Анна Князева - Перстень Александра Пушкина Страница 23

– Мы на этом поедем, – сказал Сергей утвердительно. – И на этом мы с тобой будем в большей безопасности, чем на той. – Он кивнул на «Вольво».

Рядом уже суетился Мурадик:

– Катайся, дорогой! Через три дня приедешь, переоформим, а я пока подыщу покупателя.

– Подыщи-подыщи, – поддержал его Дуло. – Только предупреждаю, если кто-нибудь увидит мою машину и спросит, на какой я уехал…

– Ни за что не скажу! – заверил Мурадик, вручая Сергею документы на «Опель».

Дуло взамен отдал документы и ключи от своей машины.

– Поставь ее куда-нибудь подальше, в угол или к глухому забору.

– Сделаю, – закивал хозяин стоянки и начал махать рукой еще до того, как они с Полиной отъехали.

– Теперь что? – мрачно спросила Полина.

– Будем искать ночлег. Только на этот раз без предъявления паспорта.

– Такое бывает?

– Да, в частном секторе.

– Ты знаешь, где он находится?

– Отыщем, – ответил Сергей, но уверенности в его голосе она не почувствовала.

Из города выехали в девять часов вечера. По дороге встретилась та же шашлычная, где ели вчера. Ненадолго остановившись, они перекусили, но на этот раз гораздо быстрее, потому что обоих тревожила мысль о ночлеге.

Потом они медленно поехали по трассе вдоль берега. Время от времени Сергей повторял:

– Смотри объявления типа: сдается дом.

– Или гостевые дома, – дополнила Полина. – Я уже поняла, пожалуйста, перестань повторять.

Минут пять они ехали молча. Потом он сказал:

– Там у Пушкина даже меня пробрало.

– Я же говорила, а ты смеялся. – Она провожала глазами рекламные щиты и указатели.

– Я не смеялся, – возразил Сергей, контролируя информационное поле на своей стороне дороги.

– Не верится… Перстень самого Пушкина! Последнее отдала бы, чтоб в руках подержать.

– Нынешний владелец перстня вряд ли последнее отдавал.

– Судя по ванной, у него много чего осталось.

– Откуда вообще он появился?

– Перстень? – Полина не отрывала глаз от дороги. – Хранился в Пушкинской библиотеке Александровского лицея, по-моему, в кабинете директора. В прошлом веке, году эдак в семнадцатом, его украл лицейский дядька и отдал старьевщику. Что было дальше, никто не знает.

– Дядьку нашли? Обвинение предъявили?

– А что толку? Старьевщик уже сбыл перстень с рук. – Полина невесело улыбнулась. – Представляю, какую смешную сумму он за него выручил!

– Времена были другие, – сказал Дуло. – Семнадцатый год… Тогда за мешок муки жизнью человеческой могли заплатить. Помнишь фильм «Ленин в Октябре»?

Полина посмотрела на него с любопытством:

– А ты помнишь? Лично я его даже не видела.

– Соплячка.

– Напоминаю: у нас разница в возрасте всего восемь лет.

Он заметил:

– А десять – это уже поколение. Так что, дорогая, как ни крути, мы с тобой люди разных формаций.

Полина захохотала и хлопнула его по руке.

– Смотри объявления, – напомнил Сергей. – И все-таки, откуда он взялся?

– Я же сказала…

– Нет, а если с самого-самого начала?

– О! Это очень интересная история! – воскликнула Полина.

Сергей был уже не рад, что затронул эту тему. Теперь он один контролировал объявления на обеих сторонах дороги.

– Я уже рассказывала тебе об одесских приключениях Пушкина.

– Это когда он соблазнил жену генерал-губернатора?

– Он ее полюбил, – уточнила Полина.

– Но она его бросила. – Сергей продекламировал несколько строчек на память: – «Как овдовевшая супруга, как друг, обнявший молча друга перед изгнанием его!»

– Молодец, – похвалила жена. – Так, глядишь, и обтешешься.

– Культурным человеком сделаюсь рядом с тобой, – подтвердил Дуло, продолжая перебирать взглядом надписи вдоль дороги.

– Тот год в Одессе был одним из самых счастливых в его жизни. Большой город, светское общество… И, заметь, в высших кругах было немало почитателей таланта поэта.

– И среди этих почитателей – много прекрасных дам, – со знанием дела подхватил Дуло.

– Много прекрасных дам, – повторила Полина, – светские рауты, опера, балы, морские купания…

– Интересно, где купались во времена Пушкина? В купальнях? – с неподдельным любопытством поинтересовался Сергей.

– Купальни появились позднее, в конце века. Во времена Пушкина публика купалась в открытой воде. И, кстати, это порицалось блюстителями общественной нравственности.

