Андрей Анисимов - Проценты кровью Страница 23

– Ну ты и стерва! – удивленно проговорил Алексей.

– Почему стерва? – не соглашалась Надя. – Может, он меня видеть теперь не хочет?

– С чего ты взяла? – услышала Шура вопрос супруга.

– Хотел бы – нашел, – настаивала девушка.

– Как? Ты же никому не сказала. Удрала и все. И еще домой позвонила, чтобы тебя не искали, – убежденно доказывал Алексей.

– Ты думаешь, он говорил с бабушкой? – неуверенно спросила Надя.

– Вот, они уже на ты! – сгорая от ревности, отметила Шура. – Но о чем спорят?

Разговор мужа с гостьей вовсе не походил на флирт двух влюбленных. И как бы отвечая на вопрос жены, Алексей вдруг спросил у Нади: – Ты уверена, что его любишь?

– Больше жизни, – убежденно ответила девушка.

Шура облегченно вздохнула. Алексей обсуждает с Надей ее сердечные чувства. Только странно, почему она мужу свои тайны доверяет, а ей нет? Шура осторожно прикрыла окошко и тихонько отправилась на кухню готовить ужин.

Удостоверившись, что у ее супруга с молодой гостьей отношения вовсе не альковные, Шура на некоторое время вновь обрела покой и прекрасное расположение духа. Она даже стала больше следить за собой, не забывая по вечерам о возможностях косметики.

– Тебе общение с москвичкой идет на пользу, – улыбнулся Алексей. – Ты у меня похорошела.

«Не похорошела, а намазалась, дуралей», – хотела ответить Шура, но вместо этого томно повела очами и кокетливо произнесла:

– Ты хвост распустил, я – в ответ.

Ночью Шура завела мужа. Она еще перед тем, как улечься в постель, уселась в кресло с книжкой. Халат, что супруг ей привез недавно в подарок, как бы случайно раскрылся. Если на лице женщины при ярком свете можно было различить сеточку из морщин, то ноги и бедра у Шуры не старели. Алексей пару раз взглянул на жену, укладываясь под одеяло, потом не выдержал, встал, сгреб ее в охапку и, содрав халат, бросил на мягкие пружины их супружеского ложа. Шура сначала, как бы нехотя, обняла его, потом не выдержала и стала целовать, тереться своей грудью о светлую шерсть на его груди. И они, словно любовники, половину ночи не давали друг другу спать. Засыпая, Алексей поцеловал ее и тихо шепнул: «Вот если бы ты мне родила дочку…»

Наутро за завтраком он поглядывал на жену и улыбался. Шура смущенно отводила взгляд. Выказывать свои чувства при Наде женщина стеснялась.

Дни шли, и беспокойство к Шуре вернулось. Дружба Алексея и красивой девушки становилась слишком странной. А главное, таким веселым и светящимся изнутри Шура супруга давно не видела. Таким он был в первые годы их совместной жизни.

Пришла осень. Надя давно уехала. Алексей часто разговаривал с москвичкой по телефону, и от него Шура узнала, что Надя вышла замуж за Петра Ерожина. Это известие женщину вовсе не обрадовало. Она стала подозревать, что Наде нравится подобный тип мужчин. Ее Алексей и Ерожин были чем-то похожи. Но если они похожи, то вполне вероятно, что и Надя произвела на ее мужа сильное впечатление. Что, если он влюбился и скрывает? Алексей мужик порядочный. Это не Вахид. Он способен на весь остаток жизни глубоко запрятать свое чувство и жить с женой, считая это своим долгом. «Вот вернется с работы, и я поговорю с ним начистоту», – подумала Шура, глядя из окна своего дома на темнеющий сад. На улице смеркалось, хотя не было еще и пяти вечера. Алексей приехал довольный:

– Твой Ерожин получил помещение под частное сыскное бюро, и я ему для ремонта классных ребят сосватал.

– Ты звонил Наде? – как бы между делом поинтересовалась Шура.

– Она мне позвонила, а потом я позвонил твоему Петру. Он очень удивился, откуда у меня его телефон! – рассмеялся Алексей.

– Почему Надя скрывает, что гостила у нас? – спросила Шура.

– Сама у нее выясняй, – ответил Алексей и потребовал ужина. На фирме перекусить он не успел и пришел голодный.

Поставив перед мужем тарелку с едой, Шура уселась напротив. «Вот сейчас я его спрошу. Пусть начистоту выкладывает, кого любит. Меня или Надю?» – Но вместо этого улыбнулась и предложила:

– Чай будешь или кофе?

– Вина! – крикнул Алексей. – Я оставил бутылку итальянского в машине. Сегодня нашему внучку год! Давай, бабулька, отметим. Классного сына ты мне вырастила!

– Я и забыла! Не поздно звонить Антошке? Господи, какой же я с тобой стала дурой! – призналась Шура и пошла к буфету за шоколадным набором.

