Владимир Кайяк - Следы ведут в прошлое Страница 23

— Нет... Ничего определенного... По-моему, вчера я достаточно подробно осветила характер моего родственника... И напрасно вы пытались бы уличить его в отсутствии элементарного такта... в такие дни. К тому же я... даже не оставалась с ним наедине...

— Вы его избегали? Значит, вы допускаете возможность, что некоторые чувства вашего родственника все-таки могли бы заговорить сильнее, чем это допускают такт и разум?

— То, что вы говорите, звучит... жестоко! Как вы можете так беспощадно копаться в переживаниях людей! У меня было о вас несколько иное представление, и я удивляюсь...

— Я тоже. Я удивляюсь, какими сверхчувствительными мы становимся, когда кто-то касается наших личных переживаний, и как мы преступно равнодушны к переживаниям других людей! Пока попрошу вас выйти. Нет, не в эту дверь, а через веранду. И не подходите к остальным, пока я вам не разрешу.

Бросив на меня испуганный взгляд, Ливия выскочила на веранду, потом во двор.

39

Я приоткрыл дверь в кухню:

— Товарищ Дамбит, зайдите сюда. И вы тоже, — обратился я к Земиту и эксперту.

Когда все сели, я сказал:

— Покажите фотографию! — эксперт передал Земиту снимок. — Посмотрите внимательно. Видели ли вы когда-нибудь этого человека? В те времена, когда Ванадзинь жил у вас. Вообще, в его обществе?

Ян Земит держал в руках снимок и внимательно разглядывал его, словно пытаясь что-то припомнить, но, очевидно, сомневался и тянул с ответом. Я расхаживал по комнате и не торопил его.

Земит посмотрел на Дамбита, на меня и сказал:

— Кажется, видел это лицо, но где и когда? Не могу припомнить... Во всяком случае, я не знаком с этим человеком.

Я пожал плечами и взял у него снимок:

— Жаль, что не можете припомнить точнее... Пожалуйста, подождите нас здесь.

Мы с экспертом вышли и направились к «Москвичу».

Он сел в машину и стал священнодействовать. Я нетерпеливо шагал взад-вперед. Ливия, наверно, ушла куда-то, во дворе ее уже не было. Через некоторое время эксперт буркнул:

— Это отпечатки пальцев Земита. Могу ручаться! Почти на сто процентов.

Мгновенье я стоял как окаменелый: мои ощущения нельзя было назвать ни радостью, ни удовлетворением, ни облегчением — просто после огромного напряжения произошел внезапный, стремительный нервный спад.

Через веранду я вернулся в комнату, где меня ждали Земит и младший лейтенант.

— Гражданин Ян Земит! Вы обвиняетесь в том, что третьего октября этого года убили Ояра Ванадзиня.

— Нет! Нет!

— Садитесь! Вы застрелили Ванадзиня из ружья Ешкуля. В доме Ешкуля обнаружены ваши следы, а на ружье отпечатки пальцев.

— И все-таки я не убивал... Я не убивал Ванадзиня!

— Значит, вы продолжаете запираться? Отрицать все? Да или нет?

Земит сидел, отведя руки назад, судорожно вцепившись в спинку стула. Потом его руки разжались и соскользнули на колени.

— Нет... Не все, — проговорил он с трудом. — Но я не убийца, нет! Это не так!.. Если б я мог... рассказать... с самого начала...

— Именно этого мы от вас ожидаем.

40

Рассказ Яна Земита...

Вначале я слушал скептически и довольно нетерпеливо. Земит говорил бессвязно, запинался, подыскивая слова. Но в его рассказе, в интонации голоса все отчетливей звучала та правдивость, которую трудно подделать.

Начало рассказа было посвящено чувствам Земита к Ливии. Как я уже догадывался, эти чувства были гораздо сильнее, затаеннее и глубже, чем мне описывала их Ливия. Он никогда не переставал любить Ливию, каждая встреча с любимой для него была «безумным счастьем». Когда Ливия уехала, он «совсем зачах». Потом Ливия опять появилась у них в доме. Вроде бы та же, прежняя Ливия и все-таки иная, уже любившая другого. Этого Ванадзиня, который вскоре и сам появился в «Глубокой вспашке».

— Никто не может представить и никому я не сумею описать, какой пыткой стала для меня жизнь, — рассказывал Земит.

Он всегда был слишком скованным, слишком неуверенным в себе, чтобы тягаться с таким соперником, как Ванадзинь. Ян Земит был способен лишь на жестокую, горькую борьбу с самим собой, с собственными чувствами — и только. Он внушал себе, что нельзя быть эгоистом, нельзя не видеть, как расцвела Ливия, полюбив Ванадзиня.

