Сэйити Моримура - Плюшевый медвежонок Страница 23

— С чем это? — рассердился Кёхэй.

— А пот с чем. Ты сам говорил, что этот медвежонок тебе вместо матери. Сколько лет ты, как ребенок, таскался с ним в обнимку. Да все знают, что он твой. И если тебе предъявят его как доказательство, тебе не вывернуться.

— Можно подумать, что такой медведь у меня одного, — возразил Кёхэй, но в голосе его не было уверенности.

— Ладно. Пропял медведь, теперь уж ничего не поделаешь. Однако впредь надо быть настороже.

Мост в прошлое

Расследование убийства Джонни Хэйворда не двигалось с места. Что значило загадочное «кисми», никто понять пе смог.

Прошло уже двадцать дней с начала следствия. Несмотря на постоянные розыски, на след напасть не удалось. Все гипотезы рассыпались в прах, дело представлялось крайне запутанным.

Инспектор Ёковатари был раздражен. В конце концов, какое ему дело до того, что некий иностранец, прибывший в Японию, был убит.

Надо же ему было приехать именно к нам, чтобы распроститься с жизнью! Мог бы для этого куда-нибудь еще поехать. И без него дел хоть отбавляй, — говорил он.

Однако иностранцы тоже люди, — возражал Каваниси. Даже летом его мундир без единой морщинки был застегнут на все пуговицы. Каваниси был каким-то уж слишком подтянутым и, может быть, именно поэтому, как ни странно, производил впечатление человека неотесанного. — Хотя, правду сказать, иностранцев я не люблю. Особенно тех, что приезжают из Америки и Европы Мы их давно по многим статьям обогнали, а они все еще корчат из себя передовых. Приезжает всякая деревенщина, ничего в жизни не видавшая, даже своего Нью-Йорка или Парижа. Токио их изумляет, в глубине души они просто сражены, а все пыжатся, все кичатся. Небось, если б японца где-нибудь в Нью-Йорке убили, тамошняя полиция не старалась бы так, как мы. Слишком уж мы заискиваем перед иностранцами. Вот нас ни во что и не ставят.

Инспектор Насу только мрачно ухмылялся, слушая такие разговоры. Злись не злись, а дело с места но двигается. Первоначальный энтузиазм остыл, и в следственной группе царила атмосфера всеобщего уныния.

Тут-то в полицию и явился человек по имени Такаёси Понояма, он был шофером из таксопарка, расположенного в районе Накано.

— Я, собственно, должен был раньше к вам прийти и все рассказать, но, видите ли, я только что вернулся из провинции, газет не читал… — обратился он к инспектору Мунэсуэ.

— Что рассказать? — спросил Мунэсуэ, вздрогнув от неясного предчувствия. В полицию поступило уже достаточно сведений. Но, как выяснилось, к делу они отношения пе имели.

— По-видимому, пассажир, которого я вез тринадцатого сентября от аэропорта Ханэда до «Токио бизнесмен отеля», и есть тот самый негр, которого потом убили в отеле «Ройал».

При первых же словах Ноноямы Мунэсуэ напрягся как пружина.

— А вы не ошибаетесь?

— Думаю, что нет. Тот негр был не очень темнокожий, и я запомнил его. Я даже подумал, что он, скорее, азиат.

— Отчего же вы не пришли раньше?

— Да ведь я в деревню ездил. Отпуск в таксопарке брал.

— Как же получилось, что вы к нам вдруг пришли?

— Да попалась мне на глаза в нашей столовой подшивка газет. Увидел фотографию — ну, думаю, точно, тот самый.

— Хорошо, что пришли. Мы вас долго искали.

— Уж извините, что запоздал.

— Ничего. Прежде всего я хочу спросить вас: почему вы повезли вашего пассажира в отель в Синдзюку? Он попросил вас об этом?

— Да, он велел мне везти его именно туда.

— Выходит, он знал этот отель…

— Выходит. Но по всему было видно, что он знал лишь его название. Он явно там раньше не бывал.

— А он не говорил, откуда знает название?

— Нет, он вообще говорил мало, почти рта пе раскрывал.

— Он по-английски обратился к вам?

— Нет, по-японски, но с большим трудом. Похоже, он знал лишь несколько японских слов. Когда выходил, «спасибо» и «сдачи не надо» тоже сказал по-японски.

— А больше он ничего не говорил?

— Нет. Вообще мне показалось, что он угрюмый человек.

— Может быть, что-нибудь в нем обратило на себя ваше внимание?

— Да нот, пожалуй.

Вот и все, что сообщил Нонояма. Благодаря ему стало ясно, что Хэйворду нужен был именно «Токио бизнесмен отель». Однако в ходе следствия выяснилось, что ни с кем из проживавших в этом отеле он в контакт не вступал.

Откуда Хэйворд узнал о существовании этого отеля? Может быть, он хранил в памяти случайно услышанное когда-то название отеля и, оказавшись впервые в чужой стране, решил ехать прямо туда?

Пока судить об этом было трудно. Мунэсуэ уже собрался было, поблагодарив Нонояму, распрощаться с ним, как вдруг тот нерешительно протянул ему какой-то предмет. Это была книга.

— Что это? — спросил Мунэсуэ, переводя взгляд с книги на Нонояму.

— Я нашел ее в моей машине.

— Ее забыл Джонни Хэйворд?

— Точно сказать не могу. Она завалилась за сиденье, и нашел я ее не сразу, до того еще несколько пассажиров подвозил.

