Эрик Амблер - Маска Димитриоса Страница 23

- Но ведь вы так пока и не сказали, в чем заключалось дело, - сказал Латимер, явно раздражаясь.

- Да-да, конечно. Прошу прощения, но мне показалось, что ваш интерес к Димитриосу во многом связан с тем, что он вас глубоко шокирует, не так ли?

Латимер задумался.

- Возможно, вы правы. Но, несмотря на это, я пытаюсь понять, объяснить, откуда берутся такие, как он. Я не верю в изощренного, точно дьявол, бесчеловечного убийцу-профессионала, о котором кричат все детективные книжки. Однако все, что я знаю о Димитриосе, говорит мне: он действовал жестоко и бесчеловечно не один или два раза, а постоянно.

- Но ведь нет ничего бесчеловечного в стремлении к деньгам и власти, не правда ли? Все мы тщеславны, а тщеславие лучше всего могут удовлетворить власть и деньги. Что касается Димитриоса, то его тщеславие сразу же бросалось в глаза. Оно было таким основательным, таким бескомпромиссным, таким непохожим на павлинье тщеславие обыкновенных людей, что он мне сразу показался опасным. И все-таки, мистер Латимер, будем разумными людьми и останемся, так сказать, на почве фактов! Ведь разница между Димитриосом и добившимся успеха уважаемым джентльменом не так уж велика: разница только в методах - в первом случае они незаконны, во втором случае находятся в рамках закона. Но в том и в другом случае дело ведется с одинаковой жестокостью.

Мистер Питерс разлил кофе в чашки и, поднеся свою к губам, вдохнул аромат. Потом поставил чашку на стол.

- Димитриос занимался в то время тем, что принято у нас называть, мистер Латимер, поставкой белых рабынь. Прошу обратить внимание на прилагательное "белых" и на существительное "поставка", которое весьма занимательно, так как за ним скрываются отвратительные вещи. Давно прошли дни работорговли, но замечательно, что большинство этих рабынь цветные. Какая-нибудь негритянская девушка из Дакара или молоденькая китаянка из Харбина, хотя, конечно, среди них может оказаться и какая-нибудь нищая девчонка из Бухареста - разумеется, конец у всех один. Комитет Лиги Наций, занимавшийся этим вопросом, разумно поступил, отклонив это сочетание слов, и назвал то, чем занимался Димитриос, "торговлей женщинами".

До того, как Димитриос познакомился с нами, у него все шло как по-писаному: допустим, в Александрии нужны были женщины. Димитриос, получив заказ, отправлялся, скажем, в Польшу, набирал там женщин, и они, пользуясь своими паспортами, переезжали во Францию; здесь они садились в Марселе на пароход, и дело было сделано. Основанием для выезда из Польши могло служить приглашение поступить в театральную труппу. Когда получение визы на выезд усложнилось, то Димитриос сразу же столкнулся с неприятностями.

При помощи "мадам" он набрал двенадцать девушек в Вильно, но поляки потребовали, чтобы тем после выезда было обеспечено почетное положение. Вы только вдумайтесь, почетное положение! Но закон есть закон.

Димитриос обратился ко мне и Жиро с просьбой устроить девушек в вашем заведении в качестве танцовщиц. Если бы служащие польского консульства в Париже навели о них справки, то они узнали бы, что, проработав у нас одну-две недели, девушки уволились, а где они теперь, мы не знаем.

Если мы принимали его предложение, он выплачивал нам пять тысяч франков, в общем-то, за здорово живешь. Но я почему-то начал сомневаться. Жиро в конце концов уговорил меня, но я сказал Димитриосу, что даю свое согласие в первый и в последний раз.

Спустя месяц Димитриос опять посетил нас. Он расплатился и сказал, что у него есть еще работа. Я, конечно, наотрез отказался, но Жиро закричал, что все обошлось, и глупо отказываться от денег. Конечно, эти пять тысяч были кстати - мы заплатили музыкантам.

Сейчас мне кажется, что он дал нам пять тысяч, чтобы, усыпив нашу бдительность, подкупить нас. Это был, кстати, его самый любимый способ. Димитриос действовал всегда одинаково - он просто совал деньги. Конечно, самую минимальную сумму. Он правильно считал, что людская жадность сильнее здравого смысла.

Как я и думал, неприятности не заставили себя ждать. Работники польского консульства что-то заподозрили - нас посетила полиция и подвергла допросу. Хуже всего было то, что женщины поселились у нас, и мы должны были угощать их шампанским (Димитриос потом, правда, заплатил за него), потому что, обратись кто-нибудь из них в полицию, правда сразу бы обнаружилась.

