...И в трещинах зеркальный круг - Кристи Агата Страница 23

– Вполне возможно.

– А сколько они таскают с собой всяких бутылочек, облаток, порошков, капсул и всяких коробочек! Успокоительное в кармашке, тоник в сумочке, таблетка для поднятия духа еще бог знает где – мудрено ли перепутать?

– Но все это едва ли применимо к нашему случаю.

– Как сказать. Допустим, кому-то из гостей потребовалось успокоиться или взбодриться, он (или она) достал свою бутылочку и то ли потому, что с кем-то в эту секунду разговаривал, то ли потому, что забыл дозу – давно это средство не принимал, – положил себе в бокал больше, чем полагается. Потом отвлекся и куда-нибудь отошел, а в это время появляется миссис, запамятовала ее фамилию, думает, что это бокал ее, хватает его и выпивает. По мне, такая версия куда правдоподобнее всего остального.

– Надеюсь, вы понимаете, что подобные варианты мы тоже рассматривали.

– Понимаю. И все же там бродило столько людей, столько бокалов с напитками повсюду стояло! Берешь чужой и выпиваешь из него – это не такая уж редкость.

– То есть вы не думаете, что кто-то намеренно отравил Хитер Бэдкок? По-вашему, она просто выпила из чужого бокала?

– Мне кажется, что это – самое вероятное.

– В таком случае, – сказал Дермот, тщательно подбирая слова, – это был бокал Марины Грегг. Понимаете? Ведь Марина передала умершей свой бокал.

– Может, она только думала, что это ее бокал, – поправила его Элла Зелински. – Вы ведь с Мариной еще не разговаривали? Она рассеянна до крайности. Она может взять любой бокал, похожий на тот, что был у нее, и выпить из него. Я не раз видела, как она это делала.

– А «Калмо» она принимает?

– О да, как все мы.

– И вы тоже, мисс Зелински?

– Бывает. В таких делах люди склонны обезьянничать.

– Я бы очень хотел поговорить с мисс Грегг, – сказал Дермот. – Она… на удивление долго не может прийти в себя.

– Это просто каприз, истерика, – объяснила Элла Зелински. – Она же все время себя заводит. А тут – убийство! Оно не может не выбить ее из колеи.

– А вас, мисс Зелински, не может выбить?

– Когда вокруг тебя целыми днями все только ахают да хватаются за сердце, – сухо ответила Элла, – поневоле впадаешь в другую крайность.

– Вы гордитесь тем, что и бровью не ведете, когда рядом разыгрывается трагедия?

Она обдумала его слова.

– Возможно, это не самая милая черта. Но мне кажется, если такой иммунитет у себя не разовьешь, сама живо чокнешься.

– А у мисс Грегг было… у мисс Грегг трудно работать?

Это был в некотором роде интимный вопрос, но Дермот Крэддок решил провести легкий эксперимент. Если Элла Зелински вскинет голову и глазами спросит его, какое отношение это имеет к убийству миссис Бэдкок, придется признать, что миссис Бэдкок тут действительно ни при чем. Но вдруг Элла Зелински захочет рассказать, что она думает о Марине Грегг?

– Она прекрасная актриса. Ее личное обаяние беспредельно, и оно необыкновенным образом ощущается на экране. Работать у такого человека – большая честь. Ну а в личном плане это, конечно же, чистый кошмар!

– Aгa… – пробормотал Дермот.

– Промежуточных состояний она не знает. Либо на седьмом небе от счастья, либо на дне бездны, эмоции все время через край, а на неделе у нее обязательно семь пятниц, да не дай бог упомянуть при ней третье, пятое и десятое, потому что она обязательно расстроится.

– Например?

– Ни в коем случае – про нервные срывы, про лечебницы для нервных больных. Понятно, к таким темам она особо чувствительна. Ни слова – про детей.

– А чем не угодили дети?

– Представьте, не может видеть детей, слышать о ком-то, кто счастлив с детьми. Стоит ей узнать, что у кого-то появился или вот-вот появится ребенок, она тут же становится несчастной. Ведь рожать она больше не может, а тот ребенок, что все-таки родился, оказался недоразвитым. Вы, наверное, про это слышали?

– Слышал. Печальная история, большое несчастье. Но ведь прошло столько лет, казалось бы, это должно как-то забыться.

