Наталья Андреева - Вид на жительство в раю Страница 23

— Вы не замужем? — При этом он смотрит на мою правую руку. Кольца на пальце нет. Я сняла его после новогодней ночи, которую муж провел вне дома. Теперь и мужа у меня уже нет, поэтому я с чистой совестью отвечаю:

— Я не замужем.

— Может, мне наконец повезло? — усмехается он. — Я тоже не женат.

— И никогда не были?

— Нет. А вы?

— Я… э-э-э… была.

— А дети есть?

— Давайте не будет об этом.

— Ну как хотите. Вы — женщина свободная, больше мне ничего знать не надо. Я принципиально не кручу романов с чужими женами.

— Это еще почему?

— Я — за крепкую семью, ячейку общества. — На его лице усмешка. — Могу иметь отношения с женщиной, только если готов на ней жениться. Она должна быть прежде всего свободна. Разбивать семью не буду.

— Странно, что этого до сих пор никто не оценил. А мы с вами похожи.

О чем ты говоришь, Галя Зайкина? Ты тоже однолюбка, верная жена. И кто это оценил?

— Вам не повезло в личной жизни, Галя?

— Давайте не будет об этом.

— Все понятно. Ладно, везите меня домой.

— Кажется, я заблудилась. Где же карта?

Какое-то время мы выясняем маршрут. И быстро приходим к соглашению. У меня опять возникает чувство, будто мы знакомы сто лет. Наваждение какое-то! Нагнувшись над картой, я вижу его лицо совсем близко. Волосы мягкие, светлые, брови и ресницы тоже светлые, а глаза… Ловлю его взгляд и невольно краснею. Симпатичный. Такой мужчина — и свободен! Верится с трудом.

— Андрей, а сколько вам лет?

— Тридцать восемь.

— Надо же! Мы ровесники! А вы в Москве родились?

— Да…

— А какой институт закончили?

— Вам сразу все рассказать? Или оставим кое-что на потом?

— Разумеется, на потом!

И откуда в тебе столько смелости, Галя Зайкина? Вот что значит освободиться от тирана! Совсем другой человек! Осмелела! Или это потому, что Андрей не знает тебя другой? Сейчас ты носишь сорок шестой размер, у тебя модная стрижка, ногти с золотыми кончиками и норковая шубка цвета «белое золото». Может быть, он принял тебя за миллионершу?

— Андрей, я сразу хочу сказать: у меня ничего нет.

— Не понял?

— Ни денег, ни квартиры. Я сейчас болтаюсь между небом и землей. Я…

Галя Зайкина! Ты забыла, что одной ногой уже за решеткой! Сколько им понадобится времени, чтобы поймать Кошкина? А ему, чтобы тебя сдать — одно мгновение. А ты кокетничаешь так, будто у тебя есть будущее!

— Галя, вы со всеми так откровенны? Едва познакомились, сразу в лоб: у меня ничего нет. А где интрига? Готовы рассказать о себе все.

Все? Ну уж нет!

— Господи, какая же я дура! У вас рука болит, а я болтаю всякую чепуху. Я же вас чуть-чуть не убила!

— «Чуть-чуть» не считается. Назовем это бытовой травмой. В деньгах потеряю, когда зарплату буду получать, но ничего. Как-нибудь выкручусь.

— Зарплату? Ах, вы имеете в виду больничный! Значит, вы работаете на государство!

Жаргон моего мужа, владельца частной фирмы. Михаил Конанов всегда работал только на себя.

— Как вы сказали? «Работаете на государство»? Интересная формулировка! Ну да. Я бюджетник. А у вас что, частная фирма?

— Нет, вовсе нет! Я вообще не работаю!

Он с сомнением смотрит на мои руки с элитным маникюром и норковую шубку. Ну ты и дура, Галя Зайкина! Не умеешь врать — сразу говори правду! Нечего темнить! Ложь тебе не к лицу.

Так, перекидываясь репликами, мы подъезжаем к его дому. Только в этот момент я соображаю, что мой поезд уже ушел. В прямом смысле слова. А ведь я предупредила маму о своем приезде. Что с ней будет? Она тут же кинется мне звонить, пенять за свои переживания. Но не могла же я бросить на улице человека, которого чуть не задавила? Совсем ты запуталась, Галя Зайкина, в мыслях сумбур, в чувствах смятение. Как все было просто — и как все запуталось!

Мы поднимаемся в квартиру Андрея. Первым делом я осматриваю его руку. Я не медик, но в гуманитарном институте мы все были военнообязанными. И у меня есть удостоверение медсестры запаса. На занятиях, которые мы меж собой называли «медициной», со студенток драли три шкуры, была даже практика. Как раз в травматологии. Поэтому о переломах я кое-что знаю. Перво-наперво надо зафиксировать руку, наложить шину. Судя по обширной опухоли, у него и в самом деле перелом. Хорошо хоть закрытый.

