Татьяна Рябинина - Бюро волшебных случайностей Страница 23

- А к ней никто не приходил?

- Насколько помню, никто.

- Скажите, вы ведь уходите с поста в течение дня? Ну, по естественной там надобности?

- А как же! – возмутилась консьержка. – Что ж я, не человек что ли? Памперсов мне не положено.

- Значит, любой мог войти и выйти в это время, а вы бы его не заметили?

- Ну… Да, конечно, - вынуждена была признать она.

- Спасибо, - кивнула я. – А денежку сохраните. Вдруг хозяин найдется.

- Да уж не сомневайтесь. Доброго вам здоровьичка.

 Итак, второй этап тоже увенчался успехом. Осталось самое трудное. Допустим, Вера действительно вышла из дома в консьержкино отсутствие, никем не замеченная. Но вдруг она отправилась совсем не туда, куда бы мне хотелось? И есть кто-нибудь, кто этот факт может подтвердить, то есть обеспечить ее алиби?

Вечером я позвонила Чинаревой домой.

- Вера Леонидовна? – поинтересовалась я строгим голосом. – Следователь Степанова беспокоит, Калининская прокуратура. Вы почему на допрос не явились? Мы вам повестку отправили, вы на ней расписались.

- Какая повестка? – обалдела Вера. – Какая прокуратура?

- Как это какая? Вы были свидетелем перестрелки в кафе «Лотос», вас опросили, вы дали свой адрес и телефон и обязались явиться в прокуратуру по первому вызову.

В дохлой кафешке «Лотос» действительно 16 июня приключилась небольшая бандитская разборка, я специально поинтересовалась у Котика милицейскими сводками. Разумеется, Веры там не было и быть не могло. В чем она и стала клясться.

- Извините, извините! – не поверила я. – Вот у меня список. Читаю. Чинарева Вера Леонидовна, генеральный директор фирмы «Верэкс», телефон такой-то, адрес такой-то. Все сходится. Повестка вам была послана с курьером позавчера. Вы расписались в получении. Вы знаете, что уклонение от дачи свидетельских показаний наказуемо?

- Да не получала я никаких повесток. И не расписывалась нигде. Вы что, с ума сошли? – Вера уже орала в голос, так что трубка вибрировала. – Может, кто-то просто моим именем назвался?

- А кто тогда на повестке расписался, спрашивается?

- Да не знаю я, понимаете? Не зна-ю!

- И что же мы с вами делать будем? – вздохнула я. – Значит так. Скажите мне, пожалуйста, где вы были 16 июня в районе семи часов вечера. Мы проверим, и если это правда, вопрос снимается.

- Ни черта себе! Вам уже алиби для свидетеля понадобилось?

- А вам что, нужны проблемы? Зачем нагнетать обстановку? Вполне возможно решить все мирно.

- Хорошо, дайте подумать, - сдалась Вера. – 16-го, говорите? Не помню. Это какой день был? Понедельник? Так, утром я на работе была, а потом… Дома потом была. И никуда не выходила. Если хотите проверить, спросите консьержку. Эта ведьма там как пришпиленная сидит и за всеми шпионит. Если вспомнит, конечно. У нее мозгов совсем нет. Да в конце концов! – взорвалась она вдруг. – Проверяйте сами, кто там что кому сказал. Совсем охренели!

Вера с грохотом бросила трубку.

Ну что ж. Уже неплохо.

Я включила компьютер и загрузила файл с досье на Чинареву, чтобы освежить его в памяти.

Родилась Вера в 1963 году. Оказалось, что жили мы с ней неподалеку и даже ходили в одну и ту же музыкальную школу на Варшавской. Правда, как ни напрягала я память, вспомнить ее так и не смогла. Впрочем, неудивительно, она же на пять лет старше меня. Играла Вера на скрипке, которую глубоко ненавидела. Но родители – учитель истории и продавщица мебельного магазина – мечтали видеть свою доченьку исключительно музыкантшей и разве что не привязывали к ней инструмент. Выйдя из дома, Вера прятала футляр со скрипкой и нотную папку на чердачной площадке и шла гулять с подружками, которым бесконечно завидовала: их родители, а точнее, матери (отцов в наличии не наблюдалось) воспитанием абсолютно не занимались, поэтому подружки могли делать все, что им только заблагорассудится.

Наконец, где-то классе в восьмом, Веру на вранье поймали. Родители были в ярости и попытались посадить ее под домашний арест, но она каким-то образом сбежала и поселилась у тетки, с которой родители были в контрах. Как ни пытались они вернуть дочь домой, нахальная девица все же осталась жить на Лиговке. Тетка души в ней не чаяла, и Вера очень скоро начала крутить ею, как могла и как хотела. Старуха получала приличную пенсию, да еще давала на дому очень дорогие частные уроки английского и французского. Денег было достаточно, да еще Верины родители подбрасывали, сколько могли. Короче, Вера жила в свое удовольствие, ни в чем не нуждаясь, покупала тряпки у спекулянтов, водила подружек в кафе. Но аппетиты ее росли, и вскоре тетка заметила, что тщательно запрятанные в белье денежные заначки медленно, но неуклонно тают. Как ни горько было тетке проводить дознание, Веру все-таки пришлось призвать к ответу. Та моргала своими ясными голубыми глазками с густо накрашенными ресницами и тщательно отпиралась. По ее версии, деньги таскал теткин сын, который жил отдельно и время от времени навещал маменьку. Кузен действительно был на руку нечист и даже отсидел пару лет за мелкие кражи. В результате Коля, который яростно свою вину отрицал, все же был от дома отлучен, и даже завещание тетка переписала в Верину пользу.