– Не забылось. У нее это прямо болезнь. Дети наводят ее на горькие мысли.

– А как к этому относится мистер Радд?

– Ну, ребенок-то был не его. Отец – ее прежний муж, Изидор Райт.

– Прежний муж. Интересно, а где он сейчас?

– Снова женился и живет во Флориде, – без раздумья ответила Элла Зелински.

– Как вы считаете, у Марины Грегг за ее жизнь набралось много врагов?

– Не сказала бы, что сверх меры. Как у всех. Разумеется, враги возникают: из-за другого мужчины, из-за другой женщины, из-за выгодного контракта или зависти. Обычное дело.

– Вам не казалось, что она кого-то боится?

– Марина? Кого-то боится? Не казалось. Боится? С какой стати?

– Не знаю, – признался Дермот. Он взял лист с перечнем фамилий. – Большое спасибо, мисс Зелински. Появятся вопросы – я к вам снова обращусь, если не возражаете.

– Пожалуйста. Буду рада… все мы будем рады вам как-то помочь.

2

– Ну, что принес мне, братец Том?

Детектив-сержант Тиддлер понимающе ухмыльнулся. Его звали вовсе не Том, а Уильям, но коллеги просто не могли удержаться: кто же не знает Тома Тиддлера из детской считалочки!

– Сколько золота принес мне, сколько серебра? – продолжал игру Дермот Крэддок.

Они стояли возле «Синего вепря», Тиддлер провел день на киностудии и только что вернулся.

– С золотом слабовато, – сказал Тиддлер. – Сплетен мало. Пугающих слухов тоже. Кое-кто намекает на самоубийство.

– Почему самоубийство?

– Полагают, она могла повздорить с мужем и хотела, чтобы он ее пожалел. В таком духе. Но накладывать на себя руки oнa, естественно, не собиралась.

– Едва ли это похоже на правду, – заметил Дермот.

– Конечно, не похоже. В общем, они там ничего толком не знают. Варятся в собственном соку. Только и разговоров, что шоу надо продолжать, да съемку надо продолжать, да камеры должны работать. Сыплют своей терминологией, я в ней не силен. Их одно волнует: когда Марина Грегг вернется на площадку. Она уже до этого пару раз срывала съемки – устраивала истерику.

– Но в целом они ее любят?

– Я бы так сказал: они сыты ее штучками по горло, но, когда она в настроении, когда готова быть божеством – они ее обожают. Кстати, муж от нее без ума.

– Что там думают о нем?

– Что такого режиссера, или продюсера, или как там он у них называется, еще свет не видывал.

– А нет разговоров, что у него роман с какой-нибудь звездой или просто с кем-то на стороне?

Том Тиддлер внимательно посмотрел на него.

– Нет, – ответил он. – Нет. Никто и словом не обмолвился. А вы считаете, что-то такое могло быть?

– Мало ли, – уклончиво ответил Дермот. – Марина Грегг уверена, что смертельная доза предназначалась для нее – вот в чем дело.

– Она и сейчас так считает? Думаете, она права?

– Почти наверняка, – категорично заявил Дермот. – Но важно не это. Она сказала об этом не мужу, а только доктору – вот что важно.

– Вы считаете, она сказала бы и ему, если…

– Я просто подумал, – произнес Крэддок, – вдруг она заподозрила мужа, будто это его рук дело. По крайней мере, поведение доктора меня насторожило. Может, это всего лишь плод моего воображения, но обычно чутье меня не подводит.

– Во всяком случае, на студии про это не говорят, – сказал Том. – А такое обычно не скроешь.

– А у нее самой другого мужчины нет?

– Нет, судя по всему, она хранит верность Радду.

– Может, какие-то пикантные подробности из ее прошлого?

Тиддлер ухмыльнулся:

– Только то, что можно прочитать в любом киношном журнале.

– Пожалуй, мне придется их полистать, – сказал Дермот, – проникнуться атмосферой.

– Бульварные новости из мира кино! – воскликнул Тиддлер.

– Интересно знать, – произнес Дермот задумчиво, – читает ли эти журналы мисс Марпл?

– Старушка, что живет возле церкви?

– Она самая.

– Говорят, сметливая. И все, что в здешних краях происходит, ей известно. Может, насчет киношников она вас не очень просветит, но всю подноготную Бэдкоков выложит, голову даю на отсечение.