Антон Грановский - Заблудшая душа Страница 23

— Меня зовут Корсо.

— Как? — не расслышал пастор.

— Галеб Корсо.

Пастор прищурил карие глаза:

— Трудное имя. Ты не против, если я буду называть просто Галеб? Мне и моим людям будет гораздо легче и привычнее произносить его.

— Я не против, — сказал Галеб.

— Значит, договорились. А теперь расскажи мне, Галеб, что же с тобой произошло?

— Я странник. Шел через лес. Собирался пройти его до темноты, но не успел. Ночью на меня напали дикие звери.

— Волки?

— Да. Кажется, волки. Была ночь, и я не разглядел почти ничего, кроме светящихся в темноте глаз.

Пастор посмотрел на Галеба с сомнением.

— Откуда ты родом, Галеб?

— Из… славянских земель.

— Это в самом деле так?

— Да. А что?

Пастор усмехнулся.

— Я никогда не видел славян, но наши воины говорят, что славяне кровожадны и злы, и лица у них так уродливы, что на них невозможно смотреть без содрогания.

— Значит, вам повезло встретить славянина с человеческим лицом, — заявил на это Галеб.

Пастор Зиберт несколько секунд молчал, разглядывая Галеба, а затем улыбнулся и сказал:

— Я понимаю, о чем ты думаешь. Мы — простые люди, никогда не надевавшие доспехов, — легковерны и склонны доверять каждому сообщению, которое не можем проверить сами. Даже когда сообщение это смахивает на полную дичь. Я вижу, ты такой же человек, как я, и верю тому, что ты славянин. Что же заставило тебя уйти так далеко от дома, Галеб?

— Страшная болезнь выкосила всю нашу деревню, — соврал Галеб. — Я остался один. Мимо деревни проходил караванный путь, по которому наши купцы возят в Германию подводы с рыбьим клеем и пенькой. Я пристал к одному из обозов. Помогал купцам перегружать товары, водил коней к водопою, разжигал костры от ночной стужи. Потом, скопив денег, отправился дальше и несколько месяцев был толмачом на большом торжке близ Вюрцбурга.

Пастор с большим интересом выслушал рассказ Галеба, а когда тот замолчал, спросил:

— Чем ты занимался до того, как отправился в странствия?

— Я был кузнецом. Работал с железом.

Дверь распахнулась, и в комнату вошла молодая девушка. Красивое лицо ее было таким же смуглым, как лицо пастора, а глаза — такими же серыми и спокойными. Темно-русые волосы подхвачены белой сеткой, расшитой голубым бисером. Бисерная нитка охватывала стройный стан. Верхнее платье из камчи имело широкие откидные рукава, нижнее было сшито из белого льна, и узкие рукава его плотно облегали тонкие руки девушки. На поясе у нее висел кинжал в деревянных ножнах, обтянутых коричневой кожей.

— Я слышала, что случилось с Гансом! — крикнула девушка с порога. — Бедный, бедный Ганс!

Пастор взглянул на девушку недовольным взглядом и спросил:

— Ты опять совершала конную прогулку без сопровождения, Элоиза?

— Я не катаюсь там, где опасно, папа.

— Элоиза, в наше время опасно везде, — с упреком возразил пастор.

Обратив, наконец, внимание на Галеба, девушка остановилась и уставилась на него широко открытыми глазами. Потом улыбнулась и с некоторым смущением проговорила:

— Папа, давай не будем выяснять отношения при посторонних. Простите нам нашу неучтивость, сударь. — Эти слова относились уже к Галебу. — Значит, вы и есть тот самый человек, которого страж Отто нашел на границе Роминтской пущи?.. Что же вы молчите? — удивленно спросила девушка.

— Я… Простите, я просто растерялся. — Галеб заставил себя учтиво улыбнуться.

Элоиза хотела что-то сказать, но пастор остановил ее плавным, но властным жестом руки.

— Элоиза, оставь нашего гостя в покое. Он еще слишком слаб.

— Слаб? — Девушка на мгновение задумалась, а затем лицо ее просияло. — Я заварю ему целебную траву по рецепту безумной Греты! А заодно разогрею похлебку. У твоего гостя вид очень голодного человека, отец.

Элоиза развернулась и направилась к печи. Там она, не дав себе ни секунды на отдых, начала хлопотать по хозяйству, и Галебу стоило больших усилий не смотреть на нее.

Спустя полчаса Галеб и пастор сидели за столом и ели молочную похлебку, заедая ее черным, но беспримесным хлебом. Сама же Элоиза, выставив еду на стол, умчалась во двор по делам.

— Знатный у вас хлеб, отче, — сказал Галеб.

