Владислав Вишневский - Следы на воде Страница 23

— Жаль, вы так, — заметил незнакомец, указывая на выброшенный кейс, когда вольво сорвалась с места. — Мы бы справились.

Боковые стёкла машины зияли несколькими пулевыми отверстиями.

— Они? — Указывая на пулевые отверстия в машине, спросил Рэй.

— Да, дураки, — настороженно оглядываясь, ответил незнакомец и представился. — Я Пол, а это Макс, мы из Ми-6, спецагенты, в данный момент ваше прикрытие. А вы Рэй, мы знаем.

— Очень приятно. Спасибо, что прикрыли.

— Ерунда. Не умеют работать, — глядя назад, повторил Пол. — Ерунда. Не в первый раз. Заменим. А вы зря всё же так с кейсом, зря…

— Ничего, пусть поплавают. Им полезно.

— Вам нужно менять машину, Пол, — коротко обернувшись, заметил водитель Вольво. — Сейчас появятся полицейские. Догонят.

— Это да. Правильно. Останови здесь, Макс. Спасибо. До встречи.

Не дожидаясь полной остановки машины, оба выскочили из салона, и скрылись в дверях ближайшего кафе-бистро. Вольво, перестроившись, втянулась в поток… Неподалёку вскипела полицейская сирена.

Несколько раз торопливо пройдя через разные кафе и магазинчики, расположенные в зданиях различных стилей от готики, до английского барокко и викторианского стиля, Пол с Рэем — пару раз задержавшись в небольших магазинчиках, уже без усов, бакенбардов, в светлых очках с золотистой оправой и тёмной шляпе с узкими полями, вышли на третью уже улицу, близ собора св. Павла, сели в фирменный лондонский кэб-такси.

— Офисная башня у вокзала Ливерпуль-стрит, пожалуйста. — Указал адрес Пол.

— Хорошо, сэр, — ответил водитель.

Вскоре они сидели в ресторане Родс 24, на 24-м этаже офисной башни. Заказали три свиные отбивные, по сигаре, и по чашечке кофе. Вино заказывать не стали, ждали третьего гостя. До встречи с шефом, у Рея было ещё полчаса.

17

Боцман очнулся ночью, испуганно вскричал, ему показалось, что он ещё в воде… В палату немедленно вбежала медсестра, тут же появился и следователь. Перед этим, дежурная медсестра полночи сидя за небольшим столом что-то записывала в тетрадке, потом, прикрывая рукой и отворачиваясь от невольного слушателя, с кем-то долго говорила по телефону, ходила в другие палаты, приходила, уходила… Это всё — положив подбородок на руки, время от времени просыпаясь, следователь видел, наблюдал, смотрел, слушал. Думал, думал… тоже дежурил, дежурил и уснул… Вскочившая на крик больного, медсестра его разбудила.

Включили пострадавшему верхний свет в палате… Вокруг тихо, спокойно. Тёмное окно, столик с приборами и лампой на гибкой гофрированной ноге, капельница с ёмкостью и тонким прозрачным шлангом к его руке, стул, вешалка, четыре стены, всё… Голый коричневый череп Фантомаса на огромной белой подушке, большие, запавшие, тревогой и вопросом горящие круглые глаза, открытый в испуге рот, и уши… Руки — поверх одеяла, длинные, коричневые, худые, жилистые… Как сухие ветки. Не боцман, Кащей… Такой картиной не детей пугать, медсестёр… Она испуг и почувствовала, чуть в первое мгновение назад даже не сиганула, попятилась, наткнулась на вертикальное тело следователя, преградившего ей дорогу, взяла себя в руки.

При виде медсестры, Витальич перестал глазами в испуге вращать. В белом, но не привидение, понял он, медсестра, значит. Она улыбалась. Подошла, тёплой рукой коснулась его лба, прислушалась, Витальич совсем успокоился, глаза закрыл. Приятно ему стало… Но, вдруг, его передёрнуло. Вытаращив глаза, высвободил голову из под её руки нервно спросил: «А где Михалыч, где яхта, где Оля, где все?»

— Чшь… — приложив палец к своим губам, предостерегла медсестра. — Успокойтесь, больной. Отдыхайте. Вам нельзя волноваться. — Сказала она. — Вы на капельнице…

Следователь немедленно протиснулся вперёд, задвигая медсестру за спину.

— Какая Оля? Кто все? — Быстро спросил он. — Я следователь. Мне вы можете говорить всё, как есть. Говорите…

Протестуя, медсестра зашевелилась, но следователь на неё прицыкнул: я сам, не мешайте, он в сознании, каждая минута дорога.

Сунув руки в карманы халата медсестра с усмешкой отошла, прислонилась к косяку двери.

— Если что, отвечать вы будете. — Предупредила она.

— Да-да, буду, буду, — отмахнулся следователь, и придвинулся к пострадавшему. — Говорите, говорите, я вас слушаю.