Книга оказалась совсем затрепанная. Даже название невозможно было прочитать. Твердая обложка тоже порядком истерта. Казалось, возьми книгу в руки — и она рассыплется.

Раз после Джонни Хэйворда в машине побывали еще трое или четверо пассажиров, значит, книга могла принадлежать и кому-то из них. Не говоря о том, что ее могли забыть задолго до Джонни Хэйворда.

Книга была настолько старой, что невольно напоминала о старой соломенной шляпе, найденной в парке Симидзу-дан. Возраст этих двух предметов был примерно одинаков.

— Вы каждый день заглядываете за сиденье? — спросил Мунэсуэ таксиста.

— Как кончится рабочий день, так обязательно осматриваю всю машину. Бывает, что за сиденье заваливаются забытые пассажирами вещи.

— В предыдущий день вы там ничего не обнаружили?

— Я работаю день — утро, день — вечер, так что, если бы в машине что-нибудь оставили, сменщик тут же сказал бы мне. Но я перед сменой на всякий случай тоже смотрю. Ничего там не было.

Следовательно, книга была забыта в машине Ноноямы именно в тот день, когда в ней ехал Джонни Хэйворд.

— А почему эта книга до сих пор у вас?

— Видите ли, все находки мы должны раз в неделю сдавать в полицейский участок, но продуктами и всякими мелочами мы распоряжаемся сами. На это полиция смотрит сквозь пальцы.

— Конечно, полиции приходилось бы туго, если бы все неукоснительно следовали циркуляру о сдаче найденных вещей. Администрациям пароходов, таксопарков, общественных зданий приходилось, подменяя полицию, брать на сохранение забытые вещи, но, разумеется, с едой и предметами, не имеющими ценности, они поступали по собственному усмотрению.

— Так что же?

— Книга мне показалась интересной, я унес её домой, а потом забыл о ней. Поверьте, в этом не было злого умысла.

Кажется, Нонояма боялся, что его обвинят в присвоении чужого имущества. Мунэсуэ хмуро улыбнулся.

— Это, кажется, сборник стихов?

— Да, сборник стихов Ясо Сайдзё.

— Ясо Сайдзё? Который песни писал?

— Ясо Сайдзё действительно прославился песнями, но он и прекрасный поэт романтического склада. Когда он был студентом университета Васэда, они вместе с Хинацу Коноскэ издавали литературный журнал, потом Ясо Сайдзё учился во Франции, дружил с Йейтсом и Метерлинком, под влиянием французских символистов создал особый поэтический стиль. В его сборнике «Красная птица» помещено несколько превосходных колыбельных песен, которые можно поставить наравне со стихотворениями Китахара Хакусю. Ясо Сайдзё — тонкий лирик.

Нонояма неожиданно оказался знатоком литературы. Вот почему эта книга для него, любителя поэзии, была такой ценностью. Если считать, что книгу забыл Хэйворд, то возникает вопрос: каким образом у него могли оказаться стихи японского поэта? К неразгаданным тайнам прибавилась еще одна.

Сборник Ясо Сайдзё был издан вскоре после войны. С тех пор прошло двадцать с лишним лет. И все же, если книгу забыл в такси именно Хэйворд, таким вещественным доказательством пренебрегать не следует.

И Мунэсуэ оставил книгу у себя.

Мунэсуэ не интересовался ни романами, ни стихами. Был к ним попросту равнодушен. Литературу он считал выдуманным миром, в котором люди, наделенные творческим воображением, забавляются словами.

Ему, ведущему борьбу со злом и преступностью, «словесные игры» казались непозволительной роскошью.

Получив от Ноноямы сборник Ясо Сайдзё, Мунэсуэ решил навести справки о поэте. В библиотеке полицейского участка была энциклопедия. Мунэсуэ отыскал в ней раздел «Литература», затем нашел статью о Ясо Сайдзё.

Ясо Сайдзё (1892–1970), поэт. Родился в Токио. Учился в английской школе, затем изучал английскую и японскую литературу в Токийском университете. Большое влияние на становление его литературных вкусов оказал преподаватель английского языка профессор Ёсиэ Хасимацу; в это время определились и главные творческие принципы поэта. В 1919 г. он публикует первый сборник стихотворений «Песчаный колокол». Его изысканные романтические строфы получили высокое признание. В 1921 г. поэт начал преподавать в университете. В 1920 г. вышел его сборник переводной поэзии «Белый павлин», затем собственные поэтические книги «Неизвестная возлюбленная» и «Восковая кукла» (1922). В 1923 г. Сайдзё едет учиться в Сор бонну, где занимается исследованием французской поэзии начиная с XVI века. Там он становится членом поэтического кружка Малларме, сближается с поэтами-символистами, приверженцами Валери. После возвращения на родину становится профессором университета и признанным главой японской поэзии символизма. Выходят в свет его поэтические книги: «Сборник стихов Ясо Сайдзё» (1927), «Прекрасная утрата» (1929), «Золотой замок» (1944). Наибольшее влияние на современников оказали его сборники «Король поэтов», «Белый павлин», «Восковая кукла». Важную роль в развитии детской поэзии сыграл сборник Ясо Сайдзё «Красная птица». В 1924 г. вышло «Полное собрание детских стихов Ясо Сайдзё». Поэт занял ведущее место в мире песенной поэзии, создав около шести тысяч стихов, положенных на музыку. После второй мировой войны, помимо поэтического сборника «Горсть кристаллов», вышло его «Исследование об Артюро Рембо» (1967)…