Алекс Норк - Не уходи. XIX век: детективные новеллы и малоизвестные исторические детали Страница 23

Лермонтов вообще мне ближе из двух наших «великих». Пушкин, хочет он или не хочет, всегда говорит с пьедестала. Лермонтов способен положить на плечо читателя руку. Таков и его Печорин: он в стороне ото всех, но он никого не выше. Это в свое время и взбеленило Николая I: отлично отозвавшись о первой части «Героя нашего времени», он пришел в гнев от второй — именно потому что главный герой вовсе не стремится стать каким-то героем, такой тип, считал Николай, пропагандирует безразличие к жизни и пошлость. Именно эта ненависть осталась в нем к поэту до конца его несчастливых дней.

— Вы очень интересно говорите, Сережа.

Вот тебе... оказывается, я говорил всё вслух.

— Но чем-то вы, однако, встревожены. Вы даже слегка глотали слова.

Приходится рассказывать, хотя была договоренность не вводить ни одного лишнего человека в курс дела.

— И понимаете, мне только десять минут назад пришла в голову мысль — если она такое чудовище, то очень логично для нее сделать двуходовку — убрать сразу обоих.

Такое известие приводит Анастасию в сомнамбулическое состояние, она опускается на диван, рот полуоткрыт, в лице нет вообще выражения.

Нам приносят чай.

Закрываю за прислугой дверь на ключ и начинаю, чуть обжигаясь, но с удовольствием, пить.

Немного смешит ее прострация — да, девушка, тут вам не Смольный институт благородных девиц; и чувствую довольство собой: возможно вполне, наш враг не поставит себе двойную цель, но мысль о таком пропустили многоумные старшие мои товарищи. Мне вспомнился тот ее смех, лающий, почти не человеческий, скверным внутри отдалось — как от гнилья, случайно попавшего.

Я слегка встряхиваю Настю за плечи, даю стакан с чаем, и побольше сахара.

— Пейте, обязательно пейте. Дальше, возьмёте на пару суток необходимые вещи, я отвезу вас в дядюшкин особняк. Хозяйке комнат скажем — вы едете дня на три ко мне на дачу.

Проделав всё в быстром темпе, я, приехав домой бухнулся в кресло — усталость явилась и в голове, и в теле; сидеть бы так и ни о чем не думать.

Благого пожелания хватило, впрочем, на пару только минут — засаду, в Настиной комнате надо устроить засаду!

И с этим нужно ехать к Казанцеву, тем более что пока в ванну плюхнусь с холодной водой, оденусь-переоденусь, да время на дорогу уйдет, оно и выйдет по сроку мне появиться в их штабе.

Штаб помещался, по естественным причинам, в служебном кабинете Дмитрия Петровича, и допущенный туда секретарем, я кроме хозяина кабинета никого больше там не увидел.

Торопясь, и сбивчиво несколько, стал излагать ему свою идею, а частью ее было мое личное участие в засаде.

От последнего генерал поморщился и дал знак рукой, что хорошо всё понял.

— Начнем, Сережа, с простого — ни одного свободного филера, пристава, — он показал в сторону секретарской, — вот кроме него, вообще никого свободного у меня нет.

— Так вот — я. Папенька научил меня с детства метко стрелять.

— Ой, милый, у меня уже данные, что мы на очень серьезную банду выходим.

— Так тем более вероятно, что они попробуют ударить в две цели сразу.

— Вполне вероятно. И то что вы девушку успели увезти — отменный поступок.

Я взволновался — походило, что мы более прячемся от бандитов, чем они от нас.

Казанцев, прочитав данное по лицу моему, приступил к объяснению:

— У нас, Сергей, на парады и балы Дворцовые денег не жалеют, а как до дела доходит, ровно дети малые: не понимают, что недодать — не значит получить результат меньший, или позже его получить, недодать в серьезном деле значит — вообще дело провалить. Если филер не окажется в нужном месте в нужное время, вся цепочка порвется.

— Это я понимаю, Дмитрий Петрович. Поэтому моя услуга и будет весьма полезна. Хозяйку предупредим — дескать, барышня у себя в комнате...

— Стойте-стойте, а вы кого увидеть собираетесь?

Вопрос смешал мне мысли своей, как показалось, странной ненужностью.

— Предположим, заходит в комнату бедно, но аккуратно одетый немолодой человек, незначительного физического сложения; в руке пакет. Говорит: «Петербургский знакомец барышни велел ей передать. Он в «Национале» остановился, я оттуда посыльный». Вы хотите взять пакет, а для него и главное — сблизиться; он не стреляться с вами пришел — в пакете заточка. Удар в печень, вы просто теряете сознание от болевого шока. Ваше оружие и кошелек переходит к бандиту. Вы что думаете, любой из них не поймет, что означает молодой человек в комнате вместо барышни? По вашему лицу сразу же будет сделан вывод, что вы дилетант. И я могу привести еще десять примеров, так сказать, оригинального и совершенно неожиданного для вас их поведения.

