Фридрих Незнанский - «Заказ» на конкурента Страница 23

— Что за детский лепет?! Это вы так неуклюже пытаетесь меня склеить?

— Нет. Не пытаюсь. — Денис старался на нее даже не смотреть. Жуткая баба, не стоило с ней вообще связываться. — Меня интересует только девушка.

— Зато меня она совершенно не интересует, — отрезала Евгения. — Меня в данный момент интересует, кто вы такой и кто вас надоумил обратиться ко мне?

Денис из последних сил добавил в голос непринужденности:

— Да никто! Я просто сидел в баре, поговорил уже с барменом, потом увидел, что он вам кивает и наливает мартини, то есть он уже знает, что вы обычно пьете…

— Чушь!

— Нет, не чушь! Все так и было.

— Я еще не услышала, кто вы такой.

— Частный детектив. Работаю в охранном агентстве «Глория», разыскиваю девушку по просьбе ее роди…

— Или вы сейчас же рассказываете мне все, — бесцеремонно прервала она. — Или на этом разговор мы прекращаем, а в качестве возмещения моральных убытков я постараюсь прикрыть вашу детективную лавочку. И если выяснится, что мою машину испортили тоже вы!..

— Ладно, сдаюсь, — тут же поспешил заверить Денис. Дамочка привыкла быть всегда сверху? Ну и флаг ей в руки! Пусть наслаждается своей силой. Как там в психологии? Если ваш оппонент по натуре лидер, сопротивляйтесь. Сопротивляйтесь, чтобы у него появился к вам интерес. Но небесконечно. Сломайтесь вовремя. Чтобы у него возникло желание научить вас жизни. И тогда, наслаждаясь победой над вами, он расскажет вам все, что вы хотите знать. — Мне показал вас здешний охранник. Он сказал, что вы встречаетесь здесь с Вюншем. А девушка, которую я ищу, работала у Вюнша и…

— Ну, договаривайте, договаривайте.

— Я, в общем, не уверен…

— И еще она с ним спала, — закончила она за Дениса. — А вы, значит, решили выяснить, знаю ли я о существовании соперницы, и при этом из мужской солидарности пытались не сказать ничего такого, что могло бы натолкнуть меня на эту мысль, в случае если я не знаю. Знаю. Во всяком случае, догадываюсь. Параллельные жизни господина Вюнша не так уж сложно дезавуировать, хотя он, надо отдать ему должное, ни разу не проговорился, никогда не допускал случаев, чтобы две его пассии оказались одновременно в одной и той же компании, никогда не путает имена и никогда не записывает телефоны девушек на случайных бумажках. Его ошибка в том, что он страшный консерватор и терпеть не может встречаться с женщинами в малознакомых местах.

Ну наконец-то, облегченно вздохнул Денис. Эк она злится на Вюнша, однако.

— На самом деле я хотел поговорить с самим Вюншем, но добраться до него совершенно нереально, вот я и подумал, что, может быть, вы мне поможете?..

— Не вижу причин вам помогать, — она закурила очередную сигарету и уставилась в окно, но через минуту вдруг ни с того ни с сего передумала: — Но и причин не помочь — тоже не вижу. Вот моя визитка, позвоните мне завтра в 13.30, я подумаю, как устроить вашу встречу с Германом Александровичем.

Денис рассмотрел глянцевый прямоугольничек с золотым тиснением: «Вяземская Евгения Павловна. Исполнительный директор ЗАО «Русьнефть».

— «Русьнефть»? — Денис в очередной раз подивился, как тесен мир. — Так вы, значит, знакомы с Бешкетовым?

— Вы начинаете меня раздражать, Денис. Стоило только показать вам палец, как вы готовы откусить руку. Бешкетова вы что, тоже ищете?

— Ищу я только девушку. Но Бешкетов, так уж вышло, ее родственник, а именно дядя. Естественно, я хотел бы выяснить, не в курсе ли он, где его племянница, но мне сказали, что он в командировке.

— Так и есть.

— А где именно и как мне на него выйти, не знаете?

— Не знаю и знать не желаю.

Итак, вчера мы имели любовный четырехугольник. Сегодня — уже пятиугольник, размышлял Денис, высадив Евгению у высотки на Таманской. Может, пятиугольником это называть и не стоит, скорее четырехугольник Коротаевой наложился на, как минимум, треугольник Вюнша. Но вопрос не в том, как это называть, вопрос в том, как в этом разобраться?

Вяземская утверждает, что не знала, но подозревала о существовании соперницы. Стоит ли этому верить? Женщина она явно очень неглупая, глупых исполнительными директорами крупнейших российских нефтяных компаний не назначают. Но даже среди самых умных всегда предпочтут человека со связями. Отсюда новые вопросы: насколько нежелательна для Вяземской потеря Вюнша? Подумала бы она семь раз прежде, чем устраивать сцены ревности, не будучи уверенной, кого предпочтет любвеобильный замминистра? Лишится ли она своего высокого поста, порвав с Вюншем? Как далеко она готова зайти ради того, чтобы из жизни замминистра навсегда исчезла девочка Маша?

