заставило ее колебаться и медлить с важным решением, откладывать «устройство жизни», которое она считала своей главной целью.