Марина Серова - Млечный путь Страница 23

– Может быть, тебе сходить к врачу?

– Это еще зачем? – моментально ощетинилась Вероника.

– Неважно выглядишь, – констатировал Эдуард.

Вероника невольно вспыхнула, хотя понимала, что он, наверное, прав. Эдуард, всегда хвалящий ее безупречный вид, на этот раз честно охарактеризовал состояние Вероники как далекое от идеального. Причем произнес это без малейшего укора. В голосе его звучали забота и любовь.

– Не надо мне к врачу, – вздохнула Вероника. – И вообще мне ничего не надо.

– Ну, так уж и ничего, – улыбнулся Эдуард.

Он по-прежнему ни о чем не спрашивал, просто сидел и курил. И Вероника, представившая вдруг, что на его месте мог вот так же сидеть и курить Вячеслав, невольно почувствовала раздражение.

– Ты по делу, что ли? – резковато спросила она.

– Нет, – честно и спокойно ответил он. – Просто хотел тебя увидеть. Почему-то я почувствовал, что тебе сейчас не очень хорошо. И, кажется, я не ошибся в своих предположениях.

После этих его слов у Вероники защемило сердце. Мысль о том, что есть кто-то, кому небезразлично ее состояние, согрела ее, и Вероника приблизилась к Эдуарду и благодарно обняла за плечи. И когда он обнял ее в ответ, она ощутила исходящее от него надежное и уверенное тепло. Плечи ее дрогнули, и Эдуард это заметил.

– Ну-ну, – он прижал ее голову к своей груди. – Успокойся, все будет хорошо.

От этих банальных вроде бы слов Вероника совсем растрогалась и размякла. Однако она не затряслась в рыданиях на груди Эдуарда, а просто тихо, без предисловий стала рассказывать ему о том, что случилось вчера у них с Вячеславом.

Эдуард не перебивал, внимательно слушал, тихонько гладя ее, как маленькую девочку, по голове. И когда Вероника умолкла, он ничем не высказал своего негатива в ее адрес или адрес Вячеслава. Не стал говорить: «Я же тебя предупреждал, что так и будет! Видишь, какой он?» И за это Вероника тоже была ему благодарна.

Хоть как-то выплеснув то, что копилось у нее внутри, Вероника села на стул и потянулась к бутылке с водкой. Эдуард проследил за ее жестом и сказал:

– Я думаю, тебе не стоит пить.

– Сегодня можно, – тихо отозвалась она, наполняя рюмку доверху. – Я бы и рада не пить, но…

– Но ты же никогда не прибегала к такому средству, – напомнил он. – Ты же не любишь водку.

– Все когда-нибудь происходит в первый раз, – с усмешкой сказала Вероника, залпом опрокидывая рюмку.

Видимо, она глотнула слишком много, потому что следом сильно закашлялась. Придя в себя, она виновато посмотрела на Россошанского и тихо проговорила:

– Ты не волнуйся, Эдик, я не сопьюсь. Просто мне сейчас это необходимо, а то я не выдержу. Вот когда это пройдет, тогда…

– Это не пройдет, если ты постоянно будешь себя накручивать, – с нажимом произнес Россошанский. – Тебе нужно немедленно, одним махом выбросить все из головы. Как отрезать. Не было и не было. Нужно резать по живому. Конечно, будет больно, но нужно сцепить зубы и запретить себе вообще думать об этом.

– Тебе легко говорить, – вздохнула Вероника. – Ты у нас такой весь из себя выдержанный.

– Вероника, – негромко ответил Россошанский. – Это не значит, что я не переживаю. Знаешь, что я чувствовал после нашего последнего разговора?

Вероника вспыхнула.

– Я сейчас ничем грузить тебя не хочу, – продолжал тем временем Эдуард. – Но ты помнишь, что я сказал напоследок. И могу повторить сейчас. Если ты хочешь, давай будем вместе. Ты подумай над этим…

Вероника уже хотела было что-то возразить, но Россошанский перебил ее:

– Из семьи я ушел, если ты об этом. И ушел окончательно.

– Я не об этом, но куда же ты ушел? – изумленно подняла брови Вероника.

Она всегда была убеждена в том, что Эдуард, в какое бы отчаяние он ни приходил от неурядиц в семье, никогда не уйдет из нее.

– Я снял квартиру, – пояснил Эдуард. – А ту оставил жене с сыном. Так что живу совсем один…

– Тебе, наверное, плохо сейчас… – сама для себя с грустью констатировала Вероника. – Эдик, знаешь, я пока не знаю, что тебе сказать, но ты можешь приезжать ко мне, когда захочешь.

Россошанский кивнул в знак того, что он все понял.

– Если тебе нужно, то я готов со своей стороны поддержать тебя, – сказал он.

– Не знаю, – вздохнула Вероника. – Ты поддержал меня уже своим визитом. И я тебе благодарна.

Вероника, выговорив все это, снова плеснула водку себе в бокал.