Нателла Проскурина проснулась от жадного мужского взгляда. Руслан сидел у нее в ногах и, не отрываясь, смотрел актрисе в лицо. Заметив, что примадонна открыла глаза, чеченец бросился на нее и стал целовать, приговаривая:

– Богиня, царица, сахарная моя! Ты не понимаешь, как трудно горячему южному парню спать с женщиной, как евнух?! Я всю ночь глаз не сомкнул…

– Врешь, еще как храпел. Это тебя телефон разбудил, – потягиваясь, заметила Проскурина.

– Ты меня пожалеть не хочешь! Я для тебя все делаю, а ты меня мучаешь. Вот возьму с горя и уеду в горы. Буду сражаться вместе с братьями. Убьют меня, тогда поймешь. Поймешь, какой был Руслан щедрый! Как любил тебя! Ничего не жалел для тебя! – продолжал бубнить Ходжаев, покрывая поцелуями грудь и живот Проскуриной.

– До чего же ты нудный, Руслан. Если так приспичило, трахнул бы меня ночью… – зевнула Нателла и, оглядевшись, заметила на тумбочке брошку с бриллиантом, подаренную ей накануне: – Ладно, так и быть, иди. Только по-быстрому.

– Я от тебя ответной страсти хочу! Любви хочу, богиня! – Сорвав с Нателлы одеяло, чеченец обнял актрису.

Проскурина лениво раздвинула ноги и прикрыла глаза. Играть ответную страсть примадонна сегодня была не в настроении.

– Хочешь, я повезу тебя на гастроли в Питер на белом «Мерседесе»? – предложил Руслан, когда они спускались по лестнице из его квартиры.

– Не стоит отрываться от коллектива, – заявила Нателла. – Ты приезжай на машине вечером. Будешь меня по городу катать. Я давно в Петербурге не была.

– Как скажешь, богиня. – Руслан галантно распахнул дверцу и, усадив Проскурину, занял водительское место: – Куда прикажешь, богиня?

– Отвезименя домой. Надо к гастролям готовиться – тряпки погладить, башку помыть. Нас из общаги прямо в автобус – и вечером первый спектакль.

Театральное общежитие находилось через два дома от театра. Ходжаев довез Проскурину, дождался, пока она скроется в дверях, и поехал в банк. Руслан давно намеревался вложить часть денег в камни и золотишко и припрятать их на «черный день». Хорошо иметь затаенную заначку тысяч на пятьдесят зеленых. Он втихаря прикупил дачку под Питером, где в саду можно было бы и закопать маленькую коробочку. «Жизнь может по всякому повернуться, – рассуждал Ходжаев, – сегодня ты туз, а завтра как Аллах решит». Можно не ломать голову, а зарыть в землю банку «зеленых», но чеченец любил золото.

По телефонному разговору с Зойкиным приятелем Руслан почувствовал, что имеет дело с тертым мужиком.

– Не привезешь баксы, облизнешься, – сурово предупредил его друг Зои Куропаткиной, и Ходжаев понял, что с ним не шутят.

У Руслана промелькнула мыслишка взять корешей и добыть цацки старым добрым способом, а продавца закопать в лесочке. Но осторожный чеченец не хотел посвящать в это дело никого, даже своих пацанов. Когда люди знают, что у тебя есть золотишко, они перестают спать по ночам и все думают, как это золотишко из тебя вытрясти. Поэтому Ходжаев пришел к решению – платить. Конечно, надо постараться опустить продавца. Опустить, сторговаться и разбежаться в стороны. Ни тому, ни другому шум не нужен. Зойку Руслан видел насквозь. Хозяина буфетчица побаивалась, и Ходжаев был уверен, что, зная его связи среди уголовников, баба на подставу не пойдет. Лихо подкатив к банку, Руслан с визгом притормозил свой «Мерседес» и, кивнув охраннику Сосо, вразвалочку миновал подъезд и направился в кабинет директора. В приемной за столом сидела секретарша Марина и сосредоточенно трудилась пилочкой над своими ноготками. Чмокнув Марину в щечку и внимательно изучив в разрезе блузки видимую часть ее прелестей, чеченец кивнул на дубовую директорскую дверь:

– Анчик свободен?

Анчик свободен не был. В его кабинете сидел Больников. Потягивая из маленькой чашечки густой турецкий кофейный отвар, заместитель мэра договаривался о кредите для своего зятя. Руслан подвинул посетительское кресло вплотную к секретарскому и уселся рядышком с Мариной. Почувствовав на своей коленке горячую чеченскую руку, Марина отложила пилочку для ногтей и, поглядев на Ходжаева невинным бирюзовым глазом, предупредила:

– Анчику скажу.

– Я же по-дружески, – томно соврал Руслан, но руку с колена Марины снял.

Наконец Больников договорился и вышел. Руслан резво покинул уютное кресло и быстро просочился сквозь двойные дубовые двери. Расцеловавшись с банкиром, чеченец уселся за директорский стол и, заметив пачку сигарет «Парламент», ловко закинул одну себе в рот.