Марина Серова - Рецепт предательства Страница 23

Я потратила еще с полчаса, чтобы сориентировать Женю в правильном направлении и внушить ему, в каком ключе он должен беседовать с товарищами, и добилась того, что он вроде бы что-то даже наконец уловил. Но все равно, это было, конечно, не то, как если бы я могла побеседовать сама.

«Но хоть что-то выяснит же он, – успокаивала я себя по пути домой. – Хоть ориентировочно».

Когда я в очередной раз за этот длинный день поднялась к себе в квартиру, был уже поздний вечер, и я чувствовала себя уставшей.

Укладываясь спать, я размышляла о том, что может дать мне полученная за последнее время информация, и видела, что, даже если предпринятые мною действия помогут выйти на исполнителя, подобраться к самому Мазурицкому шансов у меня так же мало, как и в начале расследования.

То, что Мазурицкий мог самолично появиться в лаборатории – из области фантастики. Неизвестно даже, был ли там исполнитель… И даже если был, даже если я припру его к стене, выдать босса он, скорее всего, побоится. Преступление слишком своеобразное, как именно обстояло дело, знает только тот, кто сделал его, и раздобыть какие-то реальные доказательства в данном случае практически нереально. А без них…

Нет, хватит. Так я до утра не усну. Теряться в догадках – занятие утомительное и бесперспективное. Завтра у меня будут факты, завтра и буду над ними размышлять. А на сегодняшний день в сухом остатке только Сеня. Лишь этот рычаг пока еще я не использовала. Но если до него дойдет очередь, значит, дело совсем дрянь.

А как хорошо начиналось! Работы на полдня…

«Вот тебе и полдня», – уже совсем засыпая, невесело думала я.

Следующий день со всем основанием можно было назвать днем разочарований.

Утром я позвонила Тамаре, намереваясь встретиться с ней, расспросить, кто такой Витя и почему его неудовольствие могло оказать такое глобальное влияние на бизнес Всеславиных. Ну и заодно узнать на всякий случай адрес и телефон Лени, да и вообще навести более подробные справки о единственном, возможно, друге семьи, так несправедливо обойденном вниманием. Интересно, что он думает о кончине Всеславина? Верит ли в криминальный подтекст?

В общем, я чувствовала необходимость пообщаться со своей заказчицей и в качестве дополнительного мотива для встречи даже готова была представить отчет о проделанной работе, хотя, может быть, краткий и не слишком исчерпывающий, но вполне реальный и дающий представление о ходе дела.

Учитывая, что за все время расследования я еще ни разу толком не отчитывалась перед клиентом, я думала, что изнывающая от информационного голода Тамара подпрыгнет от радости до потолка и закричит, чтобы я мчалась к ней сию минуту.

Ничего подобного!

Расслабленный голос в телефонной трубке невнятно бормотал что-то о мигрени и плохом самочувствии после похорон, недвусмысленно давая понять, что для деловых встреч время сейчас неподходящее.

«Нормально, – думала я, недоуменно уставившись в стену и слушая короткие гудки. – То есть нам, собственно, и не особенно-то интересно… А кто это еще совсем недавно лез на стену и в истерике кричал: «Убили!»? Что за народ эти бабы… Никогда не знаешь, что они в следующий момент выкинут. То ли дело я. Всегда все четко, продуманно, спланировано и организовано. Всегда логично и последовательно. Никаких левых вывихов…»

Я мысленно нахваливала себя, стараясь прийти в оптимистичное расположение духа, но все-таки чувствовала немалую досаду.

Как будто это мне надо! Она деньги-то зачем отдала? Чтобы как-нибудь невзначай что-нибудь лишнее не узнать?

По вине Тамары выпадало звено из уже построенной мною мысленно логической цепочки, и я пребывала в рассеянности и недоумении, не понимая, что должна сейчас делать. Начинать разговор с Женей имело смысл только в конце дня, да и то еще неизвестно, будет ли у этого толк. А побеседовать, как планировала, с загадочным Леонидом и поразмышлять о роли во всем этом не менее загадочного Вити я не могла благодаря плохому самочувствию Тамары.

«И что это за мигрень у нее такая там, – раздраженно думала я, размалывая кофейные зерна. – Не иначе Эдик перестарался. Или наоборот… Недолюбили девушку, вот и грустит теперь, ни о чем думать не может… Черт бы ее побрал!»

Пожалуй, такого бесперспективного дела у меня еще не было. За что ни возьмусь, все, как трухлявая колода, рассыпается прямо в руках.

Попробовать, что ли, ежедневник почитать? Может, хоть он на что-то позитивное наведет…

Я взяла пухлую книжечку Всеславина и очень быстро убедилась, что можно было ее и не брать. Напрасно переживала я, что не находится времени заглянуть в нее.