И вдруг ни с того ни с сего у Ливии с Ванадзинем пошли раздоры. Ливия брошена, Ливия одинока, Ливия тоскует. Ползут слухи о Теодоре, из-за которой Ванадзинь оставил Ливию. Вместо счастливой Ливии Земит видел все более несчастную женщину, которую он даже не осмеливался утешать, считая, что Ливия почувствует себя униженной, если узнает, что ее несчастье перестало быть тайной.

Злую шутку с чувствами Земита жизнь сыграла в тот день, когда Ливия после сцены с Ванадзинем и Теодорой в мастерской прибежала домой в слезах и бросилась Земиту на шею, говоря, что он идеал мужества, он единственный, кто ее поймет...

Я перебил:

— Вынужден спросить вас: вы знали, что Ливия испытывает к вам лишь нежность сестры?

— Сестры? Но я же ей не родной брат. Всего лишь двоюродный!.. И я ни одного мгновения не чувствовал себя только родственником... Да и она тоже... Хотя о ее чувствах я не могу говорить... Думаю, что... в тот раз...

— Она уже уклонялась от ваших ласк!

— Нет, нет, не будем об этом! Прошу вас, не надо!

Вскоре после этого случая Ливия уехала. Жизнь шла своим чередом, и вдруг Ливия присылает письмо, в котором сообщает Земиту, что они могут быть лишь друзьями, как прежде, и что она любила, любит и будет любить только Ванадзиня. А то, что она в тот роковой день бросилась ему на шею, пусть он постарается забыть, воспримет как женскую слабость в минуту отчаяния, не более.

После этого письма Земит впервые восстал в душе против Ливии, почти возненавидел ее. Что же ему оставалось? И дальше внушать себе, что он должен уважать чувства Ливии к Ванадзиню? Он уже не мог восстановить прежнее равновесие в своих отношениях к Ливии и Ванадзиню. Домашние и знакомые, не догадываясь о том, что значит для него Ливия, стали поговаривать, что флирт Ванадзиня с Теодорой уже превращается в настоящий роман.

— И вы верили этим сплетням? Поверили сразу, без возражений? — вскричал я.

— Почему же сплетням? Если женщина сама подтверждает...

— Теодора сама сочиняла все это!

— Сочиняла? Нет! Это была правда! Все знали...

— Говорила ли вам Ливия Земит, что Ванадзинь продолжает ей писать? Что недоразумение между ними разъяснилось?

— Нет! — Земит глядел на меня затаив дыхание. — Какое недоразумение?

Ясно было, что он не притворяется. Я сказал:

— Хорошо. Продолжайте!

У Земита сложилось убеждение, что хотя Ливия и любит Ванадзиня, но в действительности эта ее любовь только жалкая иллюзия, самообман. И тогда... Да, он не хочет скрывать, тогда он смертельно возненавидел Ванадзиня. Стало казаться: он наверняка добился б ее любви — если бы не Ванадзинь. И притом этот счастливый соперник ведет себя как последний мерзавец! Зная, что его любит Ливия, он затевает флирт с легкомысленной девкой... Меняет Ливию на Теодору.

— Ливию на Теодору! Вслушайтесь в эти слова! — кричал Земит. — Все равно что бросить на землю что-то красивое, редкое, дорогое... и забавляться подделкой, дешевой побрякушкой...

Признаюсь, пыл Земита передался и мне, только произвел на меня эффект совершенно не тот, которого он, может быть, бессознательно добивался. Какое-то время я боролся с импульсивным желанием тут же позвать Ливию и заставить ее рассказать человеку, который ее все еще так высоко ценит, о ее бесчестной игре с Ванадзинем. Но я сдержался и не позвал ее.

— Ванадзинь вел себя, — разгорячившись, продолжал Земит, — как последний подлец, как обычный бабник! У меня было неодолимое желание разоблачить его, крикнуть ему в лицо, как я его презираю, заставить хотя бы честно сказать Ливии, что он не любит ее, обманывает... Да, я не скрываю!.. Я искал возможность встретиться с Ванадзинем, поговорить с глазу на глаз... Третьего октября я бродил по лесу, борясь со своими горькими мыслями... И вдруг вижу — по вырубке идет Ванадзинь. Идет и беззаботно насвистывает...

Здесь волнение Земита достигло высшего предела, речь его стала почти бессвязной.

Он пошел прямо навстречу Ванадзиню. Когда они поравнялись, произошло следующее.

З е м и т. Хорошо, что я вас встретил. Нам необходимо поговорить серьезно.

В а н а д з и н ь (удивленно). Мне? С вами?

З е м и т (останавливаясь перед Ванадзинем). Да. Мне с вами. И вы не пройдете мимо. Разговор у нас будет. Даже оружие в ваших руках не остановит меня!

В а н а д з и н ь (насмешливо). О-о! Какой пафос! Ну ладно, выкладывайте. Что вам от меня нужно?

З е м и т. Вы должны прекратить эту двойную игру.