Владимир Безымянный - Очищение тьмой Страница 23

Строкач смотрел мимо Грызина, восседавшего на железном табурете. Чувствовал он себя довольно скверно, потому что Грызин психологически оказался более подготовлен к этому допросу, чем следователь прокуратуры. Профессиональный преступник, долгие годы проведший в непрестанном напряжении, в опасной и жестокой борьбе, он в совершенстве владел своими чувствами и тогда, когда ставкой в игре была жизнь. Даже при головокружительном проигрыше он ухитрялся трезво оценивать ситуацию, прикидывать шансы, чтобы проигрыш обернулся наименьшими потерями.

Длинными плоскими пальцами Грызин покатал сигарету. Движения его были удивительно точными и бережными. Зажег спичку, подождал, пока полностью прогорит вредная для здоровья сера, сладко затянулся и потушил спичку о нежную белую кожу тыльной стороны левой ладони. Запахло горелым. Грызин широко улыбнулся. Конвоиры из-за спины бросили руки на его широкие, покатые плечи. Строкач прищурился, чуть заметно новел головой, и руки конвоиров ушли. Не обращая на них никакого внимания, Грызин все так же блаженно курил, неторопливо рассуждая.

- А вполне могут ведь и не шлепнуть. Конечно, три жмура - это многовато. Но ведь здраво рассудить, кого я приголубил? Гниду Мерецкова, от которого полгорода стонало?

- Не забывайте, Тимур, чтобы избежать расстрела, нужно очень хорошо выглядеть на суде.

- Это побриться, что ли? - Грызин был настроен шутить.

- И это тоже, но лучше хорошо выглядеть в материалах следствия.

- Дам я показания, чего там. Радуйтесь, Павел Михайлович, ваша взяла. Отдать вам всякую шантрапу - для меня не за падло. Получше вашего знаю, какое дерьмо все эти законы воровские. Шпану заслонить, а самому к стенке прислониться? Так за кого? За Обрубка, который, будь у него сила, по живому бы глотки рвал? Я его, шакала, помню еще с ногами... ух-х!..

- А телохранитель? Кому он мешал?

- Тварь. Нам на Обрубка стучал, а у того лишний кусок норовил урвать, с людей последнее брал, а как брал - не вам рассказывать. - Грызин брезгливо дернул щекой. - Мне "мокруху" сушить надо, так что за рэкет я не боюсь присесть. Но, по сути, Павел Михайлович, вы ведь сами меня на это толкнули. "Не тронем, езжай домой..." - передразнил он.

- Я сказал - подобру-поздорову. Мой совет, верно. Только я не имел в виду, чтобы ты перед отъездом в родной Грозный здесь резню устраивал.

- Да ладно. Я и сам не подарок, но ведь и не дурак - жизнь пообтесала. Жаль, не до конца я вашу игру разгадал. Конечно, глупо было надеяться, что вы в обмен на то, что я город от этих подонков избавлю, отпустите меня, да еще и с деньгами.

- Насчет подонков - тут вы меня не впутывайте. А что касается денег, то откуда им у вас взяться? Картишки - дело накладное.

- Да уж. Слава Богу, долгов почти не осталось. А какие остались, хрен с ними. Эти козлы только и умеют, что передергивать, да колоду точить. Ох, поймал бы...

- Что, мало на вас покойников?

- Кто-кто, а я понимаю, как у вас все это было размечено. Если бы не вы, я бы, может, и в катакомбы не совался. Хотя чего жалеть - деньги-то Мерецкова. Написано отдать - отдай. Я, если угодно, даже готов допустить, что лично вам ничего не обломилось. Хотя как по мне, то это уж совсем кретинизм.

- Будем считать, что у меня был другой интерес.

- Я свое отсчитал. Теперь буду под ваш счет колоться. Развели вы меня в шестерки позорные... Когда я в катакомбах услышал, как шеф от меня отрекся... А я-то, дурень, не побоялся подставиться, приехал по первому зову!.. Как же, друг влетел... У меня еще оставалась надежда, но когда он, едва войдя в дом, начал нахваливать эту нечисть подземную... Короче, сдал меня с потрохами. Значит - уходить, а куда уходить без денег? И потом предательства я на своем веку никому не прощал.

- Ага, - Строкач кивнул. - И ключ от сейфа у Мерецкова можно было взять только у мертвого. Тот самый, железный крестик. Сектанты уважили, не тронули, да и не его они искали.

- Ладно, это вы знаете. - Ледяные глаза Грызина потемнели.

- А чего не знаю, могу хорошо представить. Денег-то в сейфе не оказалось... Не такой дурак Мерецков, чтобы вам доверять. Он банковские сейфы уважал. Думаю, про счет вашего шефа в Германии, куда он аккуратно переводил валюту, вы и понятия не имели. Может, потому он и дом вам доверил.

- Я думаю, не только дом.

- А почему? Вы же не друг - так, обслуга. Цепной пес. - Строкач поморщился. - А с Сутиным и вовсе просто. Мало того, что вы ненавидели друг друга...

- Так он же все время шефа на меня уськал!