— Да. Хлеб хороший. Паства старается приносить мне только такой хлеб. Поначалу я протестовал, но люди стали обижаться. — Пастор Зиберт улыбнулся. — Они уверены — раз я пастор, наместник Бога на земле, то должен получать только лучшее.

— А вы с этим не согласны?

— Не думаю. У меня за спиной немало грехов, Галеб. Я ведь не всегда был пастором.

— А кем вы были раньше?

Пастор вздохнул, и Галебу показалось, что по лицу мужчины пробежала тень.

— Сейчас не стоит говорить об этом, Галеб. Кстати, как тебе похлебка?

Галеб улыбнулся и ответил, что ничего вкуснее в жизни не ел. Щеки пастора зарумянились от удовольствия.

— Это еще что, — не без гордости заявил он. — Попробовал бы ты ее пирожки с луком и капустой! Она готовит их по воскресеньям. Впрочем, у тебя еще будет возможность это сделать. — Пастор облизал деревянную ложку и положил ее на стол. После чего снова воззрился на Галеба и продолжил: — Воскресенье будет послезавтра, Галеб, а ты еще слаб. Куда бы ты ни собирался, тебе придется отложить путешествие на несколько дней. Иначе ты просто не сможешь продолжить свой путь.

Галеб не стал возражать. Чувствовал он себя и впрямь неважно. Кроме того, ему совершенно некуда было идти. Пастор вытер губы льняной салфеткой и грустно проговорил:

— В наше неспокойное время монастыри берут пример с торговых домов и допускают в свои пределы лишь тех, кто достаточно богат, чтобы дать обет бедности.

— А у вас не так? — осторожно спросил Галеб.

— У нас не так, — ответил пастор Зиберт серьезным и спокойным голосом.

— На что же вы живете? Где берете средства к существованию?

— В нашей общине есть отличные ремесленники, их товар востребован горожанами. Кроме того, община владеет обширными виноградниками, Галеб. Мы делаем хорошее вино.

Галеб отправил в рот очередную ложку похлебки и спросил:

— У вас большая община?

— Не очень, — ответил пастор. — Нас пятьдесят восемь человек. Половина — люди пришлые. Мы никому не отказываем в приюте, Галеб. Часто странники просятся переночевать на одну ночь, а потом остаются здесь навсегда.

Помолчав немного, пастор вздохнул и добавил, как бы следуя внутреннему диалогу, который вел с собой беспрестанно:

— Дьявол ходит меж нами ежечасно, Галеб. И набор его уловок безграничен.

Галеб отложил ложку, вытер руки об рубашку и задал вопрос по существу:

— Часто ли злые духи вселяются в общинников?

По лицу пастора пробежала тень.

— За последние семь лет это четвертый случай, — ответил он. — Накануне кузнец Ганс сильно усомнился в Христе и потерял опору. Неудивительно, что злые духи воспользовались этим. Господь указал нам четкий и ясный путь к спасению, Галеб. И не Его вина, если мы делаем неправильный выбор.

— Четыре случая за семь лет? Думаю, у вас нет повода для большого беспокойства, — заметил Галеб.

— Ошибаешься, сын мой, — возразил, еще больше помрачнев, пастор Зиберт. — Я сказал, что это четвертый случай за последние семь лет. Но я не сказал тебе, что три из них пришлись на последний месяц. Зло становится сильнее. Вероятно, это из-за недостатка веры, а значит, виноват в этих бедах только я.

— Почему?

— Потому что я пастырь, Галеб. А если в стаде гибнут овцы, виноват в этом пастух.

— Даже если они гибнут от волчьих зубов?

— Особенно — если они гибнут от волчьих зубов.

Галеб помолчал, обдумывая слова священника, а потом осторожно спросил:

— Что же мешает пастырю завести пастушьих собак?

Пастор Зиберт посмотрел на Галеба удивленно. Затем его взгляд отяжелел, а на сухих губах появилась мрачная усмешка.

— Сын мой, для человека, который никогда прежде не был в наших краях, ты слишком прозорлив.

— Что вы имеете в виду? — не понял Галеб.

Пастор чуть прищурил припухшие веки и ответил:

— Пастушьих собак.

— Но я…

— Уже поздно, — перебил священник. — Тебе нужно отдохнуть и помолиться. Ты ведь веруешь в Иисуса, не так ли?

— Верую, — слегка растерянно ответил Галеб. — Но боюсь, что вера моя не слишком крепка.

— Это плохо. Злые духи не делают различий между общинниками и пришлыми людьми. Советую тебе провести ночь в молитвах, если ты не хочешь проснуться со звериными когтями вместо ногтей.

Пастор встал из-за стола, пожелал Галебу спокойной ночи и собрался уйти, но Галеб остановил его.

— Отче, я хотел бы попросить вас об одолжении.

Священник обернулся, пристально посмотрел на Галеба и спросил:

— О каком?