Неизвестен Автор - Томские трущобы Страница 23

Вернувшись к себе домой часов в семь утра, Козырь застал свою сожительницу, молодую еще недурную собой женщину, уже проснувшейся. Она возилась с самоваром, поджидая своего дружка, крайне озабоченная его долгим отсутствием. Цель таких ночных экспедиций, предпринимаемых Козырем, была ей хорошо известна и она опасалась за исход этих темных дел.

- Пришел! А может, приехал? - шутливо хлопнул ее по спине Козырь. На вот, спрячь, куда подальше! - и он протянул ей деньги.

4. В НЕБОЛЬШОЙ, НО ТЕСНОЙ КОМНАТЕ

Глаза молодой женщины блеснули радостным огоньком. Она бережно взяла переданную ей пачку денег и спросила:

- Сколько тут, Сеня?

Козырь промолчал и затем раздельно произнес, наблюдая впечатление, произведенное его словами.

- Ровно... шестьсот целковых.

Ольга Егоровна, так звали сожительницу, даже онемела от неожиданности: слишком уж большой показалось ей эта сумма.

- Вот что, Оля, - обратился к ней Козырь, - всех-то денег ты не прячь - оставь на расходы рублей пятьдесят. Сегодня у меня вечером будут гости, так надо будет приготовить угощение. Ты уж похлопочи, чтобы все было как следует.

- Много гостей звал-то?

- Нет, двое товарищей придут, да хозяина надо пригласить.

- Пельмени разве сделать.

- Что ж, это хорошо! Стряпай пельмени. Ну, а пока поторопи самовар. Напьюсь чаю, да пойду в магазины.

Полчаса спустя, Козырь, выпив наскоро два стакана чаю, оделся в приличное пальто с барашковым воротником и вышел из квартиры.

Одноэтажный дом разделялся на две половины. В одной из них, меньшей по размеру, жил Козырь, а другую с окнами на улицу, занимал сам хозяин Василий Федорович Шумков, человек с "политичным обхождением", как отзывался о нем Козырь.

Шумков, также как и его квартирант пришел в Сибирь не по доброй воле. В молодости он был письмоводителем у мирового судьи, где-то на юге России. Попался в какой-то грязной истории и был сослан с лишением некоторых прав в места не столь отдаленные. Здесь, в Сибири, он переменил множество профессий, начиная от содержания тайного дома терпимости и кончая скупкой заведомо краденных вещей. Последнее занятие давало ему постоянный и очень большой доход. В этой сфере он не имел себе соперников и действительно был достоин отзыва Сеньки: вел свое дело - "по самой тонкой политике". Кроме этого, так сказать, неофициального занятия, у Шумкова была мелочная торговля. Лавка помещалась в его собственном доме. Занимался он также скупкой и перепродажей просроченных ломбардных залогов. В общем, был человек оборотистый.

В описываемое нами утро, он стоял у себя в лавке за прилавком и щелкал на счетах, подводя итоги своих операций.

- Василию Федоровичу! - приветствовал его Козырь, показываясь на пороге лавки, - наше почтение!

Шумков оторвался от толстой засаленной книги, которую он называл "мемориалом", и протянул Козырю руку.

- Здравствуй, здравствуй, Сеня! Что хорошего скажешь?

- А вот хочу тебя, Василий Федорович, на пельмени звать. Приходи сегодня вечером и супружницу свою захвати. Гости у меня будут... покалякаем, значит!

- Спасибо на добром слове! Приду всенепременно! Часиков в восемь, после запора лавки! - любезно раскланялся Шумков.

- Ну, а пока до свидания! Пойтить до магазинов - вина набрать!

- А ежели что из закуски понадобится, так у меня в лавке есть: ветчина, колбасы, селедка, консервы, если нужно! - крикнул вдогонку Шумков.

Но Козырь не намерен был угощать своих гостей залежалыми колбасами и ржавой селедкой. Он решил все купить в хороших магазинах.

Часа через два Козырь, нагруженный разными свертками подъехал на извозчике к своей квартире и, расплачиваясь с последним, дал ему за три конца рубль серебром.

- Спасибо, барин! - пробормотал извозчик.

- Гм, барин, - усмехнулся Козырь, - а и то сказать - деньги есть. Стало быть и почет как барину.

- Ну, Ольга, - заговорил он, входя в комнату, - всего накупил: закусок разных и вина - прямо любому купцу впору.

Первым из гостей пришел Филька. Войдя в кухню, он долго возился около дверей, отряхивая снег и откашливаясь.

- Ну и чертило! - подумала про него Ольга, пораженная громадным ростом и могучим телосложением Фильки.

- Раздевайся, брат, да проходи сюда, в светлую горницу, - встретил его Козырь.

