Андрей Анисимов - Ураган для одуванчика Страница 23

– Как мило! А знаешь, что он мне заявил?

– Не знаю.

– Просил признаться, что мы убили Берту. А потом свел все к шутке.

Василий взял жену под руку и повел к дому:

– Решил проверить реакцию.

– Реакция была адекватной.

– Ты меня чем-нибудь покормишь, а то у меня уже живот свело.

– Покормлю. Интересно, зачем ему мое здоровье?

Василий не ответил. Он хотел есть. За столом, когда муж насытился, Кристина уселась напротив и еще раз спросила его об этом. Василий пожал плечами:

– Наверное, наводил справки и в курсе твоего положения…

– Ну, и что это ему даст?

– Пока не знаю. Кофе налей.

Кристина поднялась и, уже стоя у плиты спиной к мужу, заметила:

– Не нравится мне его любопытство.

Василий хмыкнул:

– У ментов свои методы, но роет он крепко.

– Вельт – капитан полиции. Ментов в Эстонии не водится.

Василий поморщился.

– Как мента ни называй, он все равно мент.

В другой раз реплика супруга могла привести к очередному семейному конфликту на «национальной почве». Они частенько начинались с подобного пустяка, перерастая в глобальные претензии русских к эстонцам, и наоборот. Но сегодня Кристина думала о своем, поэтому спорить не стала:

– Он не мог пронюхать про снотворное?

– Откуда? Ты же к домашнему врачу за рецептом не обращалась?

– Я сделала все, как ты сказал.

– Тогда чего беспокоишься?

– Он точно что-то выведал. Иначе не спрашивал бы меня про ночные кошмары.

– Я же тебе говорил, этот чухонец вовсе не прост.

– Хочешь еще кофе?

Василий не хотел, и она убрала чашку и протерла стол. В наведении порядка в доме для большинства эстонских хозяек есть нечто ритуальное. Каждая вещь должна стоять на своем месте, а поверхности шкафов и столешниц сиять чистотой. Кристина не была исключением. Осмотрев плоды трудов своих и удовлетворившись увиденным, она снова уселась напротив мужа.

– Теперь все зависит от Каи.

– Ты можешь говорить о чем-нибудь другом?

Муравин пересел в кресло и включил телевизор. Кристина присела в соседнее кресло:

– Не могу. Как ты думаешь, когда он ее допросит?

– Уверен, он уже с ней разговаривал.

– Не мог. Кая с сестрой в Хельсинки.

Он убрал звук:

– Вот как? Это плохо. И когда она уплыла?

– Сегодня утренним паромом.

– Жаль, а то выложила бы ему полный набор, да еще в красках.

– Да, Кая девочка разговорчивая. А вот из Хейно слова не вытянешь. Он настоящий эстонец.

– Как твой Пыдрила….

– Оставь Яана в покое. Он правильно тебя уволил. Я бы сделала то же самое. Кстати, что с работой?

– Там тоже требуют знания чухонского языка.

– Естественно. Ты живешь у нас уже пятнадцать лет и, кроме слова «курат», ничего по-эстонски не запомнил. И то потому, что хуже черта у нас ругательств нет.

– Почему не запомнил? Мне еще слово «ёёбик» очень нравится. Только чухонцы могли так обозвать соловья.

– Это вам, русским, везде мат слышится. А по мне слово «ёёбик» звучит весьма поэтично…

– Не доставай меня, дорогая. А то разбудишь во мне зверя.

– Ты не зверь, а бездельник. За те семь лет, что мы вместе, я бы любую собаку по-эстонски понимать выучила. А ты не поддаешься, потому что не желаешь напрягать мозги. Я вообще начинаю подозревать, что у тебя в голове нечто совсем другое…

Василий возмутился:

– А кто все придумал?

– Ты. Но меня удивляет твое спокойствие. Капитан может упрятать нас за решетку, а тебе все до лампочки.

– Упрятать? За что?

– За то, что ты придумал…

– Не может.

– Почему ты так уверен?

– Потому что мы ничего не сделали. Берта погибла в автокатастрофе.

– Мне ты можешь лапшу на уши вешать, а с ним это не пройдет…

– Пройдет, потому что идея моя гениальна! Ну, согласись, я гений.

– Не спорю. Я бы не додумалась.

– Вот и закрой свой милый эстонский ротик и целуй мужа.

Кристина улыбнулась и пересела к нему на колени. Василий тут же поднял ее на руки и понес в спальню. Уже лежа на постели, она сказала:

– Подожди. Вдруг Вельт опять заявится.

– Эстонцы отводят работе только служебное время. Он сейчас дома и гладит свою Руть, Эльзу, или Мильви…

– Его жену зовут Элис, и она тоже беременна.

– Откуда ты знаешь?

– Сидела с ней вместе в очереди, дожидаясь доктора. У нас с ней один домашний врач – Каллас. А ты у меня, правда, умный – придумал все здорово. Но, вспомни, кто первый подал идею?

