Анна Данилова - Незнакомка до востребования Страница 23

— Какой ужас! — прошептала, качая головой, Марина. Глаза ее округлились, она наверняка мысленно увидела жуткую картину смерти на дороге. — Но… Но вы же не виноваты!

Она сказала это с такой обезоруживающей легкостью и так неожиданно, что Игорь был потрясен.

— Ты на самом деле так считаешь?

— А вы? Почему вы считаете себя виноватым? Если по-вашему, то получается, что все матери, которые рожают детей, как бы заранее обрекают их на смерть?! Ведь мы все в конечном счете умрем. Да мало ли кто куда едет, летит, плывет! Разве так важно, кто их куда пригласил, однако каждый день на дорогах гибнут люди, тонут в прудах и бассейнах, разбиваются на самолетах… И вы всю жизнь жили с этим чувством вины? Но тогда и вовсе непонятно, почему же вы не взяли меня к себе?

— Сначала ты жила у бабушки, но она пережила Макса всего на два месяца, потом умерла. Я в это время заканчивал университет, у меня были грандиозные планы… Да я просто не знал, где и как мы с тобой будем жить? Ты же была совсем маленькая девочка, крошка… Тебя надо было кормить, воспитывать, учить, за тобой нужен был хороший уход. Как раз в это самое время я встречался с одной девушкой, тетка которой работала воспитательницей в младшей группе детского дома. Я встретился с Валентиной Николаевной, так ее звали, и рассказал о том, что произошло, о тебе, о том, что я не вижу себя в роли отца. Ты пойми, мне бы тогда мои сегодняшние мозги, я бы нашел способ, как оставить тебя в семье. Я бы нанял хорошую няню, много бы работал, чтобы платить ей… Но тогда мне казалось, что самым важным является образование и карьера, бизнес, деньги. Я думал, что, заработав деньги, смогу помочь тебе в дальнейшем. Словом, мы поехали с Валентиной Николаевной в детский дом, чтобы я смог там посмотреть на условия, на детей… Конечно, я был удручен, мне было плохо, я понимал, что делаю что-то не то… И к тому же не было гарантии, что тебя отдадут мне, совсем еще молодому человеку. Вот так ты, Мариночка, оказалась сначала в детском доме, а потом и в интернате. И ты ничего не знала о том, что я постоянно перевожу на счет Валентины Николаевны деньги для тебя. Она порядочная женщина, она постоянно отчитывалась мне за каждую потраченную копейку. Она покупала тебе хорошую одежду, подкармливала, брала к себе на выходные.

— Жаль, что я не помню ее… — вздохнула Марина. — Значит, вы не бросили меня.

— Когда ты стала старше, она по моей просьбе покупала тебе какие-то золотые вещицы, сережки, цепочки… Она давала тебе наличные, чтобы вы с подружками могли поехать в парк, к примеру, купить себе мороженое. Ну а потом я организовал тебе поступление в Финансово-правовую академию.

— Ух ты! — присвистнула Марина. — Класс! Я хотя бы закончила ее? Значит, у меня есть высшее образование?

— Да. С моей же помощью ты была устроена в банк, где работала до тех пор, пока тебя не… Пока на тебя не напали. Жаль, что ты ничего не помнишь, жаль, очень. Скажи, ну, просто порассуждаем… А не могла ли ты знать что-нибудь о клиентах вашего банка? Ну, какую-нибудь финансовую тайну, к примеру?

— Не знаю. Правда. Но я вам очень благодарна, что вы вот так вели меня по жизни… Вероятно, сама-то я думала, что самостоятельно поступила в инстит… вернее, в академию финансов или как там…

— Финансово-правовая академия.

— Вот-вот! И в банк устроилась вроде как сама, а на самом деле… А как же все это произошло?

— Я организовал официальное письмо в академию, где просил направить в банк одну из лучших выпускниц. Что и было сделано.

— Так значит, я неплохо училась? — Марина слабо и как-то грустно улыбнулась.

— Ты умная и талантливая девочка. И училась ты сама. Так что уж эти достижения целиком и полностью твоя заслуга. Так что теперь ты знаешь обо мне все. И ты сама вправе решать, общаться ли со мной, прощать ли меня, и вообще, есть ли для меня место в твоей жизни.

— Если все обстоит так, как вы мне сейчас рассказали, то я буду только рада, что у меня есть такой замечательный дядя. Только так странно совпало, что вы появились в моей жизни, как вы выразились, именно тогда, когда я потеряла память. Что ж, — она снова улыбнулась, — придется поверить вам на слово!

— Я вижу, что ты все-таки не до конца веришь мне? Но у меня есть документы, фотографии… У меня сохранились свидетельства о рождении Макса и Ксении.

— Постойте… Вы вот сказали, что у меня была бабушка, мама папы, это я поняла. А других бабушек-дедушек у меня не было? Мама была сиротой?

— Нет, не сиротой. У Ксении мама умерла, когда ей было лет пять, кажется. А отец женился, и у него образовалась другая семья. Он был военный, служил в Монголии.

— Но ему хотя бы сказали, что его дочь погибла?