– Представляю, какие у них были купальники!

– Купальников не было. Были специальные платьица, – сказала Полина.

– А как мужики?

– Может быть, в нижнем белье… – Полина спохватилась. – Конечно, пляжи разделялись на мужские и женские. Как, впрочем, и купальни потом.

Сергей взглянул на экран навигатора.

– От города уже отъехали на семь километров, и ни одного подходящего объявления.

– Мы отклонились от темы, – заметила Полина. – Что касается самого Пушкина, то Воронцов писал в Санкт-Петербург, что он ничего не делает, проводит время в совершенной лености и только таскается с молодыми людьми, которые умножают его самолюбие.

– Думаю, так можно сказать о любом более или менее приличном поэте.

– То-то и оно! Вспомни Иосифа Бродского! На суде его за это просто распяли! – Спохватившись, она посмотрела на мужа и безнадежно махнула рукой. – Воронцовой той зимой шел тридцать второй год. По общему мнению, она была женщиной не первой молодости, но очень кокетливой и легкомысленной. Короче, Пушкин не мог в нее не влюбиться.

– Это что же получается? – Дуло что-то прикинул в уме. – Она была на год младше тебя?

– В те времена женский возраст определялся очень предвзято, – ответила строгим тоном Полина, и Дуло не стал развивать эту тему.

– Когда Пушкина выслали из Одессы, Воронцова на прощание подарила ему…

– …тот самый перстень! – догадался Сергей и сам себя похвалил: – Вот я молодец!

– Кстати, купив этот перстень, Елизавета Воронцова заказала его копию, поменьше, на свой палец. Во времена их бурной переписки, сразу после высылки Пушкина из Одессы в Михайловское, они скрепляли письма сургучной печатью с оттиском перстня. Впоследствии Пушкин считал перстень своим талисманом и связывал с ним свой поэтический дар.

– «Храни меня, мой талисман» – про него?

– Про него, – кивнула Полина. – Только при жизни Пушкина это стихотворение опубликовано не было.

– В школе мы учили его наизусть. Воронцова была еврейкой?

– Нет.

– А почему надпись на камне сделана на иврите?

– Какой купила, такой и купила. Перстень старинный, наверное, из-за этого. В те времена в Одессе можно было купить что угодно. Через Одесский порт велась оживленная торговля с Балканами, Средиземноморьем, Ближним Востоком. Сам город был наводнен чужеземцами. Помнишь, как писал сам Пушкин в «Путешествии Евгения Онегина»?

Я жил тогда в Одессе пыльной…

Полина замолчала, потерла висок и, вспомнив, продолжила:

Все блещет югом и пестреетРазнообразностью живой.Язык Италии златойЗвучит на улице веселой,Где ходит гордый славянин,Француз, испанец, армянин,И грек, и молдован тяжелый,И сын египетской землиКорсар в отставке, Морали.

– Мне нравится, – заметил Сергей. – Но больше всего – про гордого славянина.

– Ты специально меня подначиваешь? – спросила Полина.

– Рассказывай дальше.

– В общем, ты понял… Евреев там было тоже навалом. Так что перстень ей мог продать кто угодно. После смерти Пушкина перстень достался его другу Жуковскому. Он, как потом писал, сам снял его с мертвой руки Пушкина. После смерти Жуковского перстень наследовал его сын, который, в свою очередь, подарил его Тургеневу. В конце концов, он оказался…

– У Виардо?

– Откуда ты знаешь? – удивилась Полина.

Сергей пожал плечами.

– Так… Просто на ум пришло.

– Короче, Полина Виардо после его смерти передала перстень Пушкинскому музею Александровского лицея…

– Откуда его спер лицейский дядька, – закончил за нее Дуло.

– Стой! – закричала Полина. – Давай назад, задним ходом!

Сергей сдал немного назад. На обочине к столбу была прибита табличка: «Сдается дом. Посуточно».

Дуло достал телефон и набрал номер, приписанный внизу. Женщина, ответившая на звонок, объяснила, как проехать к дому, и сама их встретила в распахнутых настежь воротах. Ни Сергей, ни Полина не стали осматривать весь дом, ограничившись одной спальней. Сергей заплатил за два дня, предупредив хозяйку, что они могут у нее задержаться.

Хозяйка ушла в полной уверенности, что их ждет ночь любви. Она была бы разочарована, если бы узнала, что, едва оказавшись в постели, оба мгновенно уснули.

Глава 20. Визит к антиквару

Утро за городом, на берегу Финского залива, – особенное, ни с чем не сравнимое утро. Полина распахнула окно, и в комнату ворвался терпкий морской воздух.