Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс идёт по кровавым следам Страница 23

— Но, если это гроб Дракулы, где же он сам? Он не мог восстать — сейчас ещё день.

— Знать бы, где он сейчас… — досадливо начал Холмс, но, быстро взяв себя в руки, продолжил совершенно спокойно: — Понимаете, Уотсон, как только гроб вампира обнаружен и разорён, он обречён, ибо ему надлежит лежать в родной земле от крика петуха и до заката. Похоже, Дракула обеспечил себе несколько подобных укрытий — если одно будет найдено, он сможет воспользоваться другим.

— Вы хотите сказать, у Дракулы поблизости есть несколько мест упокоения?

— Точно. Нечто вроде дьявольской формы страхования. Нам не повезло, и мы раскрыли то из них, которое сейчас пустует. Помните, Ван Хельсинг рассказывал нам, что Дракула организовывал отправку в Англию нескольких ящиков?

Я слушал слова друга с нарастающим унынием. Если, как предполагал Холмс, у Дракулы было несколько гробов, в которых он мог покоиться в дневное время, то обнаружение и уничтожение этого изверга становилось почти невыполнимой задачей.

Мои мрачные мысли, по всей видимости, были написаны у меня на лице, поскольку Холмс сказал:

— Не унывайте, старина. Пока Кэтрин Хантер жива, граф Дракула не уйдёт из этой местности. Он собирается сделать её своей невестой и не отступит, не завоевав её окончательно. Пока девушка под нашей опекой, козырной туз в этой игре наш. То, что ему нужно, находится у нас, и, следовательно, в конце концов он должен прийти к нам. Я надеялся уничтожить это существо в момент наибольшей его уязвимости, но теперь уверен, что конфронтация неизбежна.

Я содрогнулся.

— Мы должны подготовиться к этой встрече как физически, так и духовно. Это будет самое опасное предприятие в нашей жизни.

— И каков будет наш следующий шаг?

— Нам следует незамедлительно вернуться к нашей подопечной. Впереди ночное дежурство. Я думаю, что сегодня ночью Дракула попытается окончательно завладеть девушкой. Мы должны быть там, чтобы остановить его. Но, перед тем как вернуться, я освящу это место упокоения.

Вынув из саквояжа серебряное распятие, Холмс опустил его в гроб. Поблёскивая в тусклом пламени свечи, крест лёг на трансильванскую землю.

— По крайней мере, одним убежищем для него стало меньше — он не сможет лечь сюда снова.

Когда мы выбрались из хижины, было около трёх часов пополудни, но день уже начал уступать место надвигавшимся сумеркам. День постепенно угасал, и темнеющие очертания вересковых пустошей окрасились розоватым светом вечерней зари. Холмс снова вышагивал впереди. У самого Столба он задержался, чтобы дождаться меня. Его строгий профиль в дорожном кепи был обращён в сторону холмистой пустоши. Несколько мгновений Холмс стоял неподвижно, не говоря ни слова. Я чувствовал, что он готовится к тому, что, по его представлению, станет величайшим деянием в его карьере.

Глава семнадцатая

ВХОДИТЕ, ДРАКУЛА

Прежде чем вернуться в академию Гарднера, мы зашли в почтовое отделение в Кумб-Трейси, и Холмс послал телеграмму Ван Хельсингу. В ней говорилось, что, хотя наше расследование приносит определённые результаты, перелом ещё не наступил. В подробности Холмс, естественно, не вдавался.

— Я чувствую, что мы вполне успешно сможем справиться с делами сами, не заставляя Ван Хельсинга проделать долгий путь в Девоншир, — заметил он.

Думаю, что истинная причина, по которой Холмс не хотел приезда профессора, состояла в том, что мой друг решил заниматься этим делом именно так, как он считал нужным. Никогда за всю нашу долгую совместную деятельность я не видел, чтобы он искал ту славу или известность, которая потом ему доставалась. Для Шерлока Холмса главным была игра. Однако он всегда ревниво отстаивал привилегию вести расследование самостоятельно, без помощи других людей и неизбежных помех с их стороны. Вот и сейчас, при всём уважении к Ван Хельсингу и тайным обрядам, которыми тот владел, Холмс всё же хотел сам разобраться в этом наиопаснейшем деле.

Уже почти совсем стемнело, когда мы приехали в академию. Гарднер был несказанно рад нашему возвращению и гостеприимно предложил разделить с ним трапезу. К моему великому сожалению, Холмс отклонил его приглашение, объявив, что мы должны незамедлительно пройти к месту своего ночного дежурства. Однако сестра Гарднера, заметив голодный взгляд, который я бросил на стол, накрытый к вечернему чаю, принесла в комнату большой поднос с ужином.

— Пока вы отсутствовали, мистер Холмс, вам передали это, — сказала она, протягивая моему другу продолговатый белый конверт.