Когда Димитриос опять появился у нас, он долго извинялся за причиненные неприятности, сказал, что это больше никогда не повторится, и, выплатив десять тысяч франков, обещал давать нам такую же сумму ежемесячно. Какое-то время мы действительно жили спокойно. Полиция нас, конечно, иногда навещала, но относилась вполне лояльно, как вдруг по требованию итальянского консульства нас вызвали в окружную магистратуру, подвергли там допросу, а затем препроводили в полицейский комиссариат, где мы провели ровно сутки.

Когда мы вышли оттуда, я устроил Жиро скандал. Он мне давно не нравился. Это был крикливый, глупый и грубый человек, причем подозрительный. Мне не нравилось, что вокруг него всегда собирался всякий сброд, отпугивавший чистую публику. Он не мог работать в хорошем заведении. В лучшем случае, мог стать хозяином какого-нибудь бистро, но скорее всего, он гниет уже в тюрьме. Была еще одна скверная черта. Когда он был очень зол, он распускал руки.

Я предложил Жиро стать единоличным владельцем "Le Kasbah Parisian", если он выплатит мне ту сумму, которую я вложил при организации нашего дела.

Это была жертва с моей стороны, как вы сами понимаете, но я пошел на нее, потому что не мог больше ни одной минуты оставаться вместе с Жиро. В тот же день к нам пожаловал Димитриос и предложил встретиться в одном кафе. Я колебался, идти или нет. Вообще-то, я неплохо заработал, сотрудничая с ним, а как мне потом стало известно, похвастать этим могли лишь немногие. Было также лестно, что он ценит мои умственные способности, хотя изредка и посмеивается надо мной. Короче, я решил пойти.

- Мне кажется, вы правильно поступили, порвав с Жиро, - сказал он. - С этим женским бизнесом пора кончать. Слишком опасно, да и доход маленький.

Я осведомился, не сказал ли он об этом Жиро.

- Пока нет, - сказал он. - Надо будет подождать, пока он выплатит вам деньги.

Я поблагодарил его, но он только нетерпеливо дернул головой.

- Жиро дурак, - сказал он. - Я бы давно с ним порвал, если бы не вы. Я предлагаю вам работать вместе, и не жалейте о том, что потеряли выгодное предприятие.

Потом он спросил, что я знаю о торговле героином. Узнав, что я не новичок в этом деле, он предложил мне заняться продажей героина в Париже и сказал, что может купить двадцать килограммов в месяц и оплатить расходы по его продаже.

Вряд ли вам известно, мистер Латимер, что двадцать килограммов героина - вещь совершенно неслыханная, стоящая кучу денег. Я спросил его, как он собирается организовать продажу, но он сказал, что это уже его дело, и пусть оно меня не волнует. Он предложил мне заняться оптовой закупкой за границей и организацией доставки наркотиков во Францию. Если я согласен, то мне надо будет поехать в Болгарию, где у него уже налажен контакт с поставщиками наркотиков, и позаботиться о том, чтобы товар прибыл в Париж. В случае моего согласия я буду получать десять процентов от стоимости.

Я сказал, что мне надо подумать, но про себя уже решил, что принимаю предложение, ведь это значило, что я могу заработать что-то около двадцати тысяч франков в месяц. Я также посчитал, что за вычетом накладных расходов на розничную торговлю и т.д., покупая героин по цене пятнадцать тысяч франков за килограмм, при продаже наркотиков в Париже по цене сто франков за один грамм можно было выручить триста тысяч франков в месяц. Капитал чудесная вещь, если знаешь, куда его вложить и не боишься некоторого риска.

В сентябре 1928 года я поехал в Болгарию, где должен был получить двадцать килограммов героина и доставить его в Париж в начале ноября. Димитриос тем временем занялся вербовкой агентов, которым поручался подбор розничных торговцев наркотиками. В Софии мне надо было встретиться с человеком, открывшим для нас кредит. Он же должен был указать мне тех, кто изготовлял наркотики... Он...

Латимер не мог не спросить:

- Вы не помните его фамилию?

Мистер Питерс бросил на него недовольный взгляд и нахмурился:

- Мне кажется, вы задаете неуместный вопрос, мистер Латимер.

- Может быть, Вазов?

- Да, - ответил мистер Питерс, и глаза его опять начали слезиться.

- Ну а кредитом вы пользовались в Евразийском кредитном тресте?

- Вы, очевидно, знаете много такого, чего мне и в голову не приходило. - Мистер Питерс был очень недоволен. - Позвольте вас спросить...

- Я просто догадался. Скомпрометировать Вазова вы уже все равно не сможете, потому что он умер три года назад.

- Я знаю. Неужели вы и об этом догадались? Много у вас еще таких догадок, мистер Латимер?