На миг я почувствовал, что мне спасли жизнь — ведь блуждала шаловливая идейка устроить засаду самому, не спросясь; да Слава Богу, воспитание не позволило совершить противное дисциплине самовольство.

— Дмитрий Петрович, а как же агенты — филеры ваши — против таких бандитов работают?

— Вот в этом и штука вся! У меня в филерах либо отставной унтер-офицерский состав, прошедший Кавказскую — они и в штыковые ходили, и против кинжала умеют, нюх у них, сметка. А другая категория из бывших уголовных.

— Как у Видока?

— Примерно. Те тоже всё умеют. Но к главному я возвращаюсь — людей таких достойно оплачивать надо, у многих же семьи. Эх, доиграемся.

Секретарь принес какие-то два листочка.

Я умолк, а Казанцев начал читать.

Потом аккуратно сложил оба листка в папку, где уж находилась стопка подобных.

На самой папке значился номер Дела и надпись крупными буквами: «ДОНЕСЕНИЯ».

— Итак... — он прервался и нажал кнопку звонка, — щец нам и буженины. — Секретарь, кивнув, скрылся. — Сейчас из соседнего трактира принесут, время — почти три часа уже. Итак, сообщаю вам, что мы имеем на настоящий момент. Связным оказался садовник. Это очень интересная личность: судим за участие в разбое, просидел пять лет в остроге. Взят на работу садовником нашей дамочкой всего неделю назад. Прежнего садовника без объяснения причин она рассчитала. А новый работал до того дворником, садовником вообще никогда не работал.

— Получается — сразу после смерти хозяина? То есть...

— Ну правильно, продолжай.

— Она уже готовилась связаться с уголовным миром для ликвидации «почеркиста»?

— Наверняка так. А зачем ей очень опасный свидетель?

— Да, вовремя мы.

— Теперь слушай дальше. Мóлодцы мои отследили маршрут садовника-связного и вышли прямо на хазу Огурца. Тебе эта кличка ничего не говорит, а в Москве его банда просто самая опасная среди всех прочих, за ними страшный хвост преступлений. Изобличить, а главное — установить, где их главное логово, никак не удавалось. Теперь знаем. И локализовать там свои силы можем, вот что важно.

— А когда они?..

— Сегодня вечером или ночью. Но вот где обретается «почеркист», мы еще не знаем. Хотя есть планчик один упредить их и устроить засаду у него на квартире. Пойдем руки мыть, сейчас в приемной накроют.

После простого, но сытного и свежего по продуктам, обеда мы вернулись в кабинет Казанцева, и только вернулись, как поступил новый листок. Быстро просмотрев его, генерал возбужденно стукнул по столу кулаком.

— Есть!

Я понял только, что сообщалось нечто хорошее.

Генерал еще раз пробежал листок глазами.

— Они выслали дозорного к дому «почеркиста». Это меблированные комнаты на Плющихе, в какой именно комнате проживает «почеркист», сейчас выясняют.

Казанцев нервно вынул сигарку и чуть не откусил ее с другого конца.

— Вот здесь нужна предельная осторожность!

Он побарабанил пальцами по столу с неприкуренной сигарой во рту...

Сделал сам себе указательным пальцем некий подтверждающий знак, затем отложил так и не прикуренную сигару и принялся что-то быстро писать на листочке примерно того же размера, что сам получал недавно.

— У меня часы встали, который час, Сережа?

— Четыре без двух минут.

Генерал прекратил писание, приподнял голову и произнес себе вслух:

— Так, полчаса на доставку... перемещение — еще сорок минут... встанут по номерам... получается половина шестого... нет, рановато немного...

Он опять занервничал, отыскал на столе сигару... прикурил, наконец...

— А вот в шесть они соберутся. Но её чикнут раньше, чем «почеркиста», чтобы полиция не догадалась прикрыть. Понятно, Сергей?

Мне стало совсем непонятно, и страх пробежал внутри холодком.

— Кого «её» чикнут? Как это чикнут?!

— Ну-ну, я же про планы их говорю. К шести они соберутся на хазе своей — и те кто пойдут на дело, и некоторые другие. Значит, на десять минут седьмого я назначаю штурм. Огурец там будет уже сам, непременно.

Сигарка совсем успокоила генерала.

— Неверный у меня был план первоначальный. Так и на войне случалось — однако вовремя исправляешь решение.