- Знаю. Я поначалу даже решил, что ноги Сутину с вашей подачи покалечили...

- Клянусь, я тут ни при чем. Самому любопытно.

- Давайте пока с нашими проблемами разберемся. Вы, Тимур, ухлопали, разумеется, подонков. Но ведь мотив преступления - деньги, самый банальный. Обрубку не до счета в "Дойче банк", ранг не тот, так что стоило слегка придавить - и вот она, сумка с "деревянными". Что, не хотел отдавать? А ведь было время порасспросить, охранника вы ведь первым кончили?

- Павел Михайлович, я же в признанку пошел, а вы меня на верную "вышку" ведете. Я сам буду говорить. Да, Вовке я воткнул нож сразу при входе, это для вас, а для протокола - в порядке самообороны. Когда его нашли - в руке у него, что было? Верно, пистолет. Вот я и схватил нож с тумбочки в коридоре и ударил. Что поделаешь, жизнь дороже. И у калеки ведь тоже пистолет был, верно? Ноги ногами, но на курок он вполне в состоянии нажать. Конечно, переборщил, но исключительно с испугу.

- Без всякой, значит, корысти?

- Совершенно верно, Павел Михайлович. Я, честно скажу, чувствовал, что шеф меня продаст, вот только не думал, что так скоро. Не ценил он преданных людей. Когда к нему этот капитан пришел...

- Кольцов?

- Он. Мы тогда уже знали, что он замазан. Вот он и сказал шефу, что аптекарь за него деньги дает. А потом взял у шефа - за аптекаря, дешевка. У нас не так - за двоих берешь, двоих и кончай. А капитан к шефу ластился, клянусь, не я буду, если не целил на мое место. Конечно, дружки в ящике, остался один, куда ему податься, сиротке... Если дружков в розыск объявят, сразу те, кого они с рэкетом доставали, и опознают блюстителей порядка. А его - прицепом. Бояться некого, языки развяжутся. Тогда Бобровский был еще жив, еще с ним надо было разобраться, и чем скорее, тем лучше...

В комнате слоями плавал прокисший табачный дым. Ковры были усыпаны каким-то мусором, дорогая мебель покрыта пылью. Судя по количеству опорожненных бутылок и вскрытых консервных банок - главным образом с яркими иностранными этикетками, - попойка длилась уже давно.

Одетая в короткий халатик яркая, но уже слегка увядшая блондинка устало дремала в глубоком кресле. Алая помада в углах рта расплылась, но это ее, очевидно, нисколько не заботило.

Мужчины брезгливо допивали водку, закусывая через раз. Голоса их сливались в монотонное бормотание, над которым нет-нет, да и всплывали обрывки корявого мата.

Плешивый с крупным рыхлым носом, лениво почесывая брюхо и зевая, томно рассуждал:

- Побаловаться с Раисой, что ли? А, Федя? Димуля вообще уже отъехал, ему не до любви, да и не в масть вчетвером - как в очереди за водкой... Вот втроем - самое оно. Ты как? - он попытался игриво подмигнуть, но вспухшие веки не слушались, и он только сощурился, словно отведав кислого.

Один из собутыльников - плоский, широкий в кости, с желтым лицом презрительно дернул локтем, расплескав рюмку.

- Тебя, Чубук, водкой не пои, дай на шару попользоваться чужим. Ладно, хапай - не жалко. За все уплачено. Вообще-то, мог бы дать девке отоспаться... А так... Ладно.

У нас в Тольятти этого добра... Где машины, там и деньги, где деньги, там и бабы. Это тебе не Донбасс ваш хваленый. Непорядок там у вас. И скажи - если ты за товаром приехал, какого ты тут третий день гужуешься? Смотри! Ты лис хитрый, такие по-крупному горят. И коли твои дела нас зацепят...

Речь его звучала неровно, словно кто-то нажимал и отпускал педаль акселератора. Водка делала свое дело, и когда Федор перешел почти на шепот, стало слышно негромкое похрапывание раскинувшейся в кресле блондинки.

Звонок в дверь поднял на ноги всех. Раиса потягивалась и смешно терла глаза спросонок, Федор же, хозяин дома, мгновенно собрался, бесшумно забегал по комнате, зашипел:

- Что, достукались? Ну, если это ты, Чубук, "хвоста" приволок, гляди! Во, во - трезвонят! В открытую брать приехали, как щенков за шиворот. Знают, что сопротивляться некому. Ладно, тихо. Не впервой за ворованное отмазку давать. Такса есть. Да иду же, иду! - рявкнул он, обращаясь к двери, и сунулся в холодильник, выбрасывая из морозильника в сумку пачки масла.

Там у него еще оставалось место. Табак, носки, теплое белье - все это было наготове, ожидало своего часа.

На дверь посылались тяжелые удары.

Строкачу выделили кабинет - не кабинет, собственно, закуток в местном управлении, но и подследственные, с которыми приходилось работать, на крутых мафиози не тянули. Так, подголоски, мелочь. Однако майор по опыту знал, что такие иной раз страшнее матерых хищников - те сыты и тупая алчность не застит им глаза.