– Ты понимаешь, Эдик, я не могу! Не хочу больше ничего! Вообще ничего не хочу! – Вероника наконец расплакалась и хлопнула ладонями по столу.

Эдуард встал со своего места и, подойдя к Веронике сзади, обнял ее. Она повернулась к нему и продолжила рыдать у него на груди. Он долго гладил ее волосы и пытался утешить не словами, а прикосновениями, считая, что именно это сейчас будет наиболее действенным. Потом он решительно отодвинул стоявший на столе бокал.

– Так, вот что, хватит, – сказал он. – Сейчас же едем ко мне. Здесь ты или сопьешься, или сойдешь с ума.

Вероника недоверчиво посмотрела на него, потом на бокал. Эдуард аккуратно, но решительно вылил его содержимое в раковину, поставил бокал на стол и, круто развернувшись к Веронике, проговорил твердым голосом:

– Я тебе уже сказал, что ушел из семьи и снял квартиру. И сейчас мы едем туда. Ты будешь жить там со мной. Если не захочешь, я и пальцем к тебе не прикоснусь. Можешь быть в этом уверена.

Вероника просто кивнула, продолжая во все глаза смотреть на Эдуарда.

– Потом, – расхаживая широкими шагами по кухне, продолжал Россошанский, – мы с тобой поедем в Швейцарию. Тебе нужно подлечить нервы. Я помещу тебя в пансионат, сам расположусь где-нибудь рядом, в отеле, и все свободное время мы будем проводить вместе. А когда вернемся, ты сама решишь, что тебе делать. Соглашайся, Вероника, все равно тебе нужно отвлечься. Другой такой возможности может и не быть. В Швейцарию я езжу не каждый день.

– Но… – Вероника растерянно огляделась. – Мне же нужно собрать вещи…

– Паспорт я тебе оформлю за две недели, об этом не беспокойся. И вообще больше ни о чем не думай. Но! – Он поднял указательный палец, и Вероника вопросительно посмотрела на него. – Чтобы про Вячеслава я больше не слышал. Ясно? Я знать о нем не желаю! А особенно о том, какой он хороший и добрый.

Вероника помолчала, потом, подняв на Эдуарда глаза, кивнула. Во взгляде ее застыли боль и тоска. Это не укрылось от Россошанского, и он, желая отвлечь девушку, легонько хлопнул ее по плечу, сказав:

– А теперь собирайся. Только ничего лишнего не набирай, мы все сможем купить. И поскорее давай.

– Угу, – мотнула головой Вероника и пошла в свою комнату собираться.

С момента драматических событий между Вероникой и Вячеславом прошло около двух недель. Уже несколько забылись детали того самого вечера, когда перед Вероникой предстал совершенно другой Колесников, не тот, которого она любила, а тот, которого готова была презирать.

Они так и не объяснились. И она намеренно уехала с Россошанским в квартиру, которую он снимал, честно пытаясь вычеркнуть Вячеслава из своего сердца и своей жизни.

Однако время шло, а в душе Вероники не было покоя. Несмотря на то что Эдуард Россошанский был рядом с ней. Несмотря на то что он вел себя безукоризненно, ни в чем не упрекая Веронику, не настаивая на близости.

А Вероника, несмотря на то что разумом была готова принять Эдуарда, душой была все еще с Вячеславом. Поэтому нередко общение с Россошанским становилось ей в тягость, она чувствовала, что не сможет в конечном итоге дать ему то, что он хочет.

Альпийские пейзажи, чистые озера, комфортабельный коттедж в горах способствовали душевному успокоению. Эдуард жил в отеле, а Вероника была предоставлена самой себе. Она много гуляла, смотрела на величественные горы, наслаждалась природой. Пару раз Эдуард пытался вытащить ее в какие-то ночные клубы, но она отказывалась.

В душе ее не было веселья. Успокоение не наступало, несмотря на все объективные к тому предпосылки. Счастливая парочка соседей-туристов, молодых и трепетно относящихся друг к другу австрийских горнолыжников-любителей, своим примером, что называется, растравляли ей сердце. Парень был весел и бодр, а его подруга, счастливая и радостная, заливисто смеялась каждый раз, когда они возвращались в свой коттедж после прогулки по горам.

Мысли Вероники постоянно кружились около Вячеслава, несмотря на то что он был далеко от нее, а Эдуард рядом. Эдуард, хоть и делал для нее все, что мог и даже больше, не был любимым. Вот единственное, в чем заключалась его вина.

Он приходил к ней каждый вечер, всякий раз с заботой интересуясь, как она себя чувствует. И Вероника, благодарно сжимая его ладонь, отвечала, что хорошо. Но это была неправда.

Реальность была другой. Вероника много раз пыталась представить себе, что сейчас делает Вячеслав, думает ли он о ней или давно забыл, как ни к чему не обязывающий романчик, и постоянно представляла себя рядом с ним. Она не знала, что в действительности с ним происходит, и, мысля трезво, допускала, что рядом с ним давно другая женщина, а может быть, и не одна. И от этих мыслей становилось совсем невыносимо.