И с другой стороны: насколько дорога Вюншу

Вяземская? Стал бы он оглядываться на нее, заводя роман с Коротаевой? И насколько дорога Вюншу Коротаева? Мог он купить ей домик в Париже или спрятать ее, красавицу, где-то еще?

До разговора с Вюншем об этом можно только гадать.

ГРИГОРИЙ ШАРАНИН

Вечером его ждало большое разочарование. Не везет, что называется, так не везет. Денис явился в «Богемию» без заветной куртки. Напялил бесспорно стильное длинное пальто. Но Григорию-то какой прок был от этой стильности?! Повесить еще один жучок на пальто? Нереально. Надо было заставить пацана испачкать Грязнову костюм? Тоже нет. Гряз-нов и костюм переодел. Значит, разговора с женщиной-вамп не услышать, если даже он состоится.

Конечно, Грязнов завтра снова наденет куртку и, возможно, перескажет кому-то этот разговор, успокаивал себя Григорий. Но спокойнее как-то не становилось, и всему виной конечно же был не модник-Грязнов, меняющий костюмы по три раза на дню, а Семен Семеныч.

Григорий не стал торчать у гостиницы, раз это все равно было бесполезно. Он поехал домой спать. Перед разговором с бывшим шефом нужно было как следует выспаться. Но всю ночь он провалялся без сна, тупо глядя в темный потолок и стараясь избавиться от мрачных мыслей. Не получалось.

Он понимал, что все это время его берегли для какого-то дела. Он понимал, что дело это, возможно, для него последнее. На такие дела обычно не посылают действующих агентов — их потеря обойдется для ФСБ слишком дорого. На такие дела посылают списанных людей, между собой их называют камикадзе. Все они существуют для своего единственного, последнего дела. Этого дела может не оказаться, но всю оставшуюся жизнь бывшие фээсбэшники живут в его ожидании. Для Шаранина это дело нашлось.

ДЕНИС ГРЯЗНОВ

Утром Дениса ждала на столе стопка распечатанных на принтере листов.

«Любимая!»

Прочел он на первой страничке.

«Прости, что не смог сказать этого вслух. От близости с тобой я забываю все слова. Но я должен, я хочу объясниться. Поэтому пишу.

До сегодняшнего утра ты была для меня всего лишь светлым образом, иконой, которую я мог изредка видеть и молиться ей. Был один шанс на миллион, что ты заметишь меня. Я ждал только взгляда, улыбки. Ждал как манны небесной. Я испытывал волнение при одной мысли о тебе. Желание видеть тебя переросло в потребность, навязчивую идею. Ты свела меня с ума. Я погибал и готов был погибнуть.

Но ты спасла меня. Ты подарила мне целый мир. Новый мир. Я погрузился в него как в омут, и обратной дороги уже нет.

Ты ничего не обещала, но луч надежды… Яркий лучик надежды сияет, и я готов идти вслед за ним хоть на край Земли. Я убеждаю себя: завтра ты станешь моей навсегда.

Денис выглянул из кабинета:

— Макс, что это за бредятину ты мне подсунул?

— Э-о э-э э-а-и-на! — донеслось в ответ, а через секунду в проеме двери возник великий хакер с набитым ртом. Он наконец прожевал и повторил уже более внятно. — Это не бредятина, это я расковырял компьютер твоей Коротаевой.

— И?

— Это письма.

— Ей?

— Точно.

— От кого?

— А вот этим я сейчас занимаюсь. И если бы ты меня не отрывал, — он засунул в рот остатки бутерброда. — То я ы у-э в-ы-я-ы.

— Закончишь, зайди, ладно? А я пока еще почитаю. — Денис выдернул наугад лист из стопки. Кто бы мог подумать, что в наше время кто-то еще пишет любовные письма. Телефона у этого Родиона, что ли, нет?

«Только что от скуки открыл сборник афоризмов. Представляешь, некоторые умники тщатся рассуждать о чувствах, пользуясь терминами мат. анализа. Например: «Количество нежности, излучаемой и поглощаемой каждодневно, имеет предел». Как тебе? По-моему, редкая чушь. А автор, наверное, написал и гордился собой всю оставшуюся жизнь, полагая, что контрастом между точностью выражений и совершенно алогичной природой чувств породит в ком-то волнение и восхищенный трепет.

Конечно, напиши он: «Любовь когда-нибудь вас обязательно утомит», и это сочли бы в лучшем случае банальностью, а в худшем самого этого умника удостоили бы звания параноика. Только невообразимый глупец станет кликать беду на собственную голову, только параноик станет собственными руками приближать конец всего самого лучшего, что (наверняка случайно) произошло в его жизни.