— Как его доставили?

— Вскоре после вашего ухода прислуга нашла его на коврике у двери.

Холмс взял конверт и положил в карман. После того как мисс Гарднер ушла, я спросил:

— Разумеется, вы не оставите письмо нераспечатанным?

— Я и так знаю, от кого оно и что в нём написано. Однако, чтобы удовлетворить собственное любопытство, вы можете его распечатать.

Он передал конверт мне. Разорвав его, я увидел между тонкими листами белой бумаги дохлую муху.

— Бог мой! Стэплтон! — воскликнул я.

— Всё ещё играет в свои игры.

— Это значит, что он приехал сюда вслед за нами!

— Или мы вслед за ним.

— Что вы хотите этим сказать, Холмс?

— Ничего существенного.

— Как вы догадались, что в конверте содержится очередное его предупреждение?

— Ничего особенного, уверяю вас, Уотсон. Несмотря на изменённый почерк, я узнал каракули Стэплтона по характерной закорючке на букве «L».

— Что вы теперь предпримете?

— Выбирать не приходится. Присутствие Стэплтона здесь — досадная помеха, но сейчас ничто не должно отвлекать нас от дела. Пока угрозы Стэплтона не примут более осязаемые формы, мне следует их игнорировать.

Эти слова показались мне не лишёнными смысла. Попытка преследовать две ускользающие цели могла легко привести к двойному провалу. В то же время меня одолевали серьёзные опасения из-за явно легкомысленного отношения Холмса к новому обстоятельству, осложняющему и без того крайне непростую задачу. Я, однако, понимал, что обсуждать это не имеет смысла, поэтому приступил к нашей скромной трапезе.

Когда поднос с посудой унесли, Холмс запер дверь комнаты изнутри. За окнами было уже совсем темно, лишь бледная луна наполняла комнату слабым, неверным сиянием. Холмс зажёг лампу у постели мисс Хантер.

— Пусть горит только эта лампа, Уотсон. Не хочется отпугивать нашего возможного гостя чересчур ярким светом.

Холмс вынул из саквояжа Ван Хельсинга небольшую серебряную флягу.

— Держите, — сказал он, кладя её мне в руку.

— Что этот такое?

— Святая вода. В записках Ван Хельсинга сказано, что она особенно действенна в борьбе со злом. Считается, что освящённая в церкви вода — воплощение духовной добродетели, и при соприкосновении с порочным телом вампира она прижигает его плоть.

Я недоуменно поднял брови.

— Понимаю, в это трудно поверить, но нам уже известно, что в этих делах Ван Хельсингу можно доверять. Мы ведём необычную борьбу, Уотсон, и нам следует использовать соответствующее оружие.

Я засунул флягу в карман.

Мы уселись в кресла с двух сторон от камина, и скоро каждый погрузился в свои мысли. Шерлок Холмс сидел, не мигая глядя на жарко пылавший огонь. Немного погодя он зажёг трубку и, откинувшись назад, стал смотреть на маленькие клубы голубого дыма, один за другим поднимающиеся к потолку.

Я пытался восстановить в памяти цепочку странных событий, происшедших за несколько последних дней, — спутанный клубок, нити которого привели нас к этому зловещему ночному бдению.

Не помню, когда я уснул, но мне показалось, что прошло совсем немного времени, когда Холмс вдруг принялся настойчиво трясти меня за плечо.

— Что такое? — испуганно спросил я, с трудом очнувшись от дремоты.

Холмс знаком велел мне молчать и кивнул в сторону кровати, где тревожно металась Кэтрин Хантер. Глаза её были закрыты, но веки беспокойно трепетали, а из горла вырывались хриплые стоны.

— Давно с ней творится такое?

— Это началось минут двадцать назад, с полуночи её возбуждение постоянно растёт.

— С полуночи! — воскликнул я. — Похоже, я немного вздремнул.

Суровые черты моего друга немедленно расплылись в улыбке.

— Вы проспали около четырёх часов, но пусть вас это не беспокоит.

Вдруг, резко выдохнув воздух, девушка откинула одеяло и села в кровати. Прерывисто, тяжело дыша, остановившимся взглядом она смотрела прямо перед собой.

Я хотел подойти к ней, но Холмс удержал меня.

— Оставьте её, Уотсон, — пробормотал он. — Сейчас нам нельзя вмешиваться. Он уже на подходе.

Где-то далеко в ночи раздался вой одинокого зверя, рыскающего по пустоши. Посмотрев в потемневшие оконные стёкла, я увидел, что луна скрылась за грядой плотных облаков. Мир по ту сторону балконной двери превратился в зловещую чёрную пустоту. От порыва ветра задребезжали стёкла, пламя лампы беспокойно замигало, но, едва не погаснув, вспыхнуло с новой силой.