Я делаю все что могу, а потом начинаю его уговаривать:

— Андрей, надо в больницу. Я не врач.

— Ерунда! Зарастет как на собаке!

— А как же работа?

— До десятого я отдыхаю.

— Но за неделю это не проходит!

— Вот через неделю и будет видно. Обращение в травмпункт мне ничего не дает. Руку вы зафиксировали, шину положили.

Настаивать не в моих интересах. И, похоже, не в его. Но рука все-таки болит, потому что, вымученно улыбаясь, он говорит:

— Придется вам за мной поухаживать, Галя. Я даже ужин приготовить не смогу.

Мне хочется смеяться. Все возвращается на круги своя! Ситуация повторяется! Двадцать лет назад я опоздала на поезд — и в моей жизни появился Михаил Конанов. Теперь я так же опоздала на поезд — и что? Вновь в однокомнатной квартирке холостяка меня ждут грязные тарелки, кастрюли, сковородки и гора белья. На этот раз он не уезжает в командировку, но у него сломана рука. И виновата в этом ты, Галя Зайкина. Так что принимайся за дело. Ситуация настолько знакомая, что решение приходит само робой:

— Послушайте, Андрей. Я все равно опоздала на поезд. Должна была сегодня уехать к маме, но нечаянно сбила вас. И в итоге опоздала. Не могла же я вас бросить. Можно я здесь переночую? Обязуюсь накормить вас ужином и навести порядок. Спать буду на кухне, на раскладушке.

— Идет!

— Ложитесь в постель, — решительно говорю я.

— Надо достать раскладушку. Я лягу на ней, а вы — на диване. В комнате.

— На раскладушке лягу я. И не спорьте. Кто из нас больной?

Минут пять мы препираемся, наконец больной джентльмен уступает мне раскладушку. Когда он раздевается, я деликатно выхожу из комнаты. Возвращаюсь и вижу, что он лежит, натянув до подбородка одеяло. Краснеть мне не приходится. Тут я вспоминаю, что у меня в машине чемодан с вещами. Среди них есть и халат: в поезде я планировала переодеться.

— Мне надо взять вещи из машины, — говорю я как можно бодрее. — У меня там чемодан.

— Ах да! Вы ведь собирались уезжать!

— Я сейчас вернусь. — И, поймав его настороженный взгляд, добавляю: — Не бойтесь, Андрей, я вас не оставлю.

— Ключ на полочке, под зеркалом.

Я возвращаюсь с чемоданом и в ванной комнате переодеваюсь в домашний халат. Потом иду на кухню. В холодильнике полно продуктов, к рождественским каникулам он, как и все прочие, запасся основательно. Перво-наперво я делаю питье. Давлю клюкву, найденную в морозилке, заливаю кипятком — морс ему сейчас будет полезен. Нас с морсом он встречает настороженной улыбкой.

— Галя, там есть кое-какие продукты, но если вам нужны деньги…

— Нет. Я рачительная хозяйка. Все, что у вас есть, пойдет в дело. Не беспокойтесь.

За хлопотами по хозяйству время проходит быстро. Он болеет, я пытаюсь загладить свою вину. Худо нам становится к вечеру. У него, похоже, поднимается температура, а я смотрю выпуск «Новостей». Увиденное меня шокирует. А в особенности услышанное:

— Сегодня в центре Москвы произошло убийство. Застрелены крупный бизнесмен Михаил Конанов и его жена Галина. Конанов был главой фармацевтической компании, как удалось узнать без ссылки на источник информации нашему специальному корреспонденту, под видом морской соли для ванн ввозил в страну эфедрин — гидрохлорид, по виду очень на нее похожий. Эфедрин является исходным сырьем для получения синтетических наркотиков. Поэтому нет никаких сомнений в том, что убийство носит заказной характер. Конанов подъехал к дому на своей машине вместе с женой, которая опоздала на поезд. Они вышли из джипа -и в этот момент раздались выстрелы. На месте преступления обнаружен пистолет «Макаров». По делу ведется следствие. Есть свидетели, которые видели киллера. Это дает надежду на то, что убийство будет раскрыто…

Я увидела тела мужа и юриста его компании. Торговля наркотиками?! Вот до чего доводит жадность! Ему давно надо было остановиться!… О чем это я? Они же ничего не поняли! Я — заказчица! И наркотики здесь ни при чем. Но почему они говорят, что убита Галина? Ах, вот оно что! Пуля попала женщине в лицо! Ее и в самом деле узнать трудно. Что же касается прически, шубки и ногтей… Кто опознавал тела? Разумеется, Лиана! Женька еще в Питере. Да и не будут ему такое показывать. Вот оно как. А ведь это выход! Я умерла — значит, меня не будут разыскивать как заказчицу убийства. Но Кошкин видел, в кого стрелял. Если его поймают…

Если его поймают, все будет кончено. Я смотрю на Андрея. Лицо у него странное, на лбу выступила испарина. Должно быть, ему больно.