Витальич попытался всё вспомнить. Ему это почти удалось, ровно до того момента когда произошёл взрыв… После этого он, ничего…

— После не надо, до того рассказывайте, до этого, прямо с утра. Ну, ну…

Ещё до обеда, Павел и Оля несколько раз ходили под воду. Михалыч и боцман видели это издалека. Наблюдали. Интересно. И девушка фигуристая. Как балетная статуэтка. Но симпатичнее. Дайверы на ялике от яхты недалеко совсем отошли, метров на восемьдесят, сто… В бинокль хорошо их видно. Ныряли там, забавлялись. Потом целовались… Сначала он её, потом она его… Да! — Боцман мечтательно вздохнул, помялся. — Мы не всё, конечно, смотрели, так, на всякий случай, мало ли чего, на нас же ответственность, вот. Потом Оля на ялике сидела, одна, а Павел под водой был, не видно его было. И вдруг неожиданно Павел Михалыча взял и напугал! Да и я сам, чуть за борт не высыпался! Вынырнул — чёрт! — с шумом из под воды, с кормы, как Леший водяной. Михалыч газету как раз на рундуке читал, за сердце схватился, побелел весь. Шутку такую нам устроил. Но Павел не знал же, что у Михалыча сердце слабое, извинился. Испортил немного нам настроение, но это ничего, не знал же человек, не специально. Но плавает он прилично, заметил боцман, классно, как дельфин… Так наше спецподразделение тогда, кстати, называлось. ТОФ ВМФ СССР Спецподразделение «Дельфин».

Следователь слушал внимательно, не перебивал, даже наводящих вопросов не задавал.

— …Я же сам-то всю жизнь на море провёл. Почти всю под водой. Это на пенсии я сейчас на поверхности, по инвалидности. С Михалычем, на яхте… А где Михалыч? Они живы? Они где?

Следователь лицом не менялся, не отвечал, только подбадривал, ну-ну, дальше рассказывайте, дальше, что дальше?

— Мы же где только не были, куда я только не спускался… Во всех морях и океанах… И тросы с винтов спиливал, даже с наших подводных лодок, и буи отцеплял, и радары-сонары устанавливал, и снимал, и боеприпасы с затонувших судов поднимал, и утопленников, и морских животных… секретное всё. Я же подписку давал. Давно ещё. Глубоководник международного класса, профессионал. И у нас, и в нейтральных работали и за границей, если проблема какая. Нас таких на флоте пятеро было Ты не знаешь. Мы все уже сейчас… Годы! Перестройка! Если вспомнить всё, не одна книга получится…

— Ну-ну, и…

— Я и говорю, все зачёты только на «пять», и разных благодарностей от самих командующих флотами штук тридцать, если не больше… И медали, я их не считаю, и два ордена есть: «За мужество» и… О чём я?

— О Павле вы говорили.

— Да, о Павле… Хор-роший парень. У меня сына-то нету… Когда мог, дочь родилась, а когда захотел, физически уже не мог, сильно переохладился однажды. Застудил. В Баренцевом море, под островом Надежда, Норвегия. Архипелаг Шпицберген, знаешь? — Боцман остро пришпилил следователя взглядом.

Следователь, не моргнув глазом, согласно кивнул головой, ну, как же, мол, конечно, знаю. Знаю.

— У них там… — Витальич перевёл взгляд в себя, вовнутрь, горестно вздохнул. — Короче, переохладился я там, хотя наши ребята всё что надо сделали, не бросили. Но… долго ждать пришлось. Понимаешь, чуть прижало меня, груз сдвинулся, а проход в трюме маленький, вот и ждал, пока наши высвободят… Хорошо воздушник ещё не пережало, хана бы! Мы по приказу там работали, по просьбе норвежского правительства. То ли не было у них спецов, в этот момент, то ли берегли, не знаю… Нас привезли. На самолёте. Первый раз за границей на берегу был, ничего не увидел. Прямо с самолёта, в закрытой машине на вертолет и на палубу. Всё. Короче, мы спустились вниз, ознакомились, осмотрелись, срисовали всё… Норвеги плавкран подогнали, плашкоут… баржу порожнюю… Я первым на работу пошёл — я всегда первым ходил — должность такая. Вот и… Ноги приморозил, это дело, — боцман газами показал следователю куда нужно смотреть, убедился, что тот, понимая и сочувствуя, поджал губы, продолжил. — Орган, как мне в медкарте записали, детородный и с ним что-то ещё там, рядом, и… Но что интересно, слышь, отчество твоё забыл, тёзка, извини…

— Сергей Сергеевич я, — подсказал следователь.

— Ага, Сергеич, что интересно, даже сейчас орган работает, а детей нет. Сына нет! Зато есть внуки. Да, двое… — Витальич улыбнулся, соорудил на лице подобие улыбки, она у него получилась довольно приятной, даже мечтательной, но другие мысли вытеснили. — Инструктором служил, начальствовал над водолазами, а потом…

— О Павле…