— Нет, не сообщили. Мы все знали, что она не простила отца за то, что тот бросил их с матерью. Думаю, что ни у кого из нас и адреса-то его не было. И никогда никому в голову бы не пришло отдать тебя ему, в Монголию…

— Ясно. И никому-то не нужна была сиротка Марина.

Он тяжело вздохнул.

И тем не менее разговор, которого он боялся и который постоянно откладывал, получился довольно-таки безболезненным. И благодарить он должен, как это ни парадоксально, амнезию племянницы. Помни она о себе, о своей жизни в детском доме, о том кошмаре, куда она попала из-за его юношеской глупости, может, и реакция ее была бы другой. Более жесткой или даже жестокой. А так, все прошло более-менее гладко. Марина, кажется даже, в душе обрадовалась вообще тому факту, что у нее есть все-таки родной человек. Причем не самый плохой.

— Да не парьтесь вы, дядя! — вдруг рассмеялась она и подмигнула ему. — Все нормально. Вы же не мамочка моя, которая бросила меня. А дядя, брат моего папы. Вы были молоды, а потому вам было трудно определиться, трудно принять решение и понять, что в жизни важно, а что — нет. И вообще, я вам даже благодарна за то, что вы для меня сделали. И раньше и теперь, особенно вчера, то есть уже сегодня ночью. Может, вы спасли меня от смерти, кто знает.

— Марина, скажи, кто такой этот Максим Караваев? Ты совсем не помнишь, откуда его знаешь?

— Нет, не помню. Но если он носит имя моего отца и в то же самое время таковым не является, то тогда кто же он такой? И почему представляется моим отцом? Ерунда какая-то.

— Я с ним еще встречусь, поговорю. Ну ладно, дорогая. Я рад, что все тебе рассказал. Теперь у меня прямо гора с плеч…

Он собирался сказать ей еще что-то приятное, предложить поехать куда-нибудь покататься, заехать в магазин, купить ей новую одежду или то, что ей хочется, как вдруг позвонил незнакомый ему человек, представился Александром Тихим и попросил к телефону Марину.

— Марина, это… Тихий.

— Кто? А… Тихий! Это я как раз помню. Хорошо, дайте мне телефон, я с ним поговорю.

Игорь с удивлением смотрел, как меняется лицо его племянницы с каждой секундой. Она явно была рада этому звонку. Этому «Тихому».

— Да-да, здравствуйте! Громкая на проводе! — засмеялась она в трубку. — Как у меня дела? Нормально. Я вот у дяди. Чувствую себя намного лучше. А вы, как у вас дела? Нашли того человека? Или собаку? Или мешок с картошкой? Да я шучу, не обижайтесь… Увидеть меня? Не знаю, я сейчас посоветуюсь со своим дядей. Он, знаете, у меня такой, оказывается, строгий… — Она прикрыла микрофон ладошкой и обратилась к Игорю: — Это мой новый знакомый, его фамилия Тихий. Мы познакомились с ним в больнице, он приходил ко мне, спутал с другой девушкой… Он хочет сюда прийти. Вы разрешите?

Игорь пожал плечами.

— Александр, — она снова переключилась на Тихого. — Конечно, приезжайте. Я сейчас дам трубку дяде, его зовут Игорь, он вам сообщит адрес…

И тотчас протянула телефон Игорю.

— Здравствуйте! Если вас не затруднит, перезвоните буквально через четверть часа, хорошо?

И отключил телефон.

Марина смотрела на него, окаменев.

— Ты пойми, Марина, прежде чем называть свой адрес первому встречному, я должен хотя бы выяснить его личность. Кто он такой? Где и как ты с ним познакомилась? Тебя должны были убить, ты что, забыла? Мы должны быть предельно осторожны! Давай расскажи мне сначала, кто он такой, а потом уже будем думать, можно ли ему давать этот адрес.

Он говорил с ней резко, разнервничался и даже разозлился.

— Вот только не надо паниковать. Хорошо, я все расскажу.

И она рассказала ему какую-то совершенно невероятную историю своего знакомства с Тихим.

Игорь Караваев слушал, с трудом скрывая удивление и возмущение.

— Марина, я понимаю, конечно, что тебе отшибло память. Но мозги-то у тебя, слава богу, пока работают! — Он разговаривал с ней грубовато, словно имея на это право — право близкого родственника, пекущегося о ее судьбе.

— Что значит «пока»? — попробовала обидеться Марина, но он в запальчивости не дал ей даже договорить.

— Вот скажи мне, ты сама-то веришь в то, что человек, сбивший кого-то там на дороге и чудом избежавший наказания за содеянное, потом сам ходит по больницам и ищет свою жертву, чтобы в конечном итоге сесть в тюрьму?! То есть человек, который добровольно пожелал отказаться от нормальной жизни, от еды и чистой постели, покоя и счастья, наконец, который захотел променять все это на тюремную камеру со всеми ее ужасами и кошмарами?! Ты поверила в то, что ему захотелось пережить суд, обвинение, плач и крики родственников погибшего, сбитого им человека?