Записи напоминали собой шпионский шифр. Какие-то метки, черточки, плюсики, минусики… Ясно, что, кроме самого Всеславина, никто не смог бы это прочитать. Попадались, правда, и просто телефонные номера, было там даже имя Виктор… Повторялось раз пять. И всегда с разными фамилиями.

«Не потому ли так легко отдала Тамара книжку? – думала я, разглядывая всю эту тайнопись. – Какие бы ни были зафиксированы здесь мошенничества и левые схемы, все равно никто ничего не поймет. Не сомневаюсь, даже сама она не сможет прочитать это. Как знать, может, она втайне на то и надеется, что я разгадаю эти загадки и расскажу ей что-нибудь интересное о делишках мужа. Она ведь собирается идти по его стопам, так что узнать, как дела делаются, думаю, не отказалась бы».

Однако что бы там ни думала Тамара, а для меня книжка оказалась лишь очередным разочарованием сегодняшнего дня. Не помог даже кофе.

Любимый напиток стимулировал деятельность мозга, а для чего мне это сейчас? Размышлять не над чем, информации нет.

Раздражение от вынужденного бездействия нарастало, и я уже готова была все бросить и взять за грудки свой последний шанс – Сеню.

Но в тот момент, когда я, уже доведя себя до крайней степени ярости, вскочила с дивана, чтобы начать рвать и метать, неожиданно раздался телефонный звонок.

Звонил Женя. У него был обеденный перерыв, и он спешил сообщить мне, что все в порядке и никто из его друзей ни в чем не виновен.

– А ты прямо как в воду глядела! – весело говорил он, и даже по тону было понятно, какой тяжелый груз свалился у человека с души. – Один образец легионелл и правда куда-то запропастился. Но наши здесь ни при чем. У нас и не знал никто. Это Вадик обнаружил. Ему для кандидатской нужны были разные образцы, и он полез искать. Всех нашел, а легионелл смотрел-смотрел, так и не высмотрел. А они у нас в реестрах числятся. Что делать? Смена – его, что случись, ему отвечать. Так он – ты не поверишь – наскреб осадков откуда-то, чуть ли не из трубы водопроводной, выделил бактерию, размножил и поставил в образцы, как будто так и было. А я уже, значит, его трудами пользовался.

Женя рассказывал это, от души хохоча, довольный, что все так хорошо закончилось, что безосновательны все мои грязные подозрения, сам ничуть не подозревая, что его радостный рассказ мне как нож к горлу.

– Только ты смотри – это секрет, – заботливо предупредил он. – За утерю образца знаешь… наказать могут.

– За утерю? – пыталась я ухватиться за соломинку. – А что, эти образцы, они у вас с ножками? Куда хотят, туда убегают? Что значит утеря, Женя? Чтобы баночка исчезла из шкафа, кто-то должен был ее оттуда достать.

– Ну да… да, наверное, так и было. Кто-то работал с легионеллами, забыл поставить на место, а потом куда-то задвинули, забыли, да и выбросил кто-нибудь. Вымыли пробирку, как будто грязная, вот тебе и утеря. Вид редкий, используется нечасто. Сегодня попользовались, назавтра уж и не вспомнить. Если не надо. А у нас тут… сама видела. Теснота, все друг на дружке стоит. Немудрено потерять.

– А маркировка?

– Ой… ну ты… прям я не знаю. Как будто не в России живешь. Была и маркировка, конечно, да кто ж на нее смотреть будет? Если емкость срочно нужна, первое, что стоит под рукой, хватаешь и делаешь.

– А вот этот «кто-то»… известно, кто он? Кто работал с этими образцами до Вадика?

Мой вопрос, по-видимому, поставил Женю в тупик. В трубке повисла долгая пауза, потом он сказал:

– Хм… нет, неизвестно. Как-то я… не спросил. Но, скорее всего, сейчас уже никто и не вспомнит. Этот образец вообще довольно редко используется…

– Да, возможно. Возможно, никто не вспомнит. Но ты все-таки спроси. Мало ли… По крайней мере, тогда мы сможем уточнить период времени, в который исчезли бактерии. Ладно, Жень? Узнаешь?

– Узнаю, – с тяжелым вздохом ответил он.

Старый друг всеми средствами тактично старался дать мне понять, что мои поручения его невыносимо напрягают, между тем как сама я ясно видела, что мне придется поручить ему еще одно деликатное дело.

– Да, и еще, – как бы невзначай и между прочим продолжила я. – Вот ты выяснил, что никто из твоих коллег не причастен к исчезновению образца, – это прекрасно. Я очень благодарна тебе и рада, что твои товарищи оказались такими же порядочными людьми, как ты сам. Но понимаешь, в таких расследованиях очень важно убедиться на сто процентов. А твоя информация убеждает процентов на восемьдесят. Чтобы быть уверенными абсолютно, нам с тобой нужно выяснить еще один очень небольшой нюанс.