В школе Веру, мягко говоря, не любили, как учителя, так и одноклассники. Когда она перебралась жить к тетке и пришла в новый класс, все сначала приняли ее за тихую домашнюю девочку, эдакую снегурочку с косичкой. Но очень скоро поняли, что промахнулись. Верочка с милой улыбкой и ледяным прищуром, самым спокойным тоном, могла сказать такое, что оторопь брала даже самых отпетых. Она никогда не горячилась, не кричала, даже не повышала голос. Но за каждым ее словом, чуть ленивым, стояла глыба ледяного презрения, превосходства и уверенности в этом самом своем превосходстве. Ее звали Вера-бронепоезд, но только за глаза. Ее боялись. Девчонки заискивали перед ней, а она выбирала себе то одну фаворитку, то другую, на какое-то время приближала к себе, но только как объект для битья. Жертва от подобного внимания отказаться чаще всего не смела. И только одна девочка, которая до Вериного появления в классе была явным лидером, попыталась выступить против. Когда Вера предложила ей сходить вместе в кино, та резко отказалась. Вера только плечами пожала. А через пару недель у классной руководительницы пропал кошелек с только что полученной зарплатой. Надо ли говорить, что пустой кошелек нашелся в портфеле непокорной девчонки? Слезы и уверения не помогли. Нашлись свидетели, которые в злополучный день видели Иру около учительской, кто-то вспомнил, что она угощала подруг мороженым и лимонадом… Милицию к делу приплетать не стали, просто родители Иры отдали учительнице пропавшую сумму и перевели дочь в другую школу. Удивительно, но одноклассники в большинстве своем были уверены: без Веры тут не обошлось. Об этом шептались, но вслух сказать никто так и не осмелился. После этого случая ее стали бояться и ненавидеть еще больше.

Училась Вера отлично, но учителей это нисколько не радовало. Потому что самым большим ее удовольствием и самым излюбленным развлечением было посадить незадачливого педагога в лужу. Она внимательно следила за каждым сказанным на уроке словом и, заметив ляп, с невинным видом, приподняв брови, спрашивала: «А как же так? Ведь…» И далее несчастный учитель размазывался по стене. Все попытки заткнуть ей рот оканчивались следующим образом: Вера шла к директору. «Марья Петровна сказала то-то и то-то. Но ведь на самом деле… - наивно-горестным тоном докладывала она. - Разве я сделала что-то неправильно?»

Директору оставалось только скрипеть зубами. Девчонка не хамила, не скандалила. К чему тут придерешься? Все попытки учителей страшно отомстить и загнать в ловушку Веру ни к чему не привели. Свое сочинение с «парой» за якобы нераскрытую тему она самолично отнесла в роно. Учительнице попало.

Мальчишки - те, которые знали, что Вера из себя представляет, - шарахались от нее, как от чумы. Она не огорчалась: подумаешь! – и цитировала затрепанный от постоянного употребления стишок из девчоночьих «песенников»: «Ты мальчишку, как трамвай, никогда не догоняй – придет следующий». «Следующий» действительно скоро находился, обычно из другого класса или из другой школы, а то и постарше. Не знаю, можно ли было назвать ее красивой в шестнадцать-семнадцать лет, это уж смотря на чей вкус. По мне так она была, бесспорно, яркой, но никак не красавицей. Тонкий хрящеватый носик, такие же тонкие губы, слишком светлые глаза, короткие белесые ресницы, которым требовался густейший слой туши, прямые, жидковатые волосы. Однако, накрасившись и сделав прическу, Вера вполне могла произвести впечатление.

Кавалеры появлялись и исчезали, все это ее мало трогало. Беда приключалась, если вдруг сама Вера останавливала на ком-то заинтересованный взгляд. Она готова была на все, лишь бы обратить на себя внимание. Бессовестное заигрыванье и кокетство, лесть и обман. Отбить парня у другой девчонки? Да раз плюнуть, с превеликим удовольствием. Но если все же не получалось… Пустить легкую, на грани киселя, сплетню в одну сторону, совсем невесомый слушок в другую, оставаясь при этом будто бы в стороне – в этом Вере не было равных. Глядишь, и парочка, словно бы созданная друг для друга, уже смотрит в разные стороны. И это еще в лучшем случае. Однажды старший брат одной Вериной одноклассницы до полусмерти избил приятеля сестры, на которого неудачно положила глаз Вера. Братцу окольными путями стало известно, что сестра сделала от своего Ромео аборт. Напрасно девчонка доказывала, что никакого аборта не делала, что между ними вообще ничего «эдакого» не было.