Василий разделся и лег рядом:

– Уже не помню.

Кристина погладила его по голове и заговорила шепотом:

– А я прекрасно помню. Мы тогда лежали на нашей постели в спальне. Ты меня так же поцеловал, и тут…

– Хватит воспоминаний. Давай займемся делом.

Она замолчала и позволила ему овладеть ею. Но сама возбудиться не могла. Лежала с прикрытыми глазами и вспоминала.

– Ты о чем думаешь? Или я перестал тебя устраивать, как мужчина? – возмутился Василий, не ощущая у жены ответной страсти.

– Прости, милый, но я никак не могу отделаться от той ночи.

– Я так и понял. Эта старая карга мешает нам уже с того света, – и супруг обиженно отвернулся. Кристина положила на него ножку, погладила по голове, но на мужа ее ласка не подействовала.

– Чего ты обиделся? Иди ко мне, – позвала она шепотом. Он молчал. Но она нашла способ вернуть его внимание. Призыв подействовал. На сей раз Кристина старалась не отвлекаться. Вскоре он удовлетворенно отвалился на подушку, а она продолжала лежать на спине с открытыми глазами. Прошло минут десять.

– Вася, ты уже спишь? – спросила она едва слышно.

Василий промычал что-то невразумительное и затих. Она приподнялась и посмотрела на мужа. Он спал слегка посапывая. Ей стало спокойнее. Раз Василий ничего не боится, наверное, и ей волноваться нечего. Хотя последний визит полицейского Кристину насторожил.

Если в первый раз она к интересу полиции была готова, то сейчас внутри поднималась тревога. Вдруг докопаются, докажут? Что тогда? Вместо комфортной жизни в собственном доме, да еще после такого ремонта, оказаться в камере – перспектива не из веселых. Могут дать лет десять. Вся молодость в тюрьме. А родные, друзья? Как смотреть им в глаза, даже если выпустят раньше? Да и вообще, само слово «тюрьма» – и мурашки по коже. Но самое страшное в другом – она ждет ребенка, что если придется рожать в тюремной больнице? Как потом объяснить сыну или дочке, почему они родились за решеткой? И как потом воспитывать маленького человека, если его родители – убийцы? О тюрьме она раньше думала, как о чем-то к реальной жизни отношения не имеющем. В Тарту учила русские пословицы. Среди них была и такая – «от сумы и тюрьмы не зарекайся». Когда учила, не могла и представить, что пройдет несколько лет – и эта пословица коснется ее самой. И вот коснулась. Ей опять стало страшно. Потом появилась спасительная мысль – Берта сгорела в машине. Что они могут доказать? Остатки снотворного в ее крови? Но какая может быть кровь у обгорелого трупа? Нет, доказать они ничего не смогут.

Успокоив себя такими доводами, она прижалась к мужу и уснула.

Это была странная ночь. Они так же обнимались в постели, когда в дверях, со свечой в руке возникла Берта. Оценив обстановку, замерла на пороге:

– Я, кажется, не к месту? Никак не могу заснуть. Решила, если вы еще не спите, немного поболтать. Одной мне страшно.

Кристина натянула одеяло до носа и, поборов неловкость, ответила:

– Я думала, вы никого не боитесь.

Берта бесцеремонно вошла в спальню и присела у них в ногах, на краешек постели, продолжая удерживать свечу:

– Со мной это рэдко случается, но сегодня мне показалось, будто я видела привэдэние. Вот и вскочила с кровати. А немного беседы с вами меня бы успокоило.

Василий возмутился:

– Берта, час ночи! Какие беседы?! Мы здесь вовсе другим намерены заниматься.

Берта захихикала:

– Стесняться меня вам нечего. Я могу показать много интересного.

Кристина не знала, как ей реагировать:

– Берта, я что-то не понимаю. Вы серьезно?

Немка ее успокоила:

– Шучу, милочка. Показывать я вам ничего не буду, а вот послушать меня лишний раз вам полезно. Я прожила большую жизнь. Например, ты, Кристина, ложишься с мужем голая. А это неправильно. Красивое ночное белье очень возбуждает мужчину.

Василий раздраженно намекнул:

– Может, мы перенесем лекцию на утро?

Но старуха намеков не понимала и ответила на полном серьезе:

– Никогда не нужно откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Так вот, о белье. Поверь, Кристина, мужчину необходимо интриговать. В женщине ему нужна тайна. Когда я возлежала на ложе в великолепном белье, любовник не мог наброситься на меня сразу. Ему трэбовалось время, чтобы меня раздеть, а это целый ритуал, возбуждающий обоих партнеров. Я вам рассказывала, как Антонио снимал с меня кружева?

Историю про «дивный вечер в Венэции» Кристина уже знала наизусть:

– Вы нам это рассказывали уже раз десять.