Они прошли в другую комнату, отделенную от кухни дощатой перегородкой. Здесь все было готово к приему гостей. На большом столе, покрытом чистой скатертью, красовалась целая батарея бутылок: тут был и коньяк, и рябиновая, и киевская наливка.

Громадный графин водки возвышался посредине стола.

- Ну-ка, Филя, хватим по одной для начала, - налил хозяин рюмки.

- С чем поздравить-то, - прохрипел Филька, бережно беря толстыми пальцами налитую рюмку, - с новосельем, штоль!

- С окончанием дела, - подмигнул ему Козырь.

Они выпили, и Филипп не без важности ткнул вилкой в коробку с килькой: дескать, знай наших - тоже не лыком шиты! Вскоре пришел, верный своему слову, Сашка.

- Эге, да вы, братцы мои, вижу я времени не теряете! - весело заговорил он, входя в комнату и здороваясь с присутствующими.

Одет он был в красную шелковую рубашку, суконную поддевку и лакированные сапоги. Костюм его очень шел к статной молодецкой фигуре.

- Ишь, ты как вырядился, - подумал Козырь, и присоединившись, церемонно ответил на пожатие руки.

- Гости дорогие, прошу - угощайтесь. Кому чего любо! - и он сделал пригласительный жест рукой...

Выпивали, закусывали, но беседа клеилась плохо. Козырь был слишком поглощен хозяйственными заботами, а Филька вообще был не из разговорчивых. Некоторое оживление внесло появление Шумкова и его супруги. Сам Шумков был в длинном старомодном сюртуке. Щеки его были тщательно выбриты, а седоватые усы лихо закручены кверху. Супруга его - толстая дебелая женщина - куталась в дорогую ковровую шаль и производила впечатление простоватой мещанки, какой она и была на самом деле. Шумков женился на ней по расчету и, несмотря на все старания, никак не мог привить ей "хороший манер".

В разговоре принимала теперь участие и Ольга.

Обменявшись незначительными фразами о погоде, о дороговизне дров, причем Василий Федорович не преминул рассказать о том, что в их местах - в херсонской губернии - поздно ложится снег, и какие там теплые бываю зимы.

Мало-помалу вино начало развязывать языки. Оживился также и Филька: пользуясь тем, что дамы вышли в кухню, он сразу опрокинул чайный стакан водки.

- Не люблю из рюмок! - пояснил он.

На сцену появилась гармонь, и Пройди-свет бойко заиграл какой-то марш.

- Я обожаю музыку, - подвинулся к нему Шумков.

5. ПОСЛАНЕЦ ШАЙКИ

На другой день после вечеринки, устроенной Козырем, утром, сидя у себя в лавке, Василий Федорович, развернул только что принесенный номер местной газеты, прочитал следующее:

Загадочное преступление

Вчера утром был найден в своей спальне

задушенным известный Томску коммерсант и

домовладелец NN. Убийство совершено с целью

ограбления: железный несгораемый шкаф, в котором

покойный хранил ценности, оказался сломанным.

Ящики письменного стола выдвинуты; вещи перерыты.

Убийцы, очевидно, люди опытные, так как ими взяты

только наличные деньги, сумма которых неизвестна,

и оставлены именные серии, свыше чем на 36000

рублей. Предварительным дознанием установлено, что

преступники пробрались в дом через взломанную

дверь парадного хода. На этом преступлении лежит

печать загадочности. Положительно непонятно: каким

образом убийцам удалось совершить свое гнусное

дело, не разбудив никого в доме. Через две комнаты

от спальни убитого спал его приемный сын, молодой

человек. Жена покойного и его дочь, спавшие в

своей комнате, тоже ничего не слышали.

Заканчивая настоящую заметку, высказываем

горячее пожелание, чтобы перст карающей Немезиды

указал преступников!

Прочитав это сообщение, Шумков не спеша сложил номер газеты и многозначительно крякнул. Теперь ему было понятно появление портсигара в руках Фильки.

Покойный NN - был тот самый человек, которому принадлежал портсигар, узнанный Шумковым.

Вот оно, что, - размышлял Василий Федорович, - стало быть, это их рук дело! Однако, не ожидал я от своего квартиранта такой прыти! Это, должно быть все тот, в поддевке, руководит... Парень, видно сразу, прожженный!

Шумков имел в виду Пройди-света, импонирующее влияние которого было замечено им во время пирушки.

- Да... Дельце, можно сказать, тонкое! И взяли они думать надо, сумму немалую! Недаром Сенька так раскутился: вина да закуски разные выставил. Чай пришлось на его долю не одна тысяча. У покойника деньги должно быть были бешеные. Эх, нельзя ли мне около этого дела чем поживиться!

Последние мысли глубоко засели в голову Василию Федоровичу, и он весь день, отпуская товар, считая деньги, казался озабоченным и непривычно рассеянным. У него созрел план, как извлечь выгоду для себя из той тайны, которую открыл